Рыцари плащаницы - Анатолий Дроздов Страница 11

Уцелевшие в схватке сарацины, развернули коней и помчались туда, откуда пришли. Отскакали шагов на пятьдесят и стали разворачиваться.

– У тебя храбрые мамлюки, Селим, – прошептал Роджер и возгласил трубно: – Ги!

Оруженосец уже пришел в себя, и рыцарь ощутил в правой руке гладкое древко копья. Оббежав коня, Ги подал ему круглый сарацинский щит. Роджер скосил взгляд: так же проворно оруженосец подал копье и щит Иоакиму.

Трое сарацин тем временем изготовились и, выставив перед собой копья, с воем понеслись на врагов. Остро отточенные листья наконечников копий целились прямо в лица франков.

– Надеюсь, ты успел натянуть тетиву, Козма! – прошептал Роджер, когда до врагов осталось с десяток шагов. – Убери одного…

Словно отвечая его мольбе, послышался звонкий щелчок, и короткая стрела по пятку вошла в грудь коня, скакавшего посередине. Конь закричал, встал на дыбы и опрокинулся на спину, придавив хозяина. Двое других доскакали…

Копья ударили в щиты, как молот по наковальне, и сломались. Заржали кони, поднятые на дыбы силой удара, зазвенела сталь о сталь. Поднятая копытами пыль быстро рассеялась… Противник Иоакима висел вниз головой, зацепившись сапогом за стремя, кровь из разбитой головы пятнала красным дорогу, сам Иоаким держал его коня за узду, сердито поблескивая белками глаз. Роджеру удалось лишь выбить врага из седла; ошеломленный сарацин поднялся на ноги и стоял, покачиваясь, даже не достав саблю из ножен. Роджер подъехал ближе, сжимая рукоять меча.

– Пощади! – попросил сарацин, подняв бледное лицо.

– А вы щадили тех, в поселении?! – ответил рыцарь, делая выпад.

Вытерев окровавленный клинок о гриву коня, он глянул вперед. Ги стоял над сарацином, придавленным убитым конем и яростно колол его мечом. Роджер тронул бока коня шпорами. Подъехав, спешился. Ги опустил меч.

Роджер ударил его наотмашь, рукой в кольчужной перчатке. Голова оруженосца дернулась, но он устоял.

– Они вели ее в рабство и хотели убить! – вскрикнул Ги.

– После падения Иерусалима в рабство попало пятнадцать тысяч! Чем она лучше тех женщин и детей? Что с ними сделали, знаешь?! Из-за тебя могли убить всех!

Роджер замахнулся снова, но руку его перехватили. Он обернулся, бешено сверкая глазами, но Козму это не смутило.

– Не бей мальчишку!

– Его вина в этом! – сердито сказал Роджер, указывая свободной рукой на дорогу.

– Скорее моя! – ответил Козма, не отпуская руку рыцаря. – Я выстрелил.

– Спасая его?

– У меня дома дочь, такая же, как эта девчушка. Я знаю лингва-франка, и понял, что они собирались с ней сделать. Я бы выстрелил сам…

– Мы давали обет защищать христиан в Святой Земле! – всхлипнул Ги. На щеке его багровела огромная ссадина.

"Прежде всего ты давал обет послушания", – хотел сказать Роджер, но не успел. Звучный звук рожка раздался впереди. Все, не сговариваясь, обернулись. С вершины холма спускалась ватага всадников.

– К бою! – Роджер коршуном взлетел на коня.

– Повеселимся! – сверкая глазами, крикнул подъехавший Иоаким. – А то и размяться не успел.

Однако новые противники враждебных намерений к ватаге не высказали – копья их так и остались торчать наконечниками кверху. Ехавший впереди всадник пришпорил коня, и подскакал к Роджеру.

– Сеиф!

– Ты припозднился, господин! – ответил Сеиф, поблескивая белыми зубами.

– Ты тоже, – сказал Роджер, указывая на дорогу.

– Вы справились без нас! – хохотнул Сеиф. – Мы видели этих шакалов с вершины того холма, как и вас; я понял, что вам не разминуться. Они не знали, что встретят самого Зародьяра…

Роджер не ответил, хмуро наблюдая, как подъехавшие воины Сеифа принялись живо обдирать трупы убитых сарацин.

– Надо их похоронить! – сказал Сеиф. – Правоверные, как и мы.

– Только быстро! – велел Роджер. – Вели своим нукерам выпрячь лошадей из повозки, оседлать. Свободных коней возьмете на повод – пригодятся. Дальше поедем верхом.

– Господин!

Роджер глянул в сторону. Воин Сеифа протягивал ему залитый кровью пергамент.

– Заткни его в рот этой собаке! – прошипел рыцарь. – Кому нужен дырявый фирман?

– А это? – воин показал ему саблю предводителя сарацин в богато украшенных ножнах. – Настоящая дамасская сталь!

– Отдай ему! – указал Роджер на Козму. – Он его убил…

Сойдя с коня, рыцарь вытащил из седельной сумки секиру и подошел к повозке. Несколько раз ударил наотмашь по боковой доске, ослабляя крепление. Затем подцепил доску лезвием секиры, оторвал. Засунул руку в образовавшую дыру, вытащил тяжелую кожаную суму, перебросил ее через плечо…

Рядом кто-то всхлипнул. Рыцарь посмотрел: девчушка в драной рубашке, присев на корточки, жалась к колесу повозки. В суматохе все о ней забыли.

– Ги! – окликнул рыцарь. – Достань платье из повозки, – приказал он подбежавшему оруженосцу, – и дай ей. Оно хорошее – сам знаешь, – усмехнулся Роджер, видя, как мальчик заливается краской. – Затем усади ее на коня и оберегай, раз дал обет…

Ярукташ, войдя к эмиру, не поклонился как обычно, а распростерся ничком на ковре – головой к носкам туфель Имада.

– Кто? – задохнулся Имад. – Мариам? Юсуф?

– Они здоровы, господин, хвала Аллаху! – ответил евнух, не поднимая головы. – И жена твоя, и сын.

– Кто?!.

Ярукташ сунул руку за пазуху и, все так же лежа, протянул эмиру измятый шелковый пояс. Имад развернул. Богато вышитый орнамент пятнали рыже-черные пятна.

– Селим…

Имад на мгновение закрыл глаза, а когда открыл снова, они горели. Рывком подняв с ковра тяжелое тело евнуха, он впился яростным взором в жирное лицо.

– Пол дня пути на север от Иерусалима, – быстро ответил евнух на немой вопрос. – Они не вернулись вчера, но все подумали: заночевали неподалеку. Они не появились и на следующий день… Я выслал полусотню. Только что прибыл гонец. Их убили на дороге, там, где она поднимается в горы. Закопали в землю, но мы нашли.

– Всех?

– С твоим братом семеро.

– У Селима было девять воинов!

– Остальных или увели, или Селим потерял их раньше.

– Кто убил?! – прошипел Имад, впиваясь руками в одежду евнуха. У самого горла. Тот захрипел:

– Если ты задушишь меня сейчас, господин, я не смогу ответить. Взываю к твоему разуму.

Имад, сделав над собой усилие, разжал руки.

– Я горюю вместе с тобой, – сипло сказал евнух, потирая пухлой ладошкой горло. – Я любил Селима, как любили его все. Он был красив, умен, отважен и недоверчив к врагам. Как и ты, господин. Он мог стать эмиром или даже атабеком. Но Аллах судил иначе… Никто не хотел идти к тебе с черной вестью, господин, все боялись смерти от твоей руки, лишь я вызвался. Я, как и ты, хочу найти и покарать убийц. Мне кажется, я знаю, кто это сделал и где его искать. Ты можешь забрать у меня земли, которые даровал, но дай молвить.