Король забавляется - Наталия Ипатова Страница 12

Надо сказать, что независимо от ее желания в занятиях у нее случались перерывы. Сплошь да рядом она требовалась королю для совета по тому или иному делу или просто для присутствия, ради дипломатии и впечатления. Приходилось бросать все, и чтобы не потерять нить, она поручала Кеннету разобраться в новом материале, чтобы вечером, у себя, наверстать упущенное. С поручениями такого рода он справлялся, излагая ей материал четко и связно, вполне достаточно, чтобы назавтра ей не ударить лицом в грязь, и тут же выбрасывал пройденное из головы. Она уже могла составить юридически грамотный, имеющий силу документ, а он все еще не написал ни слова без ошибки.

Но в библиотеку его уже не приходилось тянуть на веревке. Более того, он все более охотно оставался там «за нее». И то ли ей показалось, то ли и в самом деле в глазах у Кеннета снова отразилось солнце. И когда обнаружилось, что вот уже несколько дней она не слышит из своей прихожей этого раздражающего стука ножа в дверь, она встревожилась. Происходило что-то вне зоны ее контроля. Ухо, высунутое ею из-за пюпитра, удлинилось. Словно в насмешку шепотки в ее присутствии прекратились, мужчины молчали с видом, который казался ей загадочным, и она еще раз в приватной обстановке поинтересовалась у Кеннета его мнением относительно Уриена.

— О-о, — протянул тот, — замечательный парень. Но, — он со значением поднял палец вверх и ухмыльнулся, — тот еще ферт! Не забывай!

И она опять осталась с чувством, будто ее водят за нос.

Если бы, собственно говоря, не нос, ей бы еще долго пребывать в недоумении. Проникнувшись охотничьим азартом, она во что бы то ни стало решила разоблачить их секреты и не могла придумать ничего лучше, чем находить себе неотложные дела, внезапно и с чрезвычайно точно рассчитанными промежутками времени выходя и входя в библиотеку. У нее ведь, черт их возьми совсем, действительно могли быть дела! Она никак не могла пройти мимо подарка, который поднесло ей ее обоняние.

Будь она изнеженной городской дамой, не поработай она несколько напряженных месяцев в госпитале на подхвате у лучшего в стране хирурга, она могла бы и по сей день оставаться в недоумении. Но запах пота был ей знаком не меньше всех других запахов, производимых физиологией человека. И вообще говоря, именно этот запах она никак не ожидала встретить в библиотеке. В тот миг, когда он коснулся ее ноздрей, она всеми фибрами души возненавидела эти преувеличенно невинные физиономии.

Аранта, как уже говорилось, была девушкой неразвращенной, но осведомленной, поэтому немудрено, что она подумала плохое. Тем более что такие вещи сплошь да рядом болтали про солдат и монахов. Ужас от произнесенного про себя обвинения застил ей глаза, и несколько дней кряду она не пускала Кеннета в библиотеку одного. И самое возмутительное, что он при этом был откровенно недоволен.

Впав в панику, она и в самом деле не знала, что делать. Кеннет ее, в сущности, почти не беспокоил, она была уверена, что вытащит его из любого дерьма. У нее ведь хватало дерзости защищать его перед королем и даже, что греха таить, орать на короля, когда, по ее мнению, требовалась такая кардинальная мера. Она могла бы свалить все на Уриена, даже не особенно погрешив против совести. Он был, во-первых, старше, а во-вторых, до него Кеннет, она уверена, знать не знал, что так бывает. Но вот что церковь как вышестоящая организация сделает с Уриеном, если просочится хоть малейший слух…

Церковь блюла чистоту своих рядов. Для этого у нее существовали даже соответствующие комиссии. В глубинке на «естественные» грешки своих служителей она посматривала сквозь пальцы, но чем выше был занимаемый пост, тем безупречнее и кристально чище должен быть олицетворяющий ее адепт. Будучи представителем своей фамилии, мэтр Уриен мог взлететь неописуемо высоко. Обвинение в этом роде не только губило всю его карьеру под корень. В мире, где ведьм жгли, а неверных жен побивали камнями, где скопище высокопарных зануд считало себя вправе лишить человека жизни, обвиненный в распутстве и растлении мэтр Уриен однажды просто и навсегда исчезнет. И только слух, а в лучшем случае — рассекреченный за давностью лет протокол пролили бы на его судьбу некоторый свет. Ей попадались такие протоколы, покрытые пятнами плесени, с кривыми крестами в знак признания вины. Они подвергли бы его внутреннему церковному суду и сотворили бы с ним что-то чудовищное в своей изобретательности, что привели бы в исполнение в замкнутом кругу, видимо, острастки ради и в целях очищения братии ужасом наглядной муки.

Обвинив его, она могла его погубить. Она этого не хотела.

— Приветствую друзей и врагов, — заявил Рэндалл, с порога отыскивая глазами Аранту. — Ничего, Брогау, не дергайтесь. У меня на вашего отца злости немного. В его положении глупо было бы не попытаться, а что глупо — то грешно. Меня приводят в бешенство те, кто позволил, чтобы ему это сошло с рук.

— Все еще ищешь измену под кроватью? — осведомилась Аранта.

— Тем самым сокращаю шанс действительно когда-нибудь ее там найти. Мэтр может не беспокоиться. Пока он ни в чем не замешан, может сидеть спокойно. Я его не трону. Мне нужна ты.

— Надолго? — Она неуклюже, путаясь в юбках, выбралась из объятий тяжелого кресла. Рэндалл, прищурившись, оценил ее маневры.

— Да. Некоторое время это займет. Я хотел, чтобы ты оделась по-мужски.

От ее внимания не ускользнул вопросительный взгляд, брошенный Кеннетом в сторону Уриена. Библиотекарь чуть заметно опустил ресницы, что, несомненно, значило «да». С некоторых пор он казался ей замешанным во все подряд. Проклятие! Дождутся, что их поймает кто-нибудь другой.

— Что, придется ехать куда-то?

— Нет, — лаконично ответил король. — Пока только лезть.

Впечатление было такое, будто подземные коридоры королевского замка Констанцы прокладывались без какого-либо первоначального плана, а если и по плану, то потом их спрямляли и перекраивали в соответствии с минутной прихотью тех, кому она была по карману. Рэндалл вроде представлял себе, куда идет, а ей приходилось поспешать за его размашистым шагом, полностью ему доверившись.

Было холодно, факелы на пути попадались все реже, капавшая с них смола пузырилась и шипела на льду, покрывавшем каменный пол. Дорога шла под уклон.

В поход Рэндалл снарядился странно. Через плечо у него был моток прочной веревки, на плече он нес связку запасных факелов и вдобавок опирался при ходьбе на копье с толстым древком. Он ни разу на нее не обернулся и не сказал ни слова, и вообще вел себя так, словно в голову ему что-то втемяшилось. И если бы у Аранты было время поразмыслить, она бы встревожилась.

Он остановился у черной дыры в стене, уходящей наклонно вниз, и стоял, глядя туда и не оборачиваясь, достаточно долго, чтобы у его спутницы созрели вопросы. Холодный сырой язык сквозняка отклонял факельное пламя, и гусиные мурашки покрыли ее по всему телу.

Потом, все так же ничего не объясняя, Рэндалл сбросил поклажу наземь, захлестнул веревку посередине копья, утвердил последнее поперек дыры, чтобы не соскользнуло, а веревку спустил вниз.