Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади Страница 110

– А ты попроси её. Она тебя слышит. Она всё слышит и всё понимает.

Самааш улеглась набок и, поглаживая живот, зашептала.

Малика потащила её дальше, замедляя шаг на порожках. Ступив в гостиную, окинула скучившихся старух взглядом:

– Мне кто-то поможет?

И вновь никто не двинулся с места.

Малика покачала головой:

– Овцы…

В коридоре дожидалась Хатма. Увидев Малику, без единого вопроса забрала у неё один уголок покрывала. Вдвоём тащить было легче, но коридор никак не заканчивался. Ноги скользили по гладкому, как стекло, полу. Руки горели огнём, спина и плечи ныли. Самааш время от времени стонала, стиснув зубы. А Фейхель безмолвно шла следом.

Через полчаса Малика и Хатма втащили тяжёлую ношу в Обитель Солнца и вскоре уложили Самааш на кушетку, установленную в ванной. Малика посчитала эту комнату самой удобной для родов: светло, просторно, вода и полотенца под рукой.

Фейхель приняла позу плакальщицы и под стоны Самааш принялась читать молитвы. Хатма побежала к себе за аптечкой.

Малика устремилась на террасу. Выйдя на залитую солнцем площадку, первым делом попросила Альхару прийти через пару часов и спровадила Охло. Воин сначала попытался возразить, мол, три человека паланкин не унесут, но, услышав окрик шабиры, торопливо скрылся за деревьями.

– Роды принимал? – обратилась Малика к Мебо.

– Нет, – ответил он.

– Ты же клим.

– Наполовину.

– Всё равно умеешь лечить людей, – настаивала Малика.

– Так я… это… травами, – сказал Мебо, заикаясь, и развёл руки. – А тут и трав-то нет.

– А заговоры? Все климы знают магические слова, которые обладают лечебной силой.

– Я клим наполовину, – повторил Мебо. – И среди климов жил всего-то восемь лет, а потом жил с отцом в Тезаре. Я ничего такого не знаю.

– Знания передаются по наследству, – возразила Малика. – Пусть половина знаний, но они у тебя есть. Неужели ни разу не замечал, что точно знаешь, как помочь больному человеку?

– Никогда.

– А кто рожает? – вклинился в разговор Драго.

– Сестра Иштара, – ответила Малика.

– Ох, ты ёшкин-кот!

– А врачи-то их где? – спросил Луга.

– Они не помогают роженицам. Не вмешиваются в божий промысел.

Драго процедил сквозь зубы:

– Сектанты хреновы.

Вдруг стало холодно. Малика обхватила себя за плечи:

– Она устала, схватки слабые и… ребёнок неправильно лежит. Через три часа он задохнётся.

– Надо резать, – промолвил Мебо.

– Это обязательно?

– Сама ж говоришь, что схваток почти нет.

– Резать некому. И это же не шутки: делать кесарево. Инструменты нужны. И врач нужен.

– Промежность резать.

– Что?

– Промежность. Мамочка всё равно вся порвётся. Это будет хуже. Я видел, как правитель принимал роды у моранды. Распанахал её и выдавил щенков. Двое мёртвые были, а Парня спасли.

Малика замотала головой:

– Я одна не справлюсь. Поможешь?

Мебо втянул шею в плечи:

– Я боюсь

Драго шлёпнул ладонью его по спине:

– Клим хренов. А ну взял ноги в руки и пошёл.

– Я крови боюсь. Честно, – промолвил Мебо, еле удержав равновесие. – И то ж зверя резать, а это человек. И как это… она же голая… не… не могу.

– Она в платье.

– Ну да, ещё скажи: и в трусах.

Малика вздохнула:

– Я бы разрезала сама. А как ребёнка вытащить?

– Как он лежит?

– Поперёк.

– Поперёк – это плохо. Никак не выйдет. Поговорить с ним надо.

Малика сорвала с деревьев листья и принялась растирать их в ладонях:

– Идём, поговоришь.

– Малика, дорогая, я бы с радостью…

– Это приказ.

Поднявшись по лестнице, Мебо скинул сапоги, помыл ноги в мраморной чаше и, побелевший от страха, ступил вслед за Маликой в Обитель Солнца.

Сидя на пятках и низко опустив голову, Фейхель бормотала молитвы. Увидев возникшего на пороге ванной мужчину, Хатма и Самааш вытаращили глаза. Малика закрыла двери и приложила руку к створке.

– Это врач. Его зовут Мебо, – сказала она и, подтолкнув стража к кушетке, произнесла на слоте. – А это Самааш. Наша будущая мама.

– Да что ж ты делаешь? – взвизгнула Фейхель, вскинув голову. Проворно вскочив как молодка, метнулась к двери и уставилась на зелёный отпечаток ладони. – Эльямин… Эльямин… Так нельзя…

Малика склонилась над Самааш:

– Он поговорит с твоей дочкой. Хорошо?

Продолжая таращиться, та лишь судорожно сглотнула.

Трясясь от волнения, Мебо помыл руки под краном. Не в силах совладать с дрожью, скомкал в руках полотенце и уставился на Малику.

– Что? – спросила она.

– Я не умею говорить на шайдире, – прошептал страж.

– Говори на слоте или на родном языке. Лишь бы ребёнок лёг правильно. И я забыла тебе сказать: воды отошли три часа назад.

– Отлично… И как его повернуть?

– Не знаю.

Мебо подошёл к кушетке. Положив полотенце на краешек, несмело указал пальцем на живот Самааш:

– Потрогать можно?

– Нельзя! – крикнула Фейхель.

Малика обернулась к ней:

– Ты понимаешь слот!

– Я осторожненько, – произнёс Мебо. – Мне надо его почувствовать.

– Можно, – сказала Самааш на едином языке Краеугольных Земель.

Мебо улыбнулся и заметно расслабился:

– Вы только не бойтесь. Я ничего плохого не сделаю. – Опустил ладонь на живот. Поводив из стороны в сторону, задержал руку чуть ниже печени. – Здесь голова.

Самааш кивнула:

– Да.

– Это девочка.

Самааш вновь кивнула.

Малика попросила Хатму принести с кухни несколько ножей – самых острых – и какой-нибудь очень крепкий спиртной напиток. Выпустив её из ванной, закрыла двери, посмотрела на мать-хранительницу и столкнулась с ненавистью в глазах. Это лучше, чем слёзы. Ненависть вызывает ответную злость, которая вынуждает спорить с судьбой.

Фейхель отошла в дальний угол и словно вычеркнула себя из числа присутствующих в комнате.

Вскоре Малика установила в высокий стакан ножи лезвием вниз, залила их виноградным спиртом и, усевшись на бортик ванны рядом с Хатмой, приготовилась в любую секунду прийти Мебо на помощь.