На крыльях магии - Андрэ Нортон Страница 11

Эгил умна и интересуется тем же, что и она. Конечно, Эгил ведет себя странно, и это тревожило Арону.

Но может быть, в конце концов они с Эгил станут сестрами-подругами. Это было бы хорошо. Она оставила записи неоконченными! Извинившись, Арона заспешила:

— Спасибо, мама и все остальные, но у меня дела в Доме Записей. Еще светло. Вы разрешите мне уйти?

— Конечно, дорогая, — согласилась Бетиас. Элен тоже что-то пробормотала.

Арона побежала по тропе к Дому Записей и столкнулась с Эгилом. Он схватил ее за руку.

— Куда ты торопишься? — вступил он в разговор.

— В Дом Записей, и если видишь, что я тороплюсь, то не нужно меня хватать, — раздраженно выпалила она. Он выглядел так, словно готов поспорить. Она схватила его за пальцы. — Не дразни меня, Эгил! Скоро стемнеет, а у меня еще много работы. — Он не собирался ее отпускать. — О, Эгил, тетя Ната как раз сейчас подыскивает новый дом для твоей семьи, — вспомнила она и подумала, не придется ли ей вырываться. К ее облегчению, он выпустил ее руку и поклонился, сказав:

— Спасибо. — И убежал.

Арона вернулась в знакомую комнату записей и зажгла свечу.

«Ролдин, дочь Ленине, обвинила Э-гилл, дочь Лизы, в нападении на свою сестру. Она предъявила это обвинение Нате, дочери Лорил, которая рассказала, что Лиза и Ленине ссорились из-за этого и Лиза ушла из Дома Леннис вместе с детьми. Они хотят новый дом. И просят об этом Нату, дочь Лорин. Э-гилл хочет ходить в школу».

Арона посидела, думая о теме следующей записи, потом неохотно решила, что все, касающееся чужаков, записывать, на случай если впоследствии старейшим придется выносить суждение.

«…Э-гилл также без всякой причины поцеловала Арону, дочь Бетиас, хранительницу записей, потом извинилась, но причины так и не объяснила, только сказала, что хочет с ней подружиться. Э-гилл также схватила ее за руки, хотя она торопилась по серьезному делу. Это грубый поступок. У них совсем другие манеры. Никто не знает, насколько они отличаются от наших».

Она заткнула чернильницу, подвесила свиток за утолки, чтобы он просох за ночь, и приготовилась ложиться. Ее предположение оказалось верным: ребенка у нее не будет. Конечно, впереди еще годы и новые посещения фальконеров. Возможно, если она захочет ребенка, ей в этом поможет Эгил. Это гораздо лучше, чем новое посещение фальконеров. Эгил станет прекрасной подругой, когда удастся научить ее хорошим манерам. ' Приятно будет иметь подругу, с которой можно поговорить. Может быть… Когда-нибудь…

Эгил, сын пекаря, задумчиво смотрел вслед Ароне. Нет, конечно, она особенная. Даже этот деревенщина Осеберг, сын кузнеца, не сводит с нее глаз. И распускает руки, если верно то, что слышал Эгил. Жаль, что он не подумал об этом, до того как ее поцеловать. Ну ничего, еще не все потеряно.

Осеберг уверен, что в этой деревне, где так много женщин и совсем нет мужчин, они получат любую девушку, какую захотят. Он не думает о том, что эти девушки привыкли к взрослым мужчинам, а не к мальчишкам, к тому же эти мужчины фальконеры. Конечно, у них есть преимущество: они здесь постоянно, а фальконеры наведываются редко. С другой стороны, они могут показаться девушкам слишком банальными по сравнению с далекими и загадочными фальконерами.

Арона даже не оглянулась на Эгила. Это неудивительно. Бездомный и безземельный, без денег, он чужак этой деревне. Ему сначала нужно стать кем-то. К счастью, их интересы совпадают. Ему нравится читать, писать, хранить записи, а она совершенно явно серьезно относится к своему делу, слишком серьезно. Арона посчитает деревенского хранителя записей достойным человеком. Если он станет деревенским хранителем, она подумает о нем.

Он пошел, насвистывая, планируя свои действия, потом начал мечтать о любви Ароны — в таких подробностях, которые заставили бы покраснеть старейших. Вначале нужно позаботиться о матери и малышах. Потом завоевать место Ароны. А после этого — и саму Арону.

Тяжелые темные тучи повисли в небе, и земля дрожала под ногами. Марис, дочь Гайды, хранительница записей, часто отсутствовала, а когда была в Доме Записей, почти не разговаривала. Смотрела на стену, выходящую на Соколиный утес, ела то, что перед ней ставили, молча убирала со стола, потом опять-таки без единого слова запиралась в комнате для записей. И спустя несколько часов выходила оттуда с Пыльными руками.

Арона должна была записывать имена чужаков, куда поместили, и она боялась, что делает это неправильно.

— Госпожа Марис, — позвала она. Потом громче: — Госпожа Марис!

Хранительница подняла голову.

— Да? — очнулась она.

Арона сунула ей в руки свою последнюю запись и ждала, дрожа.

— Посмотрю позже, — пообещала Марис, откладывая рукопись и снова глядя на запад.

Может быть, ее хозяйка больна? Арона думала поговорить с целительницей, но вместо этого поставила греть воду для мытья посуды и на травяной чай. Потом пришлось прибираться в курятнике и отнести птичий помет в компостную яму, оттуда — в огород, который всю неделю простоял заброшенным. Арона пропалывала овощи, когда через заднюю дверь вышла госпожа Марис.

— Ты не хуже меня говоришь на языке чужаков, —начала она. — Не поможешь ли Эгил, дочери Лизы, в ее новом доме?

Арона выпрямилась и бросила сорняк на груду уже выдернутых. Марис продолжала:

— И, дорогая, ты должна пользоваться окончаниями мужского рода, если знаешь, что речь идет об он-дочери. Сможешь поправить запись, когда умоешься: Эгил не торопится.

— Госпожа, а разве разумно поселять он-девушку отдельно? — спросила Арона. — Госпожа Нориэль очень хорошо воспитывает свою новую подмастерье и не разрешает ей жить отдельно.

Госпожа Марис поморгала своими подслеповатыми голубыми глазами.

— Но, дорогая, они другие, — возразила она. — Иди мойся.

Она снова стала хранительницей!

— Проклятая он-девушка! — жалобно проныла Арона на своем языке, доставая ведро с водой из колодца.

— Ну, не такие уж мы плохие, — весело заметил на своем языке Эгил откуда-то из-за ее спины. Он перехватил у нее веревку, добавив: — Давай-ка я.

Ведро дернулось, расплескав воду. Эгил осторожно по пожил руки ей на плечи, но сразу одернул их и пошел с ней к дому, неся ведро.

— Тебе не следует напрягать глаза над этими «проклятыми записями», — сказал он, используя негативное окончание деревенского языка в слове из своего родного языка. — Мне хочется посмотреть на твой огород.

Эти два заявления ничего не значили, но Арона почувствовала, как волоски у нее на руках встают дыбом. Она вздрогнула. Он с любопытством посмотрел на нее; она пожала плечами.

— Кто-то прошел по моей могиле, — пробормотала она и оставила его на пороге. Не решаясь сказать, что у призрака внешность Эгила.