Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей Страница 11

Марин Дживо, семье которого принадлежат целых три корабля, а их товары часто перевозят и на судах других купцов, большую часть жизни провел, наблюдая за людьми в своей маленькой республике. Он уже видел этот невольный поворот головы друзей (и не совсем друзей). Сам он борется с этой привычкой изо всех сил, так как он из тех людей, которым не нравится быть рабами привычки или моды.

Кроме того, слишком рано ждать известий, говорит он себе, кланяясь элегантно одетым жене и дочери Радича Матко, которые приближаются к нему. Весна только началась, и «Благословенная Игнация» ушла далеко на восток, в Аммуз. Команде придется перезимовать там, в порту Хатиб, ожидая урожая зерна, в маленькой колонии джадитов, на организацию которой дали разрешение ашариты (разумеется, после уплаты таможенных сборов и раздачи взяток).

Отец Марина много лет назад завел этот порядок: один из их кораблей всегда зимует в Хатибе. Это тяжело для моряков и капитанов, и семейство Дживо хорошо им платит за неудобства, но если этот корабль сумеет поймать самый первый благоприятный ветер весной, он сможет вернуться гораздо раньше всех остальных, с зерном и пряностями, а иногда с шелком и вином. Ведь именно так зарабатывают состояния — опережая всех остальных.

Или теряют состояния, если первые весенние ветры подводят, если налетает поздний шторм, последняя буря зимы. Все время приходится ставить на карту груз и жизни людей, и поэтому много молиться. Говорили, что опытные купцы Дубравы чувствительны ко всему, как женщина на балу или на званом обеде, оценивающая самые слабые подводные течения в зале.

Девушка Матко улыбается, когда они проходят мимо, она нежная и хорошенькая. Она тоже это знает, думает Марин. Он знаком со всеми благовоспитанными девушками в Дубраве. А они знают каждого мужчину — старших сыновей, младших сыновей, вдовцов. Семей не много, но ни один мужчина и ни одна женщина не могут без труда заключить брак с человеком не из своего круга. Поэтому трудно планировать дела семьи, но женщины республики это хорошо умеют делать, при необходимости.

Марину Дживо тридцать лет, он живет в городе, где мужчины его возраста уже могут жениться и завести семью. Однако он — младший сын, и его брат только начал вести переговоры о женитьбе. Поэтому у него еще есть немного времени.

Его отец и брат входят и в Большой Совет Правителя, и в Малый. Это означает, что обычное пристальное наблюдение за каждой семьей гарантирует, что третьего Дживо, обладающего хорошо подвешенным языком, отправят выполнять незначительные функции, например, следить за соблюдением правил пожарной безопасности и карантина и своевременно докладывать об этом Советам.

Марин делает вид, что не имеет ничего против этого, но так страстно ненавидит свое положение, что иногда это пугает его самого. Он не из тех, кто покорен от природы и подчиняется правилам и указаниям — или наблюдению за собой. Он проводит столько времени, сколько может, на кораблях семьи, чаще всего отправляется в короткое плавание на северо-запад, в Серессу. Он там научился хорошо торговать, отец доверяет ему вести дела с серессцами. Можно ненавидеть и бояться Серессу, но это самый лучший рынок в мире, и их республике меньших размеров всегда приходится это признавать.

Мимо проходит еще одна мать с двумя дочерьми. Марин опять приподнимает шляпу и кланяется. С младшей он встречался в прошлом году, и однажды ее сестра чуть их не застала врасплох. Необходимо быть осторожным, но для этого есть свои способы. Обычно их находят женщины.

Еще совсем молодым он узнал, — и это было настоящим открытием, — что благовоспитанные женщины Дубравы (замужние и незамужние) страдают от формальностей социальных отношений и благочестия ничуть не меньше, чем молодые мужчины. На некоторое время это открытие изменило его жизнь, но уже наступало пресыщение. Мимолетность таких встреч, их неизбежная краткость сначала возбуждали, потом стали возбуждать меньше.

Взгляд Каты Матко, встретившийся с его взглядом и задержавшийся на тот момент, пока они проходили мимо него, намекал на то же, что и слова Элены Орсат, которую он только что оставил наверху. Из каждой из них, наверное, получится вскоре чья-то хорошая жена. В самом деле, их матери могут рассудить, что младшего сына Дживо следует укротить и женить чуть быстрее, чем большинство остальных, для общего блага. Возможно, как только женится старший. В конце концов, он родом из очень высокопоставленного семейства.

Вероятно, он смирится с этим, думал Марин в этот приятный весенний вечер. Было время, когда его мечты простирались гораздо дальше, но в том мире можно сражаться с судьбой только теми средствами, которые тебе доступны, а такая судьба, такое будущее — далеко не самое мрачное.

Они с друзьями дошли до ворот со стороны суши. Прикоснулись к белому камню в правой стене, на удачу для кораблей, и повернули обратно. Все всегда ждут момента, когда подойдут к ближайшему от стены фонтану, в потом поднимают взгляд вверх, на гавань. Марин этого не делает. Мелочи. Мелочи, которые позволяют не быть таким же, как все окружающие.

Затем он слышит выстрел из пушки, и, конечно, теперь он поднимает глаза. Пушка — это сигнал.

Кто-то бежит изо всех сил по улице, и Марин знает этого парня: он один из их людей. Бегун, поскользнувшись с разбегу, останавливается перед отцом Марина, идущим вместе с остальными чуть впереди. Парень быстро и возбужденно что-то говорит, размахивая руками. Марин видит, как отец улыбается, а затем описывает обеими руками круг, символизирующий солнечный диск, со стороны сердца, вознося благодарность и хвалу богу.

Он быстро подходит к ним и сам слышит новости. Можно быть пресыщенным, часто скучающим, мечтать о другой жизни (не имея ясного представления о том, какой она могла бы быть), но твое сердце бьется быстрее в подобные моменты. Другие купцы собираются вокруг них, поздравляют, некоторые — скрывая зависть.

Кажется, «Благословенная Игнация» вернулась домой. Первый корабль весны.

* * *

— Это была не девушка! — в третий раз прокричал капитан Дзани. У него был звучный, густой бас, вероятно, такой голос очень выручал его в море. — Господа члены Совета, я это отрицаю!

Герцог Сересский поморщился. Он некоторое время назад стал замечать, что такие громкие звуки его все больше раздражают, а сегодня вечером его и так уже все выводило из себя.

Разве нельзя, думал он, цивилизованным людям обсуждать государственные дела, не повышая голоса? Давно ли все стали такими крикливыми? В последнее время он часто подумывал о том, чтобы уйти со своего поста — чтобы молиться и жить в тишине. Мужчине подобает готовить душу к встрече с Джадом, когда его дни близятся к концу.

Герцога Риччи избрали на этот пост девятнадцать лет тому назад. Если не происходило насильственного свержения (а такие случаи известны), герцог Сересский возглавлял Совет Двенадцати пожизненно или до тех пор, пока сам не предпочитал отойти от дел. Риччи был не молод — он уже девятнадцать лет назад не был молодым. Но как раз сейчас разногласия в Совете достигли высшей точки. Его уход и выборы преемника могли ввергнуть республику в хаос.