Возмездие теленгера - Михаил Белозеров Страница 11

– Да мало ли людей со шрамами? – веско сказал атаман, мол, сказки все это для детей, а реальность, она иная. – Показалось. Не бери в голову. Сейчас наши приедут на подводе, утащим.

– А может, его здесь закопать? – еще больше осмелел Костя.

Из могилы-то он точно не сбежит, суеверно подумал он. Земля если забирает, то уже не отдает. Так все говорят, даже отец Валериан Федорович. Но Рябой решил по-своему:

– Нет, надо вначале разобраться, кто это такие. Может, действительно кайманы, а может, из какой деревни бандитствуют или вообще пришлые? Тогда дело дрянь. Кабы снова охота на людей не началась, – высказал он все свои опасения и с подозрением посмотрел на Лес предков.

В этом вопросе Костя помочь ничем не мог. Если уж атаман боится, то всем остальным сам бог велел.

Охота на людей закончилась еще до его появления в деревне. Быть может, деревню спасло то, что она стояла на задворках цивилизации и кормилась от леса и за счет леса, который когда-то рубили и вывозили за границу. Теперь даже те давние вырубки стали такими же дремучими, как и старый лес, отличить нельзя, и зверья в нем прибавилось, и непоняток всяких тоже.

– Так я же говорю, я его видел в «вертолете», – уже совсем обнаглел Костя.

К его облегчению, атаман не возмутился, хотя, разумеется, следовало поставить Костю на место.

– Свежо предание, но верится с трудом, – равнодушно ответил он. – Возьми оружие и пошли.

Костя понял, что атаман ему ни на грош не поверил.

Возле деревенских ворот, попорченных бронетранспортером, их встретили селяне. Женщины запричитали, заохали и принялись тут же на крыльце церкви перевязывать Рябого. Костю оттеснили, затерли в толпе, едва выбрался. Что делать?

Подбежал возбужденный Чебот, выпалил:

– Святые угодники! А я одного гада все-таки завалил!

Костя посмотрел на него и позавидовал. Твердым был Ремка буквально во всем, в том числе и по отношению к своим врагам, не испытывал он ни душевного волнения, ни сомнений. Хорошо, должно быть, ему живется, вздохнул Костя, а меня все время мысли гложут, и я часто не знаю, как правильно поступать.

– Я гляжу, ты тоже парень не промах. – Чебот из-под руки посмотрел, как бабы и пацаны тушат горящий бронетранспортер. – Здорово ты его подбил. Жалко, что вчистую, ездить нельзя.

Костя хотел сказать, что не виноват, что по-другому вряд ли получилось бы, да не стал, уж очень возбужденным был Чебот. Не хотелось его разочаровывать. Пусть думает, что я хороший стрелок, что лучше меня в деревне нет.

– Ничего, мы его здесь поставим на площади и из пулеметов, если что, будем шуровать. Твой нож?

Разумеется, внимание Чебота привлек необычный нож, торчащий из разгрузки. Глаза его загорелись еще ярче.

– Нет, – ответил Костя, – атамана.

– Айда за подводой, мертвяков надо свозить, – сказал Чебот, не отрывая взгляда от ножа.

Рукоять у ножа действительно была сделана с изяществом, а зацеп невольно привлекал внимание. Такой зацеп нужен был, чтобы рука никогда не соскальзывала с рукояти.

– Погоди… – ответил Костя и попытался пробиться к атаману, и не только для того, чтобы отдать разгрузку и «плазматрон», но и чтобы еще раз высказать свои опасения.

Ведь получалось, что мертвяки из «вертолета» ожили и ушли! А это противоречит здравому смыслу, нарушает всякую логику и вообще ставит мозги набекрень. Может, атаман объяснит? С другой стороны, вдруг они просто ранеными были, – подумал Костя, – пусть даже и тяжело, а я тень на плетень навожу. Его, как всегда, одолели сомнения. Он принялся обдумывать варианты событий. Надо ли напоминать Рябому? Может, он прав, а я нет? Может, я глупости несу? Еще на смех поднимет перед всеми. Срамоты не оберешься!

Так и не пробился он к атаману, вокруг которого собралась такая плотная толпа. Все требовали от Рябого объяснений, к тому же бабы-знахарки взяли его в такой оборот со своим лечением, что Косте дурно стало. Боялся он крови и всяких знахарских штучек. Потом, подумал он, потом, когда атамана заштопают и перевяжут, поговорю с ним, выясню все вопросы, которые меня мучают.

Хотел он Чеботу пожаловаться, что, кажется, вспомнил, откуда он знает человека со шрамом, да не решился. Не тот человек Чебот, чтобы перед ним исповедоваться. Тут еще с причитаниями налетела Ксения Даниловна, обхватила голову, прижала к сухой груди да так и застыла в своем безутешном горе.

– Что ж ты, сынок, делаешь со мной?.. – спросила она навзрыд, и Костя ощутил, как у нее в груди что-то оборвалось. – Я ж чуть с ума не сошла. Все глаза выплакала. Пойдем домой, пойдем… – Она отстранила его и посмотрела ему в глаза. – Отец заждался.

– Пойдемте, мама, – ответил Костя. – Я только Ремке помогу мертвяков собрать и тут же приду.

Ксения Даниловна посмотрела на него с укором, в котором крылась и ее безмерная любовь, и страх за него, и надежда на будущую прекрасную жизнь, и с болью вздохнула:

– Ну иди, иди, сынок, помогай. Потом приходи, я тебе щей с курицей наготовила. Хороших щей, вкусных, наваристых… как ты любишь, с кислой капустой и еще кое-что приготовлю, что ты любишь…

– Обязательно приду, мама, вы не беспокойтесь. Я сейчас здесь… и…

Во всей этой суете он как-то забыл о Верке Пантюхиной, а когда вспомнил, то, как нарочно, увидел ее, стоящую чуть в стороне от церкви и суетящейся толпы. Хотел подойти, чтобы перемолвиться словом, да застеснялся непонятно почему. Может, она не меня ждет? – подумал он. Может, ее мать за бинтами посылала? А может, я ей не приглянулся? Подсознательно он понимал, что это глупые отговорки, что Верка пришла именно из-за него, и стоит, и теребит косу, и ждет, когда он к ней подойдет. Но ему нужен был какой-то толчок, хотя бы знак с ее стороны, чтобы не нарваться на грубость и не выглядеть дураком. Хотя какой он дурак? Почти герой. Вот как на меня смотрят, гордо думал он, краем глаза ловя на себе любопытные взгляды односельчан. Подойти или нет? А если подойти, то что сказать? Или ничего не говорить, а просто помолчать? Он готов был уже решиться, и сердце его яростно забилось, но в этот момент подкатил Чебот на телеге:

– Пру-у-у… Давай быстрее, я уже ледник раскрыл…

Момент был упущен. Костя прыгнул на подводу, положил рядом разгрузку, и они покатили. Чебот рассказал:

– Я сам перетрухнул. Первый раз в бою-то. А ты молодец! Я бы так не сумел.

– Чего не сумел? – машинально спросил Костя, все еще думая о дочке кузнеца. Красивая она, таких нет больше.

Но то ли Чебот его не расслышал за грохотом и дребезжанием телеги, то ли не счел нужным объяснить свою мысль, но добавил совсем о другом.

– Я чего через дорогу-то сиганул?.. – засмеялся он, обнажая белые зубы.

Костя посмотрел на него и спросил:

– Чего?.. – в мыслях у него все еще была Верка Пантюхина, и сердце все еще билось в груди, как птица в клетке.