Эти бессмертные - Вадим Проскурин Страница 12

Людвиг многозначительно покашлял.

— Что скажешь, Людвиг? — обратился к нему Хортон.

— Неудача, мой господин, — констатировал Людвиг. — В своем мире этот демон был рабом, скорее всего, мастером расчетов. Возможно, он сможет чему-то научить Флетчера, но даже если так, это не окупит того, что затрачено на его призвание. Мне кажется, метод призвания следует изменить.

— Как именно? — спросил Хортон.

Людвиг пожал, плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Боюсь, это никому не известно. Насколько я понял из вашей оговорки, повелитель, сэр Эльдар призвал нужного демона с первого раза.

Хортон немного помолчал и сказал:

— Ты умен, Людвиг. Надеюсь, ты не только умен, но и мудр. И если ты мудр, ты уже понял, кому можно рассказывать о том, что ты понял.

— Никому, — сказал Людвиг. — Об этом не должен знать никто, кроме вас и меня. Боюсь только, нам не удастся скрывать эту тайну достаточно долго.

— Ты прав, Людвиг. У нас только один выход — мы должны призвать правильного демона как можно быстрее. Если мы не сделаем это до того, как герцог узнает о книге Эльдара, я не дам за наши жизни и медного гроша. Если бы я знал, что придется заняться столь великой наукой, я бы не стал связываться с этой книгой. К сожалению, уже поздно, возврата к прошлому больше нет. Либо мы успеем вовремя призвать нужного демона, либо нам придется переродиться.

— Либо придется провести зачистку замка.

— Это не поможет, — покачал головой Хортон. — Герцог заинтересуется причинами и проведет расследование. Нам не скрыть правды.

— Тогда для нас открыт единственный путь, — заявил Людвиг. — Мы примем вызов судьбы, пройдем путем великой науки и создадим новое заклинание. Скажите, повелитель, когда в последний раз воитель проходил этим путем?

— Не знаю. Возможно, последним был Эльдар.

— Триста лет назад?

— Да, триста лет назад, Тогда я был еще молод.

Людвиг горделиво выпрямился и направил взгляд вдаль и чуть-чуть вверх, подражая рабам-актерам, изображающим великих героев прошлого в театральных постановках.

— Мы примем вызов судьбы! — воскликнул Людвиг. — Быть или не быть? Нет вопроса! Время перерождения придет, но сегодня нить судьбы скрывает свой конец в тумане будущего. Подняться вверх, к сияющим вершинам, пройти по склонам вслед за путеводным пламенем, пусть слева лед, а справа лава, пусть сотни смельчаков оставили последние следы то тут, то там, я стану тем, кто вопреки всему прорвется! Снести удары злой судьбы, упасть, но распрямиться, и тогда…

Людвиг замолчал — вдохновение оставило его.

— Ты хороший поэт, мальчик, — сказал Хортон. — Если у нас все получится, ты сложишь об этом прекрасную песню. Однако пришло время поговорить о более приземленных материях.

— О том, как призвать следующего демона? — спросил Людвиг.

— Нет, не об этом. В ближайшие десять дней у меня точно не хватит сил выполнить обряд. Кроме того, вначале надо обдумать, какие изменения следует внести в заклинания призыва. Сейчас я буду говорить с тобой о другом. Тебе пора расти, мальчик, титул безземельного воителя больше не соответствует твоим способностям.

— Но, повелитель! — воскликнул Людвиг. — Неужели вы желаете удалить меня от себя в тот самый момент, когда великое будущее совсем рядом, стоит лишь протянуть руку?

Хортон снисходительно улыбнулся.

— Ты молод, Людвиг, — сказал он. — Молодости свойственно видеть свое величие на расстоянии протянутой руки. Это естественно, ведь лишь достигнув возраста зрелости, воитель понимает, что не в каждую протянутую руку падает зерно величия. Об этом можно мечтать, на это можно надеяться, но нельзя планировать дела исходя из того, что задуманное непременно сбудется. Путь судьбы подобен извилистой дороге, лишь глупец тратит силы и время, спрямляя каждый поворот, мудрец же меняет то, что следует изменить, и принимает то, что менять не следует. Задумав великое, нельзя забывать о повседневном. Пришло время зачистки, и я решил, что первым из поднявшихся будешь ты.

Людвиг склонил голову в церемониальном поклоне.

— Не мне оспаривать решение повелителя, — сказал он. — Однако…

— Никаких «однако», — мягко произнес Хортон. — Я принял решение, и твое дело — выполнить его в той части, что касается тебя. Пришло твое время принять ответственность за судьбы воителей. Барон Хайрон Фанарейский будет зачищен, а ты займешь его место. Ты будешь править воителями, рабами и холопами, в первое время я буду тебе помогать, затем ты справишься сам.

— Но демоны!

— Когда придет время явиться в мир следующему демону, я тебя вызову.

— Но это может случиться внезапно, как сегодня!

Хортон решил, что с него достаточно.

— Мне показалось, — сказал он, — что ты решил оспорить слова повелителя.

Людвиг упал на колени и склонил голову.

— Я виноват, повелитель, — сказал он. — Не смею молить повелителя о снисхождении, замечу лишь, что дерзость сорвалась с моих уст лишь из благих побуждений.

— Путь благих побуждений приводит в тупик, — заявил Хортон. — Однако я понимаю твои чувства, поэтому ты не будешь наказан. При условии, что мне не придется повторно напоминать тебе о правилах поведения.

— Вам не придется, повелитель, — сказал Людвиг. — Я точно и беспрекословно выполню все повеления вашего сиятельства.

Голос Людвига был грустен. Он ничего не понял, и это неудивительно, юные воители редко понимают то, чем руководствуются старшие. Хортон и не рассчитывал, что Людвиг поймет, почему граф решил отдалить от себя столь многообещающего ученика. Чтобы понять это, сначала нужно осознать не только разумом, но и сердцем, что в жизни всегда есть место неудаче. А когда ты предчувствуешь неудачу, ты делаешь все, чтобы вывести из-под удара судьбы тех, кого любишь. Если ни четвертый, ни пятый демон не станут такими, какие нужны Хортону, Людвига спасет только одно — расстояние, отделяющее его от замка повелителя. Лишь тогда у юного барона будет небольшой шанс сохранить свою жизнь.

— Найди Флетчера, — сказал Хортон. — Пусть он ускорит подготовку плана зачистки. Я желаю начать операцию как можно быстрее.

Повелители покинули зал, мужики в балахонах сняли с Павла оковы и повели прочь. Павел заметил, что в этом сне его тело стало меньше ростом и более тощим, пивной живот бесследно исчез, это было непривычно и затрудняло движения. Потом, когда они шли по длинному коридору, Павел заглянул в висящее на стене зеркало, в нем отразилось совершенно незнакомое лицо, плюгавое и уродливое, но выглядящее удивительно реалистичным. Давно у Павла не было снов с такой качественной картинкой.

Конвоиры ввели Павла в маленькую комнатку, не превосходящую размерами купе в поезде. Половину комнаты занимал топчан, накрытый несвежим матрасом, в изголовье стояла некрашеная тумбочка, в ногах — грубо сколоченный табурет. Над дверью висела сплетенная из тонких прутьев эмблема «Мерседеса» — колесо с тремя спицами. Больше в комнате ничего не было.