Звездный десант - Роберт Хайнлайн Страница 11

Ещё четыре дня я подвергался испытаниям дикими, немыслимыми тестами, о которых никогда даже не слышал. Хотел бы я знать, например, что они от меня хотели, когда стенографистка вдруг вспрыгнула на свой стул и завизжала:

— Змеи!

Никаких змей, конечно, не было — дрянная пластиковая кишка. Письменные и устные тесты все были такими же глупыми, но раз им это нравилось, я не сопротивлялся. Тщательнее всего я составлял «список предпочтений» — работ, на которые я бы хотел попасть.

Естественно, прежде других я выбрал из длинного перечня все виды работ в Космическом Флоте. Я знал, что предпочёл бы обслуживать двигатели или работать на кухне космического корабля, но не служить в частях наземной армии: мне хотелось попутешествовать. За флотом я поместил разведку.

Разведчики тоже много путешествуют, и я счёл, что такая работа должна быть очень интересной.

Дальше я поставил психологическую войну, химическую войну, биологическую войну, экологическую войну (я не знал, что это такое, но всё казалось интересным) и ещё дюжину наименований. После некоторых колебаний в самом конце я выбрал какой-то Корпус К-9 и пехоту.

Среди небоевых, гражданских служб я выбирать не стал: если не в боевые части, то всё равно, куда пошлют. Будут использовать как подопытное животное или рабочую силу для колонизации Венеры. И то и другое означало: так тебе и надо, дурак.

Мистер Вейсс — офицер-распределитель — занимался мною почти неделю после того, как я был допущен к проверке. Он был специалистом по психологической войне, майором в отставке. Хотя он фактически продолжал службу, но ходил только в штатском. В его присутствии я расслаблялся и чувствовал себя свободно. В один из дней он взял мой список предпочтений, результаты всех проверок и тестов и школьный диплом. Последнее меня порадовало: в школе дела у меня шли довольно хорошо. Показатели были достаточно высокие, чтобы не выглядеть дураком, и достаточно низкие, чтобы не показаться выскочкой и зубрилой. Занятий, за редким исключением, я не пропускал. Да и вне школы был, по нашим меркам, заметным человеком: активное участие в команде по плаванию, по гонкам на треке, должность казначея класса и немало ещё подобной ерунды.

Он взглянул на меня, когда я вошёл, и сказал:

— Садись, Джонни.

Ещё полистал бумажки и наконец положил их на стол.

— Любишь собак?

— Да, сэр.

— Насколько ты их любишь? Твоя собака спит с тобой в одной постели? И вообще, где сейчас твоя собака?

— Но… у меня нет собаки. По крайней мере, сейчас. А если бы у меня собака была… что ж, думаю, я бы не пустил её в свою кровать. Видите ли, мама вообще не хотела, чтобы в доме были собаки.

— Так. Но ты когда-нибудь приводил собаку в дом тайком?

— Ну… — Я подумал, что не смогу ему объяснить, что мама никогда не сердится, но так умеет обдать тебя холодом, что пропадёт даже мысль в чём-то её переубедить. — Нет, сэр, никогда.

— Ммм… ты когда-нибудь видел неопса?

— Один раз. Их показывали на выставке в Театре Макартура два года назад.

— Так. Давай я тебе расскажу о команде К-9. Ведь неопес — это не просто собака, которая разговаривает.

— Вообще-то я не очень разобрался с этими нео тогда в театре. Они что, на самом деле говорят?

— Говорят. Только нужно, чтобы ухо привыкло к их речи. Они не выговаривают буквы «б», «м», «п» и «в», и нужно привыкнуть к тем звукам, которыми они эти буквы заменяют. Но в любом случае их речь не хуже человеческой. Дело в том, что неопес — это не говорящая собака. Это вообще не собака, а искусственно синтезированный мутант. Нео, если он натренирован, в шесть раз умнее обычного пса или, если можно провести такое сравнение, почти так же умён, как умственно отсталая человеческая особь. С той лишь разницей, что умственно отсталый человек — в любом случае человек с дефектом, а неопес проявляет стабильные незаурядные способности в той области, для которой он предназначен.

Мистер Вейсс нахмурился.

— Но это ещё не всё. Нео может жить только в симбиозе. В симбиозе с человеком. В этом трудность. Ммм… ты слишком молод, чтобы знать самому, но ты видел семейные пары — своих родителей, наконец. Ты можешь представить близкие, ну как бы семейные отношения с неопсом?

— Э… Нет. Нет, не могу.

— Эмоциональная связь между псом-человеком и человеком-псом в команде К-9 намного сложнее, тоньше и важнее, чем эмоциональные связи в большинстве человеческих семей. Если человек погибает, мы убиваем неопса. Немедленно!

Это всё, что мы можем сделать для бедного создания. Милосердное убийство.

Если же погибнет неопес… что ж, мы не можем убить человека, хотя это и было бы самым простым решением. Мы ограждаем его от контактов и госпитализируем, а потом медленно и постепенно собираем в единое целое.

Он взял ручку и сделал в бумаге отметку.

— Считаю, что мы не можем рисковать и посылать в К-9 парня, который не может против воли матери привести пса в дом и спать с ним в одной постели.

Так что давай подумаем о чём-нибудь другом.

И только тут я окончательно понял, что ни для одной работы выше К-9 в моём списке предпочтений я не гожусь. А теперь для меня потерян и этот шанс. Я был настолько ошеломлён, что с трудом услышал следующую фразу.

Майор Вейсс говорил спокойно, как о чём-то давно пережитом, похороненном на дне души.

— Я работал когда-то в К-9. Когда мой нео по несчастливой случайности погиб, они продержали меня в изоляторе госпиталя шесть недель, пытаясь реабилитировать для другой работы. Джонни, ты интересовался разными предметами, изучал столько всякой всячины — почему ты не занимался чем-то стоящим?

— Сэр?

— Ну ничего. Тем более, что теперь уже поздно. Забудь об этом. Ммм…

Твой преподаватель по истории и нравственной философии, похоже, хорошо к тебе относится.

— Правда? — Я был поражён. — А что он сказал?

Вейсс улыбнулся.

— Он сказал, что ты неглуп. Просто слегка невежествен и задавлен своим окружением. Для него это довольно высокая оценка. Я его знаю.

Мне же, однако, показалось, что такой оценке радоваться нечего. Этот самодовольный, занудный, старый…

— Что ж, — продолжал Вейсс, — думаю, нужно учесть рекомендацию мистера Дюбуа. Как ты смотришь на то, чтобы пойти в пехоту?

Я вышел из Федерального Центра, не испытывая особой радости, но и не особенно горюя. В конце концов я был солдатом. Бумаги в моём кармане подтверждали это. Всё-таки я не настолько плох, чтобы использовать меня только как тупую рабочую силу.

Рабочий день как раз завершился, и здание почти опустело — оставались, кажется, только ночные дежурные. У выхода я столкнулся с человеком, лицо которого показалось мне знакомым, но сразу я его не узнал.