Пятьсот лет спустя - Стивен Браст Страница 11

– Буду счастлив помочь, – отозвался Кааврен, – отвечу на любой ваш вопрос, если только он не имеет отношения к информации, которую я поклялся хранить в тайне.

– Конечно, – заверил его Пэл.

– Ну так о чем вы хотели спросить?

– Меня интересует состояние дел при дворе.

– Состояние дел при дворе? – переспросил Кааврен. – Рассказывать о нем вам? Можно подумать, что вы император. Нет, не спрашивайте, почему я так выразился, а лучше ответьте: с чего это вы решили обратиться именно ко мне?

– Ну а почему бы и нет?

– Потому что, дорогой Пэл, если бы у меня возникли какие-нибудь вопросы о дворе, я сразу отправился бы к вам.

– Ах, у вас прекрасная память, мой друг, но вам явно неизвестно, что происходило со мной в последнее время.

– В последнее время? Вы правы, я только знаю, вы теперь изучаете искусство Доверительности.

– Знаете! – сказал Пэл. – Но вы не понимаете, что человек при этом перестает интересоваться мирскими проблемами.

– Как? – вскричал Кааврен. – Неужели вы не в курсе того, что происходило в Империи последние пятьсот лет?

– Почти, – кивнул Пэл. – До нас доходили слухи о стычках на севере, и мы слышали о войне на море, которая шла на западе, но в остальном...

– В остальном?..

– Ну, мы остаемся внутри наших стен. За Крылом Атиры, практически вне пределов дворца, и очень редко их покидаем, да и не все новости до нас доходят. Вы и сами, наверное, заметили, мы почти не встречались.

– Верно, – согласился Кааврен. – Я обратил на это внимание.

– Значит, вы все понимаете.

– Да. Ну, друг мой, задавайте свой вопрос.

Некоторое время Пэл молча изучал лейтенанта, а Кааврен многое бы отдал, чтобы узнать, какие же мысли занимают изворотливый ум йенди. Затем Пэл сказал:

– Что вы думаете о настроении его величества, Кааврен?

Кааврен нахмурился:

– Его настроении?

– Да. Очень бы хотелось узнать.

Кааврен чуть было не спросил почему, но вовремя вспомнил, что его старый друг наверняка постарается уклониться от прямого ответа.

– Мне кажется, в последнее время его величество пребывает в меланхолии.

– Меланхолии?

– Да, я бы выразился именно так, Пэл.

– А вам известны причины?

– Причины? Друг мой, вы говорите так, словно я министр. Уверяю вас, я всего лишь лейтенант Гвардии его величества – и, более того, занимая эту должность почти пятьсот лет, предполагаю остаться на ней еще пятьсот пятьдесят, а затем, вне всякого сомнения, меня произведут в капитаны и пожалуют Орденом высшего дворянства, после чего я смогу выйти в отставку и жениться на дочери мэра какой-нибудь деревушки на северо-востоке.

Буду получать доход в размере двух пенсий и начну создавать семью так же старательно, как ранее насаживал на шпагу всякого, кто критиковал мои манеры. Когда это случится, я стану, вне всякого сомнения, интересоваться слухами из столицы и благодаря им буду знать о том, что происходит в голове его величества, гораздо больше, чем знаю сейчас. Ну по крайней мере, мне будет так казаться. А это почти одно и то же, если ты далек от политики, как сельский дворянин или лейтенант Императорской гвардии.

Пэл выслушал монолог Кааврена – который определенно получился самым длинным из произнесенных им вслух за последние несколько десятков лет – с печальной улыбкой. Когда тиаса закончил, Пэл сказал:

– Подождите, Кааврен, цените ли вы нашу старую дружбу?

– Боги, Пэл! Как всякий человек, лишенный будущего, я уже довольно давно, точно старик, живу прошлым, а наша дружба – лучшая его часть!

– Ну тогда, ради дружбы, не можете ли вы быть со мной более откровенным? Вы каждый день проводите долгие часы рядом с его величеством, и мне прекрасно известно, что ваш ум никак нельзя назвать самым бесполезным в Империи; у вас наверняка есть представление о том, что происходит в его сердце.

Я не расспрашиваю о государственных тайнах, Кааврен. Расскажите лишь то, что вы можете рассказать, не нарушая запретов собственной совести. Но мне и правда надо знать, и нет никого, кроме вас, кто мог бы просветить меня. Откройте свою душу, старина, и поделитесь со мной тем, что вам известно или о чем вы догадываетесь.

Кааврен глубоко вздохнул. Хотя прошедшие годы ожесточили его сердце, тиасу тронули слова одного из тех немногих людей, которые были ему дороги и напоминали о счастливейших днях жизни.

– Насколько мне известно, его величество встревожен – большое число наследников я депутатов сообщили, что не смогут участвовать во Встрече провинций. А она, как вы, несмотря на свою изоляцию, слышали, должна определить величину налогов для следующей фазы.

Глаза Пэла неожиданно засверкали, и Кааврен понял, что йенди получил именно ту информацию, которая его и интересовала.

– А-га, – сказал Пэл, – значит, он обеспокоен.

– Мне так кажется. И это заставило его заняться государственными делами, что не очень-то просто для нашего феникса.

– Да, да, – задумчиво проговорил Пэл. – Вы правы. Должно быть, все так и обстоит.

– Вас это интересовало, друг мой?

– Да. Всего несколько слов объяснили многое. Жаль, я не могу вам рассказать, как невероятно вы мне помогли.

– И все же, – заметил Кааврен, – удивительно, почему именно сегодня вы пришли ко мне, чтобы задать свои вопросы?

– Почему сегодня? – переспросил Пэл. – А сегодня произошло нечто необычное?

– Несомненно, – кивнул Кааврен. – Вы пришли меня навестить. А это не просто необычно, а беспрецедентно!

– Тут вы правы.

– Естественно, поэтому я и пытаюсь понять причины, мой добрый Пэл.

– О да, согласен.

– И вы их объясните?

– Конечно, причем немедленно.

– Слушаю с нетерпением.

– Так вот: вы ведь понимаете, на чем построена Доверительность?

– Откровенно говоря, мой дорогой Пэл, не совсем.

– Тогда мне следует рассказать вам о нашей Академии.

– Прекрасно, я слушаю.

– Здесь, во дворце, есть небольшое здание, рядом с Крылом Атиры, где в смирении живут те, кто изучают Доверительность под руководством мастеров из Дома Иссолы. Периодически некоторые известные – уточню для вас, Кааврен, это означает богатые – аристократы чувствуют, что им нужен человек, которому они могли бы довериться, довериться полностью, без малейших колебаний. В таких случаях один из нас, а иногда даже мастер, соглашается занять предложенную должность во славу Академии и, добавлю, для собственного продвижения. И хотя с подобными просьбами к нам приходят многие, нет ничего более важного, чем обращение самого императора. Кстати, из-за этого и возникла Академия в пятом цикле.