Хренодерский переполох - Татьяна Андрианова Страница 11

Будучи вампиром рожденным, Валсидал знал об этом еще с коротких штанишек. Но кровь дракона не могла сравниться ни с чем. Вампиру казалось, что внутрь сочится живой огонь, опаляя все на своем пути, даря ни с чем не сравнимую смесь боли и наслаждения одновременно. Казалось, в желудке расцвел огромный огненный цветок и грозит пустить побеги прямо сквозь тело наружу, к свету, сжигая все на своем пути, включая проклятый туман, который, к слову, уже совсем не обжигал легкие. Алукард счастливо всхлипнул, сполз на землю и принялся кататься в экстазе, как кот под воздействием кошачьей мяты. Такого ему еще никогда не приходилось испытывать. Ему казалось, что вот-вот вырастут за спиной огромные кожистые крылья, и он воспарит над лесом, унося свое ставшее вдруг сильным тело к свободе.

Вампир бросил прощальный взгляд на мертвого дракона. Бронзовый повелитель неба был абсолютно мертв, мощное сердце его перестало биться, но даже в смерти старый ящер был невыразимо прекрасен. Валсидалу было жаль оставлять ставшее внезапно таким близким существо без достойного погребения, но погребальный костер таких размеров сложить он не мог, да и разжечь его попросту было нечем, а даже попытка предать почившего исполина земле казалась кощунством. Вампир низко поклонился дракону. Валсидал Алукард длинными прыжками понесся по направлению к Ведьминому озеру. Чем дальше он окажется к наступлению темноты от этого места, тем лучше.

В столице Рансильвании, прекрасном городе Шепатуре, который славился не только своей неприступностью во время нашествий неприятеля, но и самой большой и сильной школой магии, стоит строение, названное башней Семи Ветров. Такое название она получила потому, что выше нее в Шепатуре не было ни одного здания, к тому же она располагалась на холме, потому и обдувалась всеми ветрами. Это обстоятельство, конечно, доставляло некоторое неудобство ее обитателям, но жители башни не были простыми людьми или нелюдьми — это были маги. И не просто маги, а члены верховного совета магов Рансильвании. Совет состоял из двенадцати магов — по три мага — представителя от каждой стихии, не считая верховного мага.

Верховный маг Нилрем стоял в своем кабинете и смотрел сквозь открытое окно на спокойные воды гавани. Это был седой высокий старик с ухоженной бородой цвета соли с перцем и волосами до плеч. Красная мантия его была расшита золотом и украшена жемчугом. Тонкий породистый нос с горбинкой выдавал в нем выходца из горного клана, стального цвета глаза смотрели задумчиво и сурово. Сообщение из Сартакля о бегстве узника обеспокоило верховного мага. Он размышлял о том, каковы шансы узника выбраться с острова и что именно может предпринять сбежавший вампир против магов вообще и его в частности. Как ни крути, Нилрем был одним из тех, кто голосовал за заточение вампиров в тюрьму под надежную, как казалось, охрану. Тогда иметь постоянный источник вампирской крови для эликсиров, лекарств и экспериментов казалось хорошей идеей. Впрочем, он и сейчас готов был с пеной у рта отстаивать свое мнение. А вот стеречь узников все-таки надо было лучше.

Порт в Шепатуре был хороший, большой. Каждый день в него приходило множество кораблей, и множество товаров покидало трюмы, не меньше товаров каждый день грузилось на разнообразные суда, чтобы из Рансильвании отплыть в сопредельные государства. Поэтому в порту всегда царили суматоха и толчея. Нилрем находил суету людей забавной. Кабинет находился практически под самой крышей башни, и люди с такой высоты напоминали суетящихся муравьев в растревоженном муравейнике.

В дверь постучали. Погруженный глубоко в свои мысли Нилрем вздрогнул от неожиданности, хотя ожидал, что к нему вот-вот придут, и пристально уставился на дверь, проверяя, кто именно потревожил его покой. Как и ожидал глава совета, на пороге за закрытой дверью стоял коренастый брюнет, в фигуре которого, бугрившейся мощными мышцами, трудно было распознать мага. Вопреки широко распространенному мнению, что маги все сплошь подслеповатые старцы, облаченные в застиранные мантии и корпящие над старыми пыльными трудами круглые сутки, а то и варящие сложные зелья из мерзких даже на вид ингредиентов, боевой маг Флоднег имел внешность воина, а не книжного червя. Невысокий коренастый брюнет, чуть за тридцать лет, он носил высокие сапоги для верховой езды, черные кожаные штаны, холщовую рубаху, кожаный жилет и собирал волосы в конский хвост. Его светло-карие глаза смотрели так пристально, что собеседник поневоле чувствовал себя виноватым в чем-то. Флоднег прекрасно чувствовал, что его сканируют, и ждал, пока старик закончит. Нилрем не дожил бы до столь почтенного возраста, когда даже маги начинают считаться древними старцами, если бы не был осторожен и подозрителен почти до мании. Никто не мог сказать с уверенностью, сколько ему лет, ходили слухи, что далеко за тысячу.

— Войдите! — снизошел Нилрем, после того как удостоверился, что за дверью именно тот, кого он ждал.

Стремительной походкой Флоднег промаршировал в комнату и с поклоном приветствовал старшего коллегу. Нилрем снисходительно кивнул в ответ, мол, здоровее видали, и сделал пасс, устанавливая звуконепроницаемую защиту. Брови Флоднега удивленно поползли вверх. Разговор предстоял не из простых, раз глава совета решил дополнительно усилить защиту стен собственной магией.

— Как себя чувствуют ваши подопечные? — поинтересовался Нилрем с таким видом, словно вызывал боевого мага только для того, чтобы задать вопрос о вверенных его заботам вервольфах.

К слову сказать, вервольфы больших хлопот не доставляли. На каждого из них практически с рождения надевали ошейник подчинения, и выбора у оборотня уже не оставалось — либо ты делаешь, что тебе велят, либо мучаешься от боли или умираешь на выбор держателя кольца от ошейника.

— Благодарю, хорошо. Аппетит у них отменный, шерсть лоснится. Некоторые достигли совершеннолетия, и им можно выбирать наставника.

— Это хорошо, — кивнул глава совета. — Я недавно ездил в школу, которая находится под моим особым покровительством, достойные маги растут. Думаю, на выпускных экзаменах можно будет найти прекрасных наставников подросшим вервольфам. Из числа самых талантливых, разумеется.

Флоднег приложил руку к груди и поклонился.

— Вы как всегда правы, ваше светлейшество.

— Скажи, Флоднег, что, полевые испытания в этом году уже проводились?

— Да, ваше светлейшество. Как вы знаете, после полевых испытаний принято награждать отличившихся вервольфов лучшими самками, для получения хорошего потомства, а сезон размножения у них зимой.

— Вот и славно. Полагаю, среди испытуемых были особенно отличившиеся?

— О да, ваше светлейшество. Хотя, признаться, нынешние испытания не принесли неожиданностей. Лютый все еще в силе и держит всех в страхе и строгости.

— Да что ты говоришь… И что, он так хорош?

— Равных ему даже близко нет.

— Как славно. А давно он участвовал в реальном деле?

Флоднег задумался, вспоминая. Лютого отправляли на реальные дела редко. Прежде всего потому, что с ним мало кто отваживался работать в паре. Несмотря на ошейник подчинения, нрав Лютого был крут, и добиться абсолютного послушания от злобного вервольфа было практически невозможно. За ним требовался глаз до глаз, того и гляди, умудрится обойти сдерживающие заклятия и вцепиться в глотку наставнику. Последний раз Лютый работал в паре с учеником Флоднега Намурасом. В итоге парнишка вернулся заикой, и учитель целых три месяца отпаивал его отварами. Ну да, это было еще до зимних испытаний…