Инквизитор - Борис Конофальский Страница 11

— Положи на стол. — Сухо ответил солдат.

Слуга стал складывать на стол седла, роскошное ламбрийское оружие, великолепную ламбрийскую броню, сбрую. Солдат чувствовал себя нехорошо, но сразу в уме прикидывал, сколько это стоит. Сумма выходила немалая. На секунду он даже забыл о боли в ноге.

— Господин… — Ёган замялся.

— Ну?

— Вот тот, что у стола лежит…

— Ну?

— Сапоги у него хорошие.

— И что?

— Мне в пору.

Волков посмотрел на его коротковатые грязные штаны и босые ноги, а молодой Ёган снимал наголенник как раз с левой ноги. Любое прикосновение к которой вызывало боль. Чуть подумав, солдат сказал:

— Бери.

Тот Ёган, молодой Ёган, отложил наголенник и удивленно посмотрел на солдата, спросил:

— Вот те сапоги вот этому босяку? Да ему и онучи счастьем были.

Волкову захотелось двинуть парню кулаком в физиономию, еле сдержался. Только рыкнул:

— Снимай дальше. И сапоги снимай, и поаккуратней.

Он чувствовал себя все хуже. Видимо, действительно потерял много крови. Ёган взялся за левый сапог. Волков уперся в лавку руками и сквозь зубы произнес:

— Тяни.

Парень с трудом стянул сапог с ноги и сказал:

— Бог ты мой, да он весь в кровище.

Волков тяжело дышал и молчал.

— Кровь обмыть нужно, — сказал Ёган, — сейчас сестру позову.

А таверна тем временем наполнялся людьми. Пара теток смывала кровь с пола, еще одна шевелилась у очага. Ёган большой раздевал трупы, собирал вещи, складывал их на стол рядом с Волковым. Вскоре большой стол был завален, а сам Ёган уже ходил в красивых сапогах.

— Господин, — произнес он вкрадчиво, — я у них деньги нашел. Два талера. И медь.

— Что все, что ли?

— Все, что нашел. И вот еще, что в сапоге было, — отвечал Ёган, протягивая солдату бумажку.

— Что там?

— Не знаю, я не грамотный. Буквы какие-то.

— Кинь на стол, — сказал солдат. Ему было сейчас не до бумажек. — Ты в конюшне был?

— Был, господин. Кони кормлены и ваш, и ихние. Все седла и уздечки я сюда принес.

— Хорошо. Теперь мне надо болт из ноги вытащить.

Глаза мужика округлились:

— Ох, господин, не знаю, смогу ли. Руки у меня грубые.

— Ты и не должен. Коновал мне нужен и кузнец, видишь? — Солдат указал на черную, от крови, палку. — Кузнец нужен, обрезать ее. А потом щипцы нужны, наконечник достать.

— В Верхней Рютте есть и кузнец, и коновал.

— Бери коня и скачи. Скажи, что бы инструменты брали.

— Коня? Мне?

— Верхом ездить умеешь?

— Умею.

— Ну, так давай.

— Я бегом, господин. — Он кинулся бегом из харчевни.

«Старается, надеется заработать какую-нибудь деньгу помимо сапог», — подумал Волков.

Пришел молодой Ёган, принес чистые тряпки, присел рядом и стал рассматривать торчащий из ноги болт. Сказал:

— Сейчас сестра воду принесет. — Помолчал и спросил: — А не страшно вам было одному с дезертирами биться?

— Мне сейчас не до рассказов. Мне сейчас монах врачующий нужен. И лекарства нужны.

— Лекарств у монахов много. Тюки, травы, мази, банки разные.

— Бери коня одного из конюшни. Скачи, попроси лекарств, если сам приехать не сможет.

— Лекарств? А каких?

— Чистотел в порошке, сарацинской воды, маковых капель, сухой ромашки. Запомнил?

— Нет. Какой воды?

— Сарацинской, болван. Он должен знать, они ее делают. Если спросят денег — скажи, что заплачу, сколько скажут.

А коня с седлом брать?

— Бери с седлом.

Парень обрадовался и убежал.

Волков увидал молодую женщину, которая несла большую глиняную чашку горячей воды, которая обжигала ей руки. Солдат узнал ее. Этот она лежала между столом и лавкой, а ламбриец ставил на нее ноги. Она была высокой, не худой, Волков не назвал бы ее красавицей, но другие его сослуживцы девиц таких обожали. Грудастая, с крепким задом и сильными бедрами. Волосы светлые, с заметной рыжинкой, а под глазом у нее был синяк, и ухо левое было сине-фиолетового цвета. Одежда была ее замызгана и заношена, если у нее был муж, то он ее явно не баловал. Женщина поставила чашку воды на стол рядом с солдатом.

— Вот, вы просили, — чуть пришепётывая произнесла она.

— Я просил ведро.

— Ведро? — Удивилась молодуха. — Куда ж вам ведро, вы ж не барыня. — Волков заметил, что у нее нет зуба.

— Это тебя дезертиры били? — Спросил солдат, рассматривая ее лицо.

— Ага, по глазу и по уху, — кивнула девица.

— А зуб?

— Нет, зуб это меня теленок в детстве боднул.

— А ты замужем?

— Нет, сваты сто раз приходили, да папка не благословляет.

Она чуть повернулась, чтобы уйти, а Волков машинально всей пятерней схватил ее за зад. Зад у нее был молодой, крепкий, словно каменный.

— Эй, чего это вы лапаетесь? — Девушка оттолкнула его рукой, возмутилась и пристыдила его: — Из них кровь хлыщет, палка из ноги торчит, а они все туда же, лапаться.

Она гордо вскинула голову и пошла прочь. Отступившая на пару секунд боль вернулась снова, и солдат вспомнил первого в своей жизни вербовщика — одноглазого сержанта и его фразу: «Раны, болезни и смерть к контракту прилагаются».

Раньше паренек в таких заведениях не был. Впрочем, он и в других не был, а уж в таких чистых и светлых тем более, но он знал, что именно здесь, в таверне «Дверь настежь», сидит настоящий вербовщик, поэтому он и пришел сюда. Вербовщиков было несколько, он узнал их сразу, в ярких одеждах и начищенных латах они втроем сидели за чистым столом. Перед ними горели свечи и стояли тяжелые глиняные кружки.

— Эй, — окрикнул парня крупный мужик в замызганном камзоле. — Ты чего тут?

— Я к вербовщикам, — ответил мальчик. Мужик молча указал направление пальцем, но парень и без него уже знал, куда идти. Обходя столы с шумными и не очень посетителями, он подошел к столу, где сидели военные.

— Так-так, — сказал одноглазый, седой мужчина, — никак еще одна птаха летит в наши силки. Так ты к нам, солдат?

Одним глазом он уставился на парня, двое других тоже разглядывали его, и все улыбались.

— Ну да, я завербоваться хотел, — произнес мальчик.

— Ну что ж, мы можем записать тебя в отряд капитана Блоха. Мы вербуем добрых парней для капитана Блоха.