Нити зла - Крис Вудинг Страница 112

Она отбросила сомнения. Слишком поздно жалеть о сделанном выборе.

Тсата внезапно остановился. Кайку догнала его. Ее постепенно алеющие глаза взволнованно смотрели на факел в его руке.

— Сюда. — Он указал вниз. На уровне пола камень прорезала щель, и за нею происходило непрерывное движение. Огонь от факела будто отражали сотни быстрых светлячков. Кайку не сразу поняла, что там течет вода.

Она заколебалась — щель слишком узкая. Клаустрофобия вновь дала о себе знать. Но трели воркунов раздались снова, на этот раз гораздо ближе, и она решилась. Положила на землю мешок с взрывчаткой и скользнула ногами вперед в щель. Темнота не позволяла разглядеть, что внизу, но раз есть вода, значит, должна быть и земля. Она проползла, сколько могла, пока ноги не ощутили пустоту, и прыгнула.

Вспышка боли — что-то распороло поясницу. Падение. Она с силой ударилась о землю, колени подогнулись. Глубина ручья была не больше дюйма.

— Кайку? — раздался сверху голос Тсаты.

Она дотронулась до спины — рука стала влажной.

— Опасности нет, — отозвалась она. — Брось факел. И осторожнее с камнями, они острые.

Тсата бережно передал ей взрывчатку и проскользнул в щель следом. Он опустил факел в воду, и они очутились в кромешной тьме. Трели воркунов и топот бегущих ног зазвучали громче.

— Ты что-нибудь видишь? — прошептал Тсата.

— Нет. — Кайку не знала, приспособятся ли ее глаза теперь. — Веди меня.

Она почувствовала, как его рука оказалась в ее ладонях — теплое и влажное рукопожатие. Кровь сочилась с его запястья, наполняла все бороздки на ее руках, просачивалась сквозь пальцы. Здоровой рукой он нес мешок с взрывчаткой. Ощущение не вызывало у Кайку отвращения, наоборот, в нем выражалась некая близость. Будто его кровь скрепляла их связь. Кайку почувствовала совершенно неуместную волну тепла и удовольствия от этого прикосновения.

Они шли вперед. Тсата вел ее в черноту. Его ботинки негромко шлепали по воде. Их окружал холодный, сырой воздух — дыхание земных глубин. Потом Кайку поняла, что дует ветерок, и что Тсата идет ему навстречу. Удивительно, но полная тьма нисколько ее не смущала. Она не одна, и она абсолютно доверяет Тсате. Когда-то Кайку не допускала даже мысли, что ее судьба может зависеть от этого человека. Чужака со своими, непонятными ей представлениями о мире, который, не задумываясь, использовал ее как приманку для чудовищного охотника. Кайку не знала, решился бы он на это теперь или нет. Возможно, та близость, что возникла между ними, помешала бы ему так легко рискнуть ее жизнью? Кто знает. Но Кайку научилась лучше понимать его беспрекословное подчинение всеобщему благу. Она знала, что он ни в коем случае не бросит ее здесь и отдаст за нее жизнь, если так будет лучше для них обоих. В этой простой логике было что-то неуловимо трогательное.

Она стала различать стены тоннеля и рябь на поверхности воды от их шагов. Сначала ей казалась, что это игры разума, но потом ощущения стали слишком отчетливыми, чтобы их игнорировать. Мир постепенно вновь принимал очертания, пока Кайку не начала видеть все так ясно, будто в небе над ней стояла Ария.

Спустя некоторое время, когда звуки погони затихли позади и им показалось, что они одни во всей шахте, Тсата остановился на привал в месте, где тоннель расширялся и пол поднимался выше уровня воды. Кайку чувствовала, что ткач все еще их ищет, но взор его где-то далеко.

— Здесь есть сухой пятачок.

— Вижу.

Тсата оглянулся на нее, и взгляд его скользнул по их сомкнутым рукам. Кайку слишком поздно поняла, что он продолжал вести ее, когда она уже прекрасно могла идти сама. Ей просто не хотелось отпускать его руку.

— Мне нужно залечить рану, — проговорил Тсата. — Она не закрывается.

Никогда Кайку так остро не ощущала непохожесть их миров, как в следующие несколько минут. В джунглях Охамбы вырастали сильные, крепкие люди. Сарамир делал знать изнеженной и слабой. Кайку смотрела, как Тсата в темноте делает операцию сам себе; закусывала губу, когда он кончиком крюка-потрошителя выковыривал из раны застрявший там осколок когтя; вздрагивала, когда он сшивал концы раны иголкой из гладкого дерева и каким-то волокном. Тсата отказался от ее помощи — она ее предложила, не имея ни малейшего представления, чем может помочь, — и успешно зашил сам себя, ничем не выдав боли. Разве что дышал со свистом сквозь стиснутые зубы.

Закончив, ткиурати вынул из кошелька на поясе крохотную баночку с какой-то мазью и нанес ее на разрез, который все еще кровоточил. Его тело выгнулось дугой. Кайку подскочила на месте. Черты лица Тсаты исказила невыносимая боль, на руке и на горле вздулись вены. От раны поднимался дурно пахнущий дымок.

Кайку вдруг вспомнила слова Азары, слетевшие с губ Сарана Иктиса Марула: «В Охамбе очень немногие лекарства можно назвать щадящими». Мазь буквально спаивала края раны.

Она смотрела на это, не в силах помочь, слушала, как тяжело дышит Тсата. Процесс лечения казался ей невероятной мукой. Но Тсата, наконец, задышал ровнее и смыл мазь водой из ручья. Рана больше не кровоточила. На ее месте появился уродливый морщинистый шрам.

Кайку хотела как-то утешить и приободрить его… но по коридору эхом отдалась вибрирующая трель воркуна. Погонщики не прекратили погоню. Они вновь настигали добычу.

Кайку поставила Тсату на ноги, схватила взрывчатку, и они снова побежали.

Тоннель шел вниз, от воды пол был скользким. Воркунов стало, по-видимому, больше. Очевидно, они прошли по кровавому следу до щели, через которую Тсата и Кайку ускользнули, и догадались, где чужаки. Внезапно ткач снова обратил на них свое внимание, оно скользнуло по ним, как страшный, жестокий взгляд. Он почти захватил Кайку врасплох, и она едва успела спрятать их с ткиурати. Она заботилась только том, чтобы поддерживать эту скрывающую защиту, и потому не заметила, что в конце тоннеля появился свет. Лишь когда ткач отвернулся от них, Кайку пришла в себя и поняла, что Тсата замедляет шаг.

Тоннель заканчивался проржавевшей решеткой — ряд толстых квадратных столбов, через который вода сливалась в пещеру. Сквозь решетку просачивалось грязноватое, неуютное свечение.

Слышался лязг и грохот машин. В противоположной стене тоннеля было несколько вертикальных щелей и отверстий — зарешеченных и черных.

Тсата остановился, бросил взгляд назад — шум погони нарастал. Кайку пробежала мимо него — к решетке. Ей было знакомо это ужасное, неестественное свечение. Оно было выжжено в ее памяти. Кошмар, который никогда не поблекнет.

Она посмотрела сквозь решетку. Колдовской камень.

Они наконец-то добрались до дна шахты, центра паутины подземных коридоров, которыми завладели ткачи. Тоннель открывался в стене шахты высоко над огромным подземным озером с гладкой черной поверхностью. Два узких водопада несли струи воды откуда-то сверху, и они будто разбивались о черное зеркало и обращались облачками тумана. Голые скалистые острова выглядывали из-под воды. Острые известняковые шпили поднимались вверх — на головокружительную высоту, где мерцали далекие огоньки на макушках газовых факелов.