Темный город - Кирилл Запорожан Страница 12

– Я должен подумать, – сказал я.

– Подумай. Только не слишком затягивай. Желательно, чтобы ты дал мне ответ до конца этой недели.

– Хорошо. Думаю я приму окончательное решение, когда поговорю с Косым. Так что послезавтра или послепослезавтра я свяжусь с тобой.

– Ребята, к бывшему студенческому общежитию номер три, – сказал мэр в микрофон, а потом добавил, обращаясь уже ко мне, – я очень на тебя надеюсь.

Остаток пути мы проделали молча. Мэр молчал, думая видимо о том, что я соглашусь в любом случае. Я же в этом совсем не был уверен. Мне очень не нравилось, что все более-менее влиятельные люди Темного города решили сделать свои грязные дела моими руками. Мне не нравилось, что кто-то серьезный объявил на меня охоту. Мне не нравилось, что дети Драгора натравили на меня снежного человека. Ладно, утро вечера мудренее. К тому же я еще не знаю, что мне расскажет мой информатор.

«Волга» затормозила у подъезда общаги. Я сам открыл дверцы и вышел из машины.

– Эй, Темный, – окликнул меня мэр. – А ты не хотел бы жить в собственной квартире?

Я только хмыкнул в ответ и захлопнул дверцу. Машина тут же газанула и рванула с места. Я медленно поднялся по ступенькам. Дядя Митя сидел в своем кресле и читал какой-то старый глянцевый журнал.

– Явился, Темный, – буркнул он, отрываясь от журнала. – Какого лешего ты ключи не оставляешь?

Я обернулся и посмотрел ему в глаза. Дядя Митя вздрогнул и отвел взгляд.

– Нечего было спать на рабочем месте, – бросил я и поднялся по лестнице на свой этаж.

Комната встретила меня темнотой и пустой немытой чашкой на столе. Завтра помою. К тому же у меня еще вино осталось…

Ты ненавидишь эти двери и ступен

Пыль на цветах бумажных и свое лицо.

и,

Небо станет ближе, небо будет течь по венам,

Смех по стенам размажет твой химический сон.

Сергей Маврин

Я шел за ней. Я знал, что это была Аня, хотя и не видел лица. Девушка шла в десяти шагах впереди меня, а я шел следом. Вокруг не было ничего. Только серое пространство вокруг нас. И я шел, погружая ноги по колено в серую пелену. Стоило мне остановиться, как фигура в красном платье оборачивалась и манила меня рукой.

Я шел за ней и не мог догнать. Так, наверное, шел за Воландом и его слугами поэт Иван Бездомный. Так, наверное, шел за Солнцем небезызвестный Дурак из песни «Алисы». Как будто между нами был растянут железный прут, который не давал мне сократить расстояние. Но она манила меня за собой, как маяк манит ночью корабли. И я шел, не в силах противиться ее власти.

Мы шли долго, очень долго и внезапно я почувствовал, что расстояние между нами стало сокращаться. Десять шагов превратились в девять, потом в восемь, потом сразу в пять. Девушка больше не останавливалась и, чтобы сохранить расстояние, мне приходилось также идти без передышек. Вскоре расстояние между нами сократилось до двух шагов, и я протянул руку, чтобы коснуться ее руки.

И в этот момент Аня обернулась. Ее улыбка осталась все такой же лучезарной, но в глазах я разглядел скрытую тревогу. Она протянула мне свою руку, но внезапно мой взгляд упал на ее шею, открытую и такую манящую. Девушка поймала мой взгляд, и уголки ее губ поползли вниз.

На правой стороне шеи, чуть ниже уха отчетливо выделялась черными чернилами татуировка: крест вписанный в круг. Порыв ветра в сером пространстве заставил меня на мгновение закрыть глаза, а когда я их открыл, то татуировка на ее шее уже горела ярким пламенем. Я бросился вперед, но внезапно огонь рванулся в мою сторону и хлестанул по лицу. В мозгу словно взорвалась петарда, перед глазами поплыли разноцветные пятна, но краем сознания, еще не погрязшего в этом чертовом фейерверке я заметил, как все ее тело охватывает пламя.

Я закричал и… проснулся. Перед глазами, как на плохом танцполе, плясали разноцветные пятна, голова болела так, словно по ней проехались катком, а желудок находился где-то в области гортани. Я кое-как встал с кровати и на ощупь нашел дверь. Не помню, каких усилий мне стоило повернуть ручку, но, по-видимому, грандиозных. Перебирая руками по стене, я с огромным трудом добрался до туалета и, подойдя к унитазу, упал на колени и наконец-то выпустил содержимое желудка наружу. Стало легче, но не намного.

Я перегнулся через бортик унитаза, и меня вырвало еще раз. А я же себя вчера предупреждал. Нельзя мешать вино и водку, еще и в таких пропорциях. Дойдя до ванной, я включил холодную воду и сунул голову под кран. Струя ледяной воды била в затылок, стекала по вискам и небритым щекам и уносилась в слив. Понемногу начало отпускать, но гул в голове пока не спешил умолкать. Через пять минут такой реанимации я более-менее пришел в себя и закрыл воду. Надо бы не забыть побриться.

Путь в свою комнату занял у меня немного меньше времени, чем путь из комнаты в туалет, но все равно мне приходилось придерживаться рукой о стену. Да, плющит меня знатно. Я вошел в комнату, сел на кровать и только сейчас вспомнил. Сон!

Да, такое мне не снилось очень давно. Да, Анна снилась мне очень часто. Да, иногда сны носили откровенно эротический характер. Да, иногда мне снилась полная галиматья. Но со знаком детей Драгора на шее девушка не снилась мне никогда. До сегодняшней ночи.

Я обхватил голову руками. «Надо что-то делать, надо что-то делать, надо что-то делать», – билась в мозгу единственная мысль. Я почувствовал, как в груди медленно, но верно поднимается тоска. Такая тоска, от которой хотелось лечь и умереть прямо сейчас. Тоска, которая делает безынтересным все, что меня окружает. Тоска, которая делает меня безразличным ко всему. Тоска, которая разъедает душу не хуже серной кислоты.

«Надо что-то делать», – не умолкала мысль.

«Что делать? – мысленно взвыл я. – Я даже не знаю, где она».

«Найди, найди, найди, – тут же застучала в мозгу новая мысль. – Найди, найди, найди».

Тоска поднималась все выше, и горло внезапно сдавило спазмом. Я стиснул зубы, пытаясь не пустить наружу душившие меня слезы.

«Найди, найди, найди», – стучало в голове.

Я не помню, каким образом я заснул в таком состоянии, но когда проснулся, в мою комнату уже заглядывало солнце. Голова была ясной, как будто и не было вчерашней попойки и ночного шатания по коридору, только тоска в груди никуда не делась, а стала как будто глуше и глубже.

Я посмотрел на часы. Половина десятого. До назначенного свидания с моим информатором мне оставалось полтора часа. Времени у меня было полно, и я решил в первую очередь привести себя в порядок.

Я позволил себе даже такую роскошь, как набрать полную ванну горячей воды и понежится там минут пятнадцать. Потом я, за неимением пены для бритья, взбил мыльную и побрился. Бритва была старая, «опасная», но заточка ее была на высоте. После этой нудной и малоприятной для всех мужчин процедуры лицо горело огнем. Пришлось доставать из-под кровати остатки дорогого когда-то одеколона и шипеть от боли, смачивая щеки пахучей жидкостью. Да, красота требует жертв. Даже таких садистских, как бритье.