Проклятие Мафусаила - Евгений Лурье Страница 11

Щепки занялись сразу, а вот поленья долго чернели и щелкали, не желая разгораться. Арчи приходилось поддерживать огонь, подбрасывая в топку одну за другой скомканные газеты. Запасы на растопку почти закончились, когда на дровах наконец заиграли всполохи. После этого он еще два раза сходил во двор и сложил небольшую поленницу рядом с печью, чтобы сухое топливо всегда было под рукой. Затем пошел на кухню и поставил на конфорку чайник.

— Сколько там уже? — услышал он хриплый голос из комнаты.

Арчи посмотрел на часы.

— Почти семь.

Профессор заворочался на постели. Скрипнули пружины.

— Чай будете?

Старик не ответил. Было слышно, как он тяжело вздыхает, недовольно бормочет себе под нос и чешется. Потом заскрипели доски, и, едва волоча ноги, он вышел в горницу. За последние дни Профессор постарел лет на десять. Всклокоченные волосы стояли дыбом. Обычно заинтересованный взгляд теперь потускнел. На щеках проступили вертикальные морщины, а уголки губ опустились. Он напоминал безмерно печального и обессиленного Эйнштейна.

— Чай всегда кстати, молодой человек, — сказал Профессор.

Он взял единственное и весьма убогое кресло за подлокотники и потащил к печи. Арчи хотел помочь, но Профессор отмахнулся и справился сам. Устроившись поудобнее, старик ловил благословенное тепло. Он вытянул вперед ноги и удовлетворенно сложил руки на груди.

— С вашего позволения, я посижу немножко здесь.

Арчи кивнул и вернулся на кухню, чтобы заварить чай и нарезать бутерброды. Обратно он пришел с дымящейся чашкой для Профессора и тарелкой, на которой покоились два куска хлеба с ветчиной.

— Если сверху на чашку поставить тарелку, бутерброды будут не такими холодными, — подсказал он.

Профессор хмыкнул и последовал его совету. Арчи наклонился и подбросил в топку дров.

— Надо бы перетащить кровати сюда. Спать будет теплее.

— Из меня помощник нынче никудышный, — Профессор с опаской надкусил бутерброд. — О, действительно лучше! Теперь это похоже не на ледышку, а на ляжку Бабы Яги.

Довольный своей шуткой, старик зашелся каркающим смехом, напоминающим кашель. Арчи поддержал его сдержанной улыбкой.

— Нам придется организовать что-то вроде ночного дежурства. А то замерзнем к чертям собачьим…

— Ночным дежурством меня не напугаешь, молодой человек. Я все равно после трех часов почти не сплю.

Арчи забрал у Профессора пустую тарелку, отнес на кухню и сделал себе такой же скромный завтрак. Чай обжог пищевод и замер тлеющим шаром в животе. Остальные части тела по-прежнему мерзли.

Начался только второй день зимнего плена, а Арчи уже был близок к отчаянию, не представляя, какое будущее их ожидает.

* * *

— Живо! Нет времени рассиживаться! — повторил Шеф.

Арчи вцепился в протянутую руку, и тот резко поднял его на ноги. Происходящее не укладывалось в голове.

Дядя проверил пульс жертвы.

— Готов, — констатировал он, и повернулся к Профессору. — Ты как?

Бледный Профессор тяжело дышал, покрывшись испариной.

— Сейчас, — тихо ответил он. — Только дух переведу.

Шеф красноречиво постучал пальцем по циферблату наручных часов. Затем поднял с пола пистолет, выпавший из рук мертвеца, поставил на предохранитель и протянул племяннику. Арчи колебался секунду, а затем принял оружие и под ремень.

Профессор долго шарил по карманам, прежде чем нашел флакон с нитроглицерином. Он опрокинул в рот несколько крошечных таблеток и разжевал.

— Ну что, коллега, есть версии, какого хрена у нас тут делается? — спросил его Шеф.

— Случайный выход исключен. В этом я не сомневаюсь.

— И что это может значить?

— Могу только предполагать, — Профессор достал носовой платок и шумно высморкался. — Руку даю на отсечение, что этот молодчик принял перед погружением антидот, нейтрализующий действие тоназина. Спрашивается, откуда он о нем узнал, если никто кроме нас вообще не слышал о тоназине? Выходит, кто-то получил доступ к нашим материалам в Институте мозга.

— Мне казалось, мы там все зачистили.

Профессор снова спрятал нос в платок и что-то промычал. Арчи показалось, что дядя готов броситься на старика, но тот взял себя в руки.

— Ладно, чего уж теперь выяснять. Что он успел рассказать? — Шеф кивнул в сторону мертвеца.

— Что-то про тайную операцию. Похоже на бред.

— Ты уверен, что бред? Какая у него была программа погружения?

— Он — секретный агент. Внедряется в преступную группу и все такое, — подал голос Арчи.

— Думаете, у него помутился рассудок после выхода?

— Конечно! По-другому просто не бывает, ты же знаешь, — Профессор откинулся на спинку кресла и несколько раз откашлялся, прижимая руку к груди. — Но одно вполне могло наложиться на другое. Как там говорят? Если ты параноик, это еще не значит, что за тобой никто не следит.

Шеф повернулся к Арчи.

— Жандармы приняли тебя далеко отсюда?

— Сразу за Ланским шоссе.

На несколько секунд в операторской воцарилась напряженная тишина, которую изредка нарушали капли крови, срываясь с края пульта на пол.

— Все это скверно пахнет, коллеги. Полагаться на авось мы не можем, поэтому придется исходить из худшего сценария. Если мы действительно под колпаком, счет идет на минуты. Раз мы тут с вами лясы точим, видимо, этот чудик все-таки не успел сообщить о местонахождении лаборатории. Но рано или поздно они сюда доберутся. Уж не сомневайтесь.

— Что же делать? — Арчи очень хотелось присесть, потому что колени предательски дрожали.

— Мы будем сматываться, Арчи.

В глазах дяди он заметил отчаянную решимость, которая пугала не меньше, чем мертвое тело, под которым расползлась черная поблескивающая лужа. Нелегко было признать, что дядя не только без колебаний убил человека, но и, похоже, не испытывал никаких угрызений совести.

— Как поступим с телами? — спросил Профессор, к которому постепенно возвращался здоровый румянец.

— Телами?

— Да. В камере еще трое, которых он убил.

— Не только, — вмешался Арчи. — В холодильнике полно трупов. Я как раз собирался вызвать Могильщика…

Шеф выругался.

— Могильщик появится только завтра. Справимся без него: аппаратуру уничтожим, лабораторию затопим. Пока они воду откачают, найдут тела… У нас будет небольшая фора.

Профессор печально вздохнул.

— Не волнуйся. Когда пыль уляжется, мы построим еще одного «Морфея», — успокоил его Шеф.

— Ты сам-то в это веришь?