Сыщики. Король воров - Максим Дубровин Страница 11

Боб затушил недавно раскуренную трубочку и поинтересовался:

— Всех проведали, мастер?

— На сегодня, пожалуй, хватит. Едем на вокзал Чаринг-Кросс.

— Отправляетесь домой?

— Поехали, Бобби, поехали.

Смекнув, что пассажир не расположен к праздной болтовне, Боб послушно взял поводья, и кеб затарахтел колесами по мостовой. Вскоре экипаж приблизился к величественному зданию вокзала Чаринг-Кросс. Проезжая мимо статуи Карла I, Бобби привстал на козлах и снял шляпу.

— Мое почтение, ваше покойное величество!

Король надменно промолчал в ответ. Мастер Пустельга, не раз видевший эту репризу в исполнении любившего выпить Бобби, лишь покачал головой.

На стоянке омнибусов они распрощались. Сыщик вручил вознице два фунта. Тот оторопело уставился на деньги.

— Не смотрите так жутко, — сказал Пустельга. — Я ведь плачу вам не только за работу, но и за конфиденциальность.

— Конфи… что?

— За молчание, Бобби. Не болтайте о сегодняшнем путешествии, а равно и обо всех остальных наших путешествиях, и время от времени я буду прибегать к вашим услугам. К нашему обоюдному удовольствию.

— О, не извольте волноваться, — зачастил кебмен, пряча в карман заработанное. — Буду нем, как покойник.

В знак прощания мастер Пустельга приподнял край котелка и, ухватив покрепче нелегкую сумку, зашагал к билетным кассам. Он успел взять билет на шестичасовой поезд и вскоре уже пересекал Темзу в удобном вагоне по мосту Чаринг-Кросс.

Глядя в окошко на мутные воды Темзы, Пустельга прикинул свой сегодняшний доход. За вычетом оплаты кеба выходило сто семнадцать фунтов и четыре шиллинга. Деньги просто огромные для простого парня из приюта, каким он был всего несколько лет назад. Тогда ему светило устройство в работный дом, где такую сумму он не увидал бы и за два года каторжного труда. Но жизнь сложилась иначе. И все благодаря маленькому талисману.

Мастер Пустельга незаметно огляделся, проверяя, не смотрит ли кто из пассажиров в его сторону, и достал из кармана фигурку птицы. Маленькое металлическое изваяние сокола. Загадочный амулет из другого времени, тонкая ниточка, протянутая в прочно забытое детство. Молодой сыщик понимал, что загадка сокола и загадка его собственной жизни — звенья одной, возможно, очень длинной цепи, что сокол не просто тайна, но еще и ключ к тайне.

Он не раз пытался вспомнить свою жизнь до появления на брошенном в океане корабле. Но тщетно. Лишь во сне порой приходили странные зыбкие образы, ужас и боль соседствовали в них с теплом и нежностью, спокойствие со страхом, любовь с предательством. Но, просыпаясь, он не мог вспомнить ничего, память надежно хранила свои секреты.

Лишь одно слово он вынес с собой из-за прочного барьера беспамятства. Слово это — пустельга. За него и цеплялся тогда еще мальчик, а теперь уже молодой джентльмен, не теряя надежды вернуть свое детство. «Кто же ты, Пустельга?» — спрашивал он себя. И ответом ему была тишина.

Через час поезд прибыл на маленькую загородную станцию. Мастер Пустельга был единственным пассажиром, сошедшим здесь. Он сел в коляску, и она, раскачиваясь и скрипя, повезла его по узкой грязной дороге, петлявшей между подсолнечными полями. Вскоре впереди показались башни древнего собора. Колокола звонили к вечерне. Пели птицы, жужжа, спешили к ульям запоздавшие пчелы, лаяли дворовые псы. Мастер Пустельга возвращался в Клойстергэм, крошечный городок, ставший родным за последние годы.

Солнце зашло, и на поля опустились ветреные сентябрьские сумерки. Возница подвез его к самому порогу одноэтажного домика, приютившегося в тени собора, неподалеку от кладбища. Мастер Пустельга расплатился, достал из коляски сумку, вынул из специального кармашка ключ и отпер дверь.

Комната встретила его напряженной тишиной. Свет с улицы почти не проникал внутрь через плотные занавески на окнах, поэтому здесь царила практически полная темнота. Но хозяину не нужен был свет, чтобы ориентироваться в собственном доме. Не глядя, он протянул руку и взял с каминной полки коробок со спичками. Вспыхнул огонь, запахло серой. Пустельга поднес спичку к свече и замер.

В кресле у камина сидел человек. В мерцающем пламени свечи, в облаке еще не развеявшегося серного запаха он казался самим дьяволом.

— Мистер Ричард Дрейтон? — спросил человек низким, рокочущим голосом. — Вы-то мне и нужны.

С самого раннего детства Ричард Дрейтон хранил тайну сокола. Ни одной живой душе он не рассказывал о его таинственном и мистическом свойстве — находить потерянное. Вещь любого размера, независимо от расстояния до нее и давности потери, сокол «чувствовал» без труда. Все что нужно было его обладателю — иметь максимально подробное описание пропавшей вещи и физический контакт с кем-то или чем-то, соприкасавшимся с нею. К сожалению, искать людей сокол не умел.

Ричард настолько сжился с этой тайной и привык оберегать ее от чужого любопытства, прикрываясь «новыми методами криминалистики», что иногда сам забывал о том, чему обязан своим успехом на поприще сыска.

Стремясь оградить себя и свои способности от пристального интереса досужей публики и завистливых конкурентов, Ричард Дрейтон предпочитал соблюдать инкогнито в своем деле. Никто, кроме нескольких близких знакомых, не знал даже истинного имени мастера Пустельги. В объявлении, которое он публиковал в «Почтовом справочнике Келли», кроме псевдонима и профиля работы был указан только адрес арендованной лондонской конторы, где он бывал по понедельникам и четвергам. А большего клиентам знать и не надо.

Ричард уединенно жил в Клойстергэме, почти не выходил в свет и с немногими друзьями изредка встречался в салонах и бильярдных клубах Лондона. Он крайне редко принимал гостей и сам наносил визиты ровно с той частотой, какой требовали приличия.

И тем не менее его популярность росла. За три года имя мастера Пустельги и его успехи в поисках утерянного стали притчей во языцех в профессиональных кругах лондонских сыщиков. У него старались выведать секрет, прибегая даже к нечистой игре. Некоторые «похищения», для расследования которых он был нанят, оказались инсценированными. Приходилось все чаще хитрить и запутывать следы. Бывало, он тянул неделями с раскрытием загадки, изображая бурную розыскную деятельность. Сложность была не в том, чтобы найти потерянное или украденное, а в том, чтобы достоверно сымитировать процесс поисков.

Скрытность, таинственность, сохранение инкогнито — во всем этом мастер Пустельга, как он думал, преуспел. И вот теперь в его доме сидел неизвестный человек, невесть как проникший сюда и определенно знающий больше, чем хотелось бы Ричарду.

— Что вы замерли, как истукан? — спросил незнакомец. — Поставьте подсвечник и садитесь.

В приюте Ричард Дрейтон, тогда еще просто мальчишка по имени Рик, быстро научился драться. Это умение не раз пригодилось ему и в нелегкие детские годы, и в тяжелый период скитаний по улицам Лондона после побега из приюта. Он и теперь регулярно поддерживал форму в боксерском зале, поэтому считал себя человеком способным на решительные действия в случае опасности. Но сейчас, стоя над сидящим в кресле человеком с массивным подсвечником в руках, он ясно понимал: шансов нет.