Маша и любовь - Дарья Быкова Страница 11

Он промолчал. Но как-то так выразительно, что я поняла его очень хорошо.

– Вы не можете меня заставить, – почти уверенно сообщила ему.

– Мария, – вздохнул киару, всё так же глядя исключительно на дорогу, – как Вы думаете, откажет ли мне Ваше Правительство, если я попрошу у них… Вас.

– Что? – поражённо выдохнула я. – Что значит «попрошу Вас»?!

– Вы нужны мне в этом проекте, а значит – поедете, – жёстко сообщил синеглазый и совсем другим, галантным тоном добавил. – Куда Вас подвезти?

– Остановите, – потребовала я, стискивая руки от волнения и зубы от злости. – Остановите машину.

– А кто Вас преследовал? – совершенно невозмутимо поинтересовался киару, и не думая выполнять мою просьбу.

Он наоборот даже перестроился в левый ряд.

Отвечать не хотелось, и я лишь раздражённо передёрнула плечами. Невежливо, конечно, но, может, так и надо? Произвести неприятное впечатление, чтобы он сам отказался от своей бредовой затеи… потому что стоит вспомнить моё знакомство с представителем спецслужб, и становится понятно: отдадут. Легко и с удовольствием.

– Почему Вам нужна именно я? – постаралась спросить ровно, но голос дрогнул. Я упрямо запрещала себе думать о Никите, мне ведь не хотелось разрыдаться в присутствии этого типа. Но мысли, они не всегда послушны воле человека, да и отходняк начался, так что глаза у меня были, что называется, на мокром месте. И место это становилось всё мокрее.

– Узнаете в своё время, – почти доброжелательно сообщил киару, и мы оба замолчали.

Отвернувшись от него, смотрела в окно, совершенно бездумно, не видя и не понимая, где мы едем. Справиться со слезами не получалось. Я даже зажмурилась, но всё тщетно – горячие и солёные, они обожгли глаза и потекли вниз по щекам. Всё напрасно. Полгода моей жизни – напрасно. Что, что я сделала не так? Я ведь ему нравилась, не зря же он меня так долго и упорно добивался! Я в принципе многим нравлюсь. Где же я облажалась? Слишком привязалась к нему? Или наоборот, недостаточно его любила? Кто бы ответил… А может, он с ней из-за денег? И я просто не разбираюсь в людях? Он ведь никогда не казался мне жадным и озабоченным деньгами… или его вообще заставили? Может, он всё же в беде? Да нет, не похоже… голос вполне весёлый был.

Не удержавшись, на последней мысли я отчаянно всхлипнула, машина тут же вильнула вправо и довольно резко остановилась.

– Вы плачете? – спросил киару, и мне померещилась в его голосе растерянность. Впрочем, наверняка, лишь померещилась. – Мария…

Уже не таясь – что толку-то? – ещё раз всхлипнула и вытерла слёзы. Перед синеглазым было почему-то мучительно неловко. Мне всё равно, что он обо мне подумает, – зло приказала я сама себе, но почему-то не особо подействовало.

– Вам ничего не грозит, – мягко сказал инопланетянин. – Но Вы… Вы ведь не из-за этого. Не из-за проекта плачете.

Я не очень внятно замотала головой, скорее, пытаясь передать «отстаньте от меня!», нежели ответить на вопрос, и попыталась сбежать из машины – задёргала ручку многострадальной двери теперь уже изнутри, и примерно с тем же результатом, что и первая попытка снаружи – дверь не открывалась.

– С Вами, – вдруг раздражённо сказал киару, снова выруливая в поток машин, на мой взгляд, резковато, кажется, ему даже посигналили, – я чувствую себя… нянькой. И мне это не нравится. Сидите, – приказал он, хотя на ходу я и так выпрыгивать не собиралась, – через три минуты будете дома.

– Вот и не берите меня в проект, раз не нравится! – предложила я и шмыгнула носом. Вопреки канонам платок он мне не предложил. Может, у руан в принципе нет насморка? Поэтому и платки не носят? Или ему просто жалко?

– Мария Романова, я не торгуюсь. И решений не меняю.

Угу. «Мачете не смс-ит», киару не торгуется…

– Давайте, – сказала я. И, поймав немного удивлённый взгляд, продолжила. – Давайте. Просите меня у Правительства. По своей воле я с Вами никуда не поеду.

Киару равнодушно пожал плечами, ещё пару минут мы провели молча, и, наконец, машина затормозила во дворе моего дома. Запомнил. Как он вообще так хорошо в нашем городе ориентируется?

– Прощайте, – сказала я, вылезая, и, каюсь, специально громко хлопнула дверью. Но это не помешало мне услышать:

– До встречи, Мария Романова, до встречи.

Про альбом с набросками я вспомнила слишком поздно. Он остался там, в машине у киару, и самое унизительное, что все-все наброски посвящены как раз этому синеглазому негодяю. Ладно бы один-два в череде прочих, но нет же, я в своём каком-то странном помешательстве рисовала только эту инопланетную сволочь. О чём теперь дюже жалею. И это его мне хотелось заполучить в ухажёры? Чур меня, чур! Теперь мне хочется, чтобы он навсегда обо мне забыл, и самой забыть, хотя бы ненадолго, но не выходит – я представляю, как он смотрит наброски, как по его лицу расползается самодовольная ухмылка, и мне хочется взять альбом и отдубасить эту инопланетную физиономию. И плевать на дипломатическую неприкосновенность, или что там у него есть.

Он ведь наверняка решит, что я в него влюблена. И это невероятно, просто не выразить даже как унизительно! Вот что мне стоило хотя бы шарж нарисовать!..

Вечером же мне позвонил Никита. С незнакомого номера и пьяный вдрызг. Или в хлам. А то и в зю-зю. В общем, очень-очень пьяный. Если честно, увидев неизвестный номер, я почему-то подумала, что это киару, и сердце пропустило удар. И зачем ответила – сама не знаю. Может, чтобы сорвать на нём злость от своей беспомощности, высказать всё, что я о нём и о его методах думаю. Или же чтобы оправдаться за наброски, сообщить ему, что это я по заказу университетской стенгазеты рисовала… не знаю. Но на том конце провода, хотя, какие провода в наш век сотовой связи и вай-фая, оказался Никита. Позвони он со своего номера, я бы и не подумала взять трубку, по крайней мере, так быстро, и, если бы и сняла, то успела бы подготовиться морально. А так он застал меня врасплох.

– Машулечка, – сказал он. – Прости, что беспокою тебя, но ты – единственный человек, которому мне хотелось позвонить.

И я не нашла в себе сил повесить трубку. Почему-то мне представилось, что он чуть ли не стреляться или с крыши прыгать собрался, я же никогда себе этого не прощу! А даже если и не собрался, то пьяный Никитос – само по себе событие чрезвычайное. Я, по крайней мере, не видела такого ни разу. Но и заговорить с ним тоже не смогла.

– Машуня, ты тут? – спросил Никита, и кому-то, кто был рядом с ним, – да сейчас, сейчас! – И снова мне. – Машуля… Ты – лучшая… лучшая девушка, которую я знаю! Можно?.. М-м-можно я сейчас приду позаниматься ру…ра… ну, этим, языком инопланетным.

Я посмотрела на часы – десять вечера. Вся моя семья дома, а мама, может, уже и спит. А тут придёт пьяный Никитос, с которым я, к тому же, ещё не знаю как себя вести…