Ключи наследия - Елена Самойлова Страница 11

– Рейн, вернись, пожалуйста…

У меня это вышло почти умоляюще. Я закрыла глаза, чувствуя, как леденящий холод исчезает, перестает обдавать волнами…

– Ксель?

Я вздрогнула, открывая глаза и понимая, что нет больше черных «крыльев» с рваными, бритвенно-острыми краями, как нет и ощущения пугающей и одновременно притягивающей тьмы во взгляде Рейна…

Над холмом вновь разлился звук горна, только на этот раз он был торжествующим. Победа. Но выиграна всего лишь битва, а не война…

Откуда я это знаю? Я домой хочу! Да еще опять похолодало, и земля как-то странно накренилась… Кажется, я теперь узнаю, что такое обморок…

Первое, что я увидела, открыв глаза, – ярко-желтый «потолок» палатки, нависающий над головой. Так, похоже, все то, что я увидела, было всего лишь красочным глюком. Узнать бы, что наши девчата умудрились в бутерброды напихать…

В поле зрения возникло лицо Рейна, который недолго думая положил мне теплую ладонь на лоб.

– Ты как себя чувствуешь? Тут тебе один активист, – лицо Рейна помрачнело, – совершенно случайно заехал мечом по затылку. Вроде бы хотел по спине ударить, да вот только ты зачем-то присела, и удар пришелся по голове…

– Активист-то хоть выжил? – поинтересовалась я, приподнимаясь на локте и морщась от легкой боли в ушибленном месте.

Н-да, а я-то на наших девушек грешила. Правда, с них все равно станется насобирать в лесу мухоморов и с чистой совестью выдать их за подосиновики, а потом весь полигон будет ловить красочные глюки с участием розовых слоников и зеленых белочек в белых тапках. Правда, я не знала, что от удара по затылку тоже такие занимательные «мультики» показывают, но больше я свою шею подставлять не буду, ибо дорога она мне как память. Странно, но голова почти не болит. Видимо, мама втихаря заговорила меня от легких порезов, синяков, ссадин и шишек, вот и заживает все раза в три быстрее, чем должно было бы. Мелочь, а приятно…

– Активист выжил, но мы исключили его с полигона за негуманное ведение боевой части отыгрыша, – мрачно заявил Рейн. – Он сейчас в мастерятнике отсиживается. Понятное дело, на ночь глядя никто его по лесу не погонит, но с игры, скорее всего, снимем.

– Кстати, а с игрой что? – ненавязчиво так поинтересовалась я, садясь и разглядывая то, как Рейн неторопливо раскладывает свой спальник.

– Приостановили. Время-то около десяти вечера, все равно темно. Да и тебя пока до палатки донесли…

– А что, «скорую» или еще какую помощь вызвонить не догадались? – чуточку обиженно поинтересовалась я, помогая Рейну соединить два спальника в один. Все-таки на дворе осень, хоть днем и тепло, но по ночам запросто может подморозить, а отказываться от бесплатной печки за спиной было по меньшей мере неумно.

– Зачем? – Рейн пожал плечами, стаскивая через голову антуражную рубашку со шнуровкой и натягивая мягкий черный свитер. – Ты же не контуженная оказалась, а почему-то вскоре после удара вообще заснула, не приходя в себя.

– Это вы как определили? – Не, мне в самом деле интересно было, ну, не храпела же я…

– А ты так занимательно похрапывала… – Глядя на меня самыми честными глазами, ответила эта темноволосая язва.

– Вре-е-е-е-е-ешь! – возмутилась я, забираясь в спальник и демонстративно поворачиваясь к Рейну спиной.

– Ни в одном глазу! – Даже не оборачиваясь, можно было сказать, что глаза у него и в самом деле кристально честные. Ну-ну, плавали, знаем… Сами так умеем глазки строить.

– Ага, сразу в обоих!

– Ксель, на самом деле ты просто так умильно посапывала и поводила носиком, что сразу было понятно, что ты спишь, а не находишься в состоянии глубокого обморока. – Рейн наконец-то улегся и притянул меня к себе, положив ладонь на все еще гудящий затылок. – Отдыхай, ушибленная на голову.

– От ушибленного слышу, – сонно пробормотала я, согреваясь в спальнике. – Все-таки благодаря тебе моя катана закрепила за собой свое второе название…

В ответ донеслось только скептическое хмыканье, но я уже настолько устала, что не прислушивалась, почти моментально провалившись в сон…

Побудка в виде протрубившего прямо у палатки пионерского горна заставила подскочить на месте, попутно я умудрилась здорово пихнуть Рейна коленом куда-то в район талии. Мастер по боевке тоже проснулся, сопроводив этот процесс какой-то слабо переводимой на литературный русский язык фразой, из которой я поняла, что случайно заехала по чему-то важному, ценному и наверняка ревностно оберегаемому. Извиниться же в полной мере мне не позволила разъехавшаяся молния на входе в палатку.

Ирка, уже проснувшаяся, умытая и в полном ролевом облачении садистски ухмыльнулась, взирая на наши заспанные лица, и мстительно достала из-за спины золотистый пионерский горн. На робкие просьбы типа «Ир, а может, не надо?» подруга только улыбнулась еще шире и проиграла побудку на бис, после чего мне захотелось ее прибить, невзирая на прошлые заслуги. К сожалению, немедленно осуществить план жестокой мести не позволил спальник, в котором я непонятным образом умудрилась запутаться.

Хорошо хоть, мне по габаритам до Ирки далеко, да и спала я не в одноместном мешке, а в двухместном. А то вспоминается рассказанная ею же еще летом история, после которой я страстно возжелала попасть на тот же самый рязанский раскоп вместе с ней. А дело было так: Ирка запуталась в спальном мешке, поэтому, когда поутру прозвучала побудка, выяснилось, что самостоятельно она вылезти попросту не может. Картина маслом: Ирка, пыхтя и матерясь на все лады, выползает из палатки на манер запеленатой в зеленый спальник гусеницы и требует, чтобы хоть кто-нибудь ее из этого треклятого пыточного устройства вытащил. На деле – освободили только минут через пять, когда весь раскоп перестал сгибаться пополам от хохота…

– Подъем, пионеры современного ролевого движения, полигон ждет! – выдала подруга, выбираясь из палатки и уходя со своей зверь-трубой будить оставшийся народ. Эх, чую, что охотиться за девушкой в черном плаще будут не только противники из другого лагеря, но и кое-кто из своих.

– Матерая садистка, – недовольно пробормотала я, выбираясь из спальника. Ушибленный накануне затылок уже почти не болел, так что я была твердо намерена вернуться в строй, а иначе – спрашивается, зачем я сюда приехала, а? Вот уж точно – не в палатке отсиживаться…

– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты, – негромко отозвался Рейн, вылезая из спальника и тотчас набрасывая расшитую рубашку поверх черной водолазки.

– Намекаешь на то, что я садистка? – ненавязчиво поинтересовалась я, оглядываясь в поисках своего плаща, коего нигде не обнаружила. – Слушай, Рейн, а ты не в курсе, куда мой плащик подевался? Вроде я его тут нигде не вижу…

– А в нем сейчас Филька гуляет, кажется, – пожав плечами, ответил тот, подбирая меч и темно-зеленый плащ и готовясь вылезать из палатки.