Осколки сгоревших звёзд - Морвейн Ветер Страница 12

Волфганг молчал. Больше всего ему хотелось опустить веки, отвести взгляд и вовсе выйти прочь. Отец ничего не имел против любого рода интимных экспериментов — если ими занимался любой другой. Только не тот, кто должен продолжать его род.

— К счастью Консул предлагает вариант, который устроит нас всех. Ему плевать на твоих детей. А я думаю, что со временем мы решим этот вопрос. Инкубатор или суррогатная мать.

— Может, сразу два в одном?

— Может быть, почему нет?

Волфганг мгновенно пожалел о сказанном и замолк.

— Он предлагает тебе девушку, которая хороша собой и обладает достаточной волей, чтобы компенсировать твой… хм… женственный нрав.

Волфганг скрипнул зубами, но никак не отреагировал на эту часть его слов.

— Вы думаете, что она подойдёт? — тихо спросил он.

Константин поднял бровь.

— Тебе не кажется, что ты слишком капризен, Волфганг? Никто не спрашивал меня, хочу ли я взять в жёны твою мать.

— Я понял, — Волфганг прикрыл глаза. Иногда ему казалось, что именно за это — за свой неудавшийся брак — Константин ненавидит и его. — Вы уже дали согласие? Когда меня представят невесте?

— Как я понял, вы уже знакомы достаточно хорошо.

Волфганг снова распахнул глаза и уставился на него.

— Это… — сказал он.

— Да. Ты слушал меня невнимательно — а ведь я сказал, нам всем повезло. Консулу, мне и тебе.

Волфганг молчал. Он не мог сказать, что тот вариант, о котором говорил отец, был тем, о чём он мечтал. Но Константин был прав. Исгерд хороша собой, воспитана и умна. Волфганг хотел бы, чтобы та ему принадлежала.

— Это хороший выбор, — наконец произнёс он.

— Я знал, что в конце концов ты меня поймёшь. Однако же, — Константин снова поднёс сигару к губам, — тебе придётся сделать первый шаг.

— Всё будет так, как должно быть, — сказал Волфганг, уже прокручивая в голове то, что ему предстоит.

— У Консула вызывает сомнения возможность контактов твоей будущей супруги с Краузами. Ты можешь разрешить этот вопрос?

— Само собой.

— Хорошо.

Константин принялся тушить сигару, и Волфганг уже решил было, что на этом официальный разговор окончен.

— Я могу идти? — спросил он.

Константин кивнул.

Волфганг учтиво поклонился, прижав одну руку к груди, распрямил спину и, не обращая внимания на то, как бешено бьётся сердце в груди, развернулся на каблуках, чтобы выйти прочь.

— Совсем забыл, — на полпути окликнул его отец.

Волфганг чуть повернул голову, поверх плеча глядя на него.

— В конце осени пройдёт традиционный турнир выпускников, я прав?

— Да, отец, — Волфганг наконец повернулся к нему лицом.

— Никто из пяти поколений твоих предков не проигрывал на нём, — продолжил Константин.

— Я знаю, отец. Я не подведу.

— Очень надеюсь на это. Ты должен проиграть Краузу.

— Что?..

Волфганг непонимающе смотрел на него.

— Ты должен, — повторил Константин неторопливо, — победить всех противников и проиграть Ролану фон Краузу.

Волфганг молчал всего минуту, но ему самому эта минута показалась вечностью.

— Почему? — наконец сухо спросил он. Столь редкий огонь блеснул в его глазах.

— Потому что таков мой приказ, — с деланным недоумением произнёс князь, — ты свободен, Волфганг. Я хочу остаться один.

Ролан ожидал, что воскресенье станет его спасательным кругом — долгожданной возможностью подобраться к Исгерд настолько близко, насколько он на самом деле хотел.

Вскоре после рассвета он подловил момент, когда Исгерд, позёвывая, выбралась на веранду с чашечкой кофе и, высунувшись в окно, крикнул:

— Ага, я знаю твой секрет!

Исгерд слегка подпрыгнула на месте, расплескав добрую половину кофе по столу, и выругалась — до сих пор Ролан подобных слов от неё не слыхал и вообще не подозревал, что они хранятся у Исгерд в голове.

— Ты что здесь делаешь? — поинтересовалась Исгерд, зло прищуриваясь на него через плечо.

— Живу, — ответил Ролан спокойно. Пошире распахнул окно и, поставив одну ногу на подоконник, приготовился выпрыгнуть. — Ты же помнишь, муравьи, — продолжил он.

И в этот момент, момент триумфа и тайного торжества, когда Ролан уже пребывал в уверенности, что Исгерд находится у него в руках, вдалеке послышался гул турбин, и смутная тень заслонила солнце.

Оба запрокинули голову и синхронно, но стараясь делать это так, чтобы не слышал другой, произнесли:

— Чёрт.

Ролан замер, наблюдая за идущим на снижение кораблём, хотя ногу с подоконника так и не убрал.

— Сделай вид, что не знаешь меня, а? — попросила Исгерд.

В груди у Ролана мгновенно всколыхнулась злость.

— Его мнение так для тебя важно?

Исгерд молчала, не желая объяснять очевидных вещей.

— Если ты просишь, — после долгой паузы сказал Ролан, когда корвет был уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его чернёный корпус с серебряным орлом на боку — гербом семьи Рейнхардтов. — Но при условии, что ты вернёшь мне долг.

Исгерд молчала, глядя, как снижается корабль. Спорить времени не было, но кроме того она сама этого хотела.

И в конце концов Исгерд произнесла:

— Хорошо. В разумных пределах.

— Ничего оскорбительного я бы у тебя никогда не попросил.

Исгерд встала и оправила нижнюю блузку — китель надеть она не успела.

Ролан нехотя вернулся в комнату и прикрыл окно.

Уже сквозь стекло он наблюдал, как Волфганг спускается по трапу — такой же холодный и высокомерный, как всегда.

Ролан сжал кулаки.

«Ненавижу тебя», — думал он, и в эти мгновения чувство, которое вызывал у него Рейнхардт, было особенно сильно.

Солнечные осенние дни, тянувшиеся один за другим, потеряли для Ролана всякий цвет.

Мысль о том, что Исгерд находится за стеной, не давала ему покоя. Было даже хуже, чем тогда, когда он видел новенькую только издалека. Хотя и тогда наблюдать, как Волфганг едва заметно касается её руки или плеча было почти что невыносимо.

Ролан выжидал момента, когда Волфганг ослабит внимание — он помнил о том, что обещал Исгерд, и если бы не данное слово, давно бы уже плюнул на всё и, к примеру, вызвал Волфганга на дуэль.

Ему очень нравилась эта мысль. И даже не печалило то, что, воплотив её в жизнь, он рискует вылететь из Академии — хотя это, конечно же, был бы позор.