Другие. Солдаты вечности - Сергей Зверев Страница 11

Ждан заставил себя рассмеяться. Он признался, что заработать такие деньги не прочь, более того, он не прочь заработать их путем честной сделки, но за несколько часов гуляния по Музею не обнаружил еще ни одного, кто заинтересовался бы предметами времен, предположительно, Батыя. Или Мамая. Он небольшой специалист.

– Батыя? – не скрывая сарказма, выдавил иностранец. – А у вас таковые, разумеется, имеются?

– Разумеется, – тихо проговорил Ждан, и скользнул рукой в тесный карман брюк.

Иностранец забеспокоился. Провел взглядом по залу, покусал губу и отошел в сторону. Быть уличенным в чем-то нехорошем после пятилетней отлучки от родины казалось ему катастрофой. За подобный контакт в Ванкувере ему неминуемо грозил бы арест. Ровно пять лет он не был в России, и за эти годы в ней не изменилось ровным счетом ничего. Вот так, запросто, в музее мирового значения к человеку может подойти другой человек и предложить вещь возрастом порядка семисот лет. Иностранец пять лет преподавал русскую историю на кафедре Ванкуверского университета, и вляпаться в криминальную историю с трагическим концом в первые же сутки пребывания на исторической родине ему не улыбалось. Однако помимо понимания закона в каждом ученом живет любопытство. Он ничего не будет покупать, он просто посмотрит. Смотреть даже в России не запрещено. Визуальный осмотр обещанного предмета, который вынимает из кармана этот приличный на вид тип, ни к чему не обязывает. В том числе и к уголовной ответственности.

Переборов себя, он принял в руку теплую фланелевую тряпочку с чем-то крохотным, завернутым в нее, и на секунду замешкался.

– Я только посмотрю, вы понимаете?

Ждан понимал. Еще как понимал. Ему самому хотелось узнать, что это за монета. И не оторвался ли этот родовой амулет с цепочки какого-нибудь солдата, доставленного служить в НИИ из ближайшего аула. Поэтому лишь равнодушно пожал плечами, словно уверяя собеседника в том, что сразу после того, как тот посмотрит, у него мгновенно возникнет желание предметом осмотра обладать.

Уложив сверток на ладонь, иностранец осторожно развернул тряпочку. Развернул – и обомлел.

На его ладони лежал серебряный динар. В первые секунды осмотра иностранец мог датировать его как 1220 годом, так и 1280-м, но это не важно. Главное, он понял – динар настоящий. И мастерство русских умельцев современности тут ни при чем. Но тут же вспомнил прямо противоположное утверждение: самые великие мастера по изготовлению предметов старины – современные русские умельцы. В Питере, в далеком девяносто девятом, канадскому ученому уже предлагали рукописный приказ Василия Третьего. Купил. Уже в Ванкувере выяснилось, что бумага, действительно, начала шестнадцатого столетия, а недоумение появилось позже. В соответствии с полученным ответом на запрос стало ясно, что данный приказ по-прежнему находился в архиве и покидать его не собирался. Уж не черновик ли? – пришло в голову канадскому историку. Вскоре был установлен еще один курьезный момент. Бумага настоящая, начала шестнадцатого, а вот чернила и написанное – конца двадцатого. Еще большее недоумение он испытал, когда выяснил, что продавший ему «приказ» товарищ – сотрудник исторического архива. Вскоре ученому все объяснили. У каждой книги есть титульные листы, которые свободны от какого-либо текста. Чтобы понять это, достаточно открыть первую попавшуюся под руку книгу. Этот лист изымается, и на нем пишется все, что угодно. Хоть явка с повинной Ивана Грозного Боярской думе по факту убийства собственного сына. Лист был выдран из книги тех времен, ловкая рука начертала на нем курсив Василия, после чего документ был удачно продан за пять тысяч долларов. Правда, не канадских, а американских. Но вторая сторона сделки к этой подмене отнеслась с большим спокойствием, нежели первая.

Вот и сейчас могло статься так, что динар серебряный, но отчеканен в пятой квартире второго дома на улице Ленивка. В пятистах метрах от Исторического музея, чтобы не ходить далеко. Ученый засомневался. Заволновался, хотя обманывать себя было все-таки трудно: ясный глаз специалиста видел, а мозг понимал – динар настоящий, времен царствования Батыя. В крайнем случае – Мамая, что опять-таки не столь важно.

– И что вы хотите за монету? – спросил иностранец.

Ждан помедлил и, чуть дрогнув голосом, уточнил:

– За монету или за несколько десятков золотых, серебряных и бронзовых предметов того времени? Впрочем, не буду против, если вы купите один серебряный динар. Я поиздержался…

Канадец чуть побледнел. Ему было безразлично смущение странного собеседника.

– Кто вы?

И только сейчас Ждан обратил внимание, что собеседник в очках. Обратил потому, что тот, подняв руку к лицу, снял их: едва заметные на лице, без оправы.

– Это не важно. Вы историк, и указание вам местонахождения этих предметов под землей, в которую не втыкалась лопата уже четыре столетия, может многое для вас означать. Я же хочу, чтобы вы гарантировали мне пятьдесят процентов стоимости всего того, дорогу к чему я вам укажу.

Зал чуть колыхнулся под ногами ученого.

– Назовите мне еще хотя бы один предмет из этой коллекции.

– Золотой калям писаря Покорителя Вселенной, – еще тише произнес Ждан. Сказал, и полез в карман за платком. – Хозяин этого добра, уже будучи слепым, погиб в одна тысяча шестьсот первом году…

– Я понял, о ком вы говорите, – спокойно сказал человек с камерой. Он уже заворачивал динар. – Я не занимаюсь мифами. Я историк действительности.

– Волею судеб я тоже… ученый, – поспешно заговорил Ждан. Он был отчасти прав, поскольку работал в научно-исследовательском институте, единственном в своем роде. – Но я изгнан из официальной области, дающей мне право объявить о собственном успехе. А потому меня интересует лишь финансовая сторона вопроса. Пусть не пятьдесят процентов, пусть сорок. Заберите разницу вместе со славой себе!

Сказал и пожалел.

Динар, завернутый в тряпку, вернулся к нему, и иностранец двинулся дальше.

– Послушайте, я не знаю, как вас зовут… – Ждан, забыв о бдительности, поспешил за ним следом. – Это не миф. Я нашел его… Я не черный копатель, я самостоятельный ученый, лишенный обузы отчитываться перед бюрократическими государственными конторами. Почему вы мне не верите?! Вы ученый или аниматор, снимающий картины русских художников для создания мультяшек?!

Иностранец нужен был ему лишь для поисков на территории Другой Чечни. Он бы нашел способ привлечь его для работы, заинтересовать и склонить на свою сторону. Ему нужно было доказательство присутствия в Другой Чечне цивилизации Известной! А потом… а потом с этим ученым случилось бы то же, что и с врачом-ученым в НИИ. С учеными часто случаются несчастные случаи…

Но иностранец торопился удалиться от сумасшедшего самозванца, переходил в другую залу, но всякий раз тот настигал его и твердил о том, что является хранителем самой великой тайны истории.

– Послушайте… – не выдержал наконец канадец. Он остановился неподалеку от смотрительницы и устало забросил камеру за спину. – Убирайтесь прочь, иначе я обращусь в полицию.

Конец ознакомительного фрагмента