Азарт. Книга вторая. Игрок поневоле - Терентий Гравин Страница 12

— Совершенно верно! — зарделся донельзя довольный Чайревик. — Хотя, признаюсь, мне пришлось нелегко…

И пустился в пространные пересказы своих геройств, позабыв и о стынущей каше, и о нас, и о своей роли в этом мире. Меня это не просто разозлило, меня это раздраконило. Умом я понимал, что восторженно поддакивающая и чуть не падающая в обморок ведьма делает это специально. Скорей всего, именно для придания мне злости. Но вот сердце почему-то болело и обливалось кровью. Так и не смог понять, как я выдержал назначенные мною (примерно) полчаса и не стал распоряжаться раньше.

Но уж когда начал, держал в руках меч, делая вид, что разминаюсь с ним, и весьма кровожадно посматривал на Димона:

— Всем спать! Выходим в путь завтра, ранним утром! Дежурная по кухне, всё убрать, потом встать раньше всех и сделать завтрак. Первым в дозор заступает Александр, вторым — Чайревик, утреннюю вахту несу я. Всем спокойной ночи!

И ни на кого не обращая внимания, как потом и на сердитый звон вымываемой посуды, завалился спать между тюков нашей поклажи. Ну не буду же я уподобляться нашему хвастливому паладину и присаживаться на уши единственной даме! Хотя мне тоже есть что интересного рассказать и ещё больше интересного — выспросить. Но тут уж ничего не поделаешь: не получилось у самого, потопчи малину у товарища.

Заснул быстро, хорошо, несмотря на треволнения и неутихающее недовольство собой. И когда меня Димон разбудил себе на смену, чувствовал себя выспавшимся и в меру бодрым.

Немного пробежался вокруг верхушки холма, согрелся, потом навестил лошадок, угощая их направо и налево сухарями, и когда чуть посветлело небо в стороне мира Дракулы, пошёл будить дежурную по кухне:

— Вставай, Дани! Пора готовить завтрак.

Сияда, в отличие от меня, вставала невыспавшаяся, злая и уставшая.

— Мы что, в бою? — зашипела она на меня. — Почему вы, сударь, осмеливаетесь сокращать моё имя?

— Пардон, мадам! — зашипел я ей в ответ. — Имя и так не настоящее, так что могу коверкать его, как мне в голову стрельнет. И почему это ты такая измученная? Мало времени для сна? Так ведь больше чем остальным досталось…

— Ну и что? — Она добрела до костра, где шевелиться стала намного бодрей, устанавливая треноги для котлов. — Я — женщина! Слабое создание. Я не создана для таких скотских условий. Да ещё вчера мне пришлось пробежать почти тридцать километров. Ну и напоследок ты меня со своим Мечом развёл как последнюю дуру, я ничего особенного в нём не рассмотрела, надорвалась в попытках поломать и до сих пор не могу восстановиться.

— Кто ж знал, что ты такая настырная? — Я в бинокль продолжал рассматривать окружающие пространства, стоя почти рядом.

— А мне нечего надеть на себя!.. А тут спор…

— Ничего, зайдём в город, оденем тебя, как подобает баронете. Хе-хе!

— …Хожу в чьих-то обносках, как последняя нищенка.

— Хм! Это ты зря, вид у тебя потрясный!

Удивлённая комплиментом баронета с минуту меня пристально разглядывала, пытаясь отыскать насмешку в прозвучавших словах. Не отыскав, решила идти напролом в своей экспансии завоеваний:

— Так я тебе нравлюсь?

— Не то чтобы очень…

— Тогда почему ты за мной не ухаживаешь?

— Не положено командиру крутить лямуры с подчинёнными, — выкручивался я, внутренне восхищаясь собственными принципиальностью и самобичеванием. — К тому же у вас с Димоном завязались довольно близкие отношения, я просто не имею права мешать товарищу. Вот если бы ты меня сразу выбрала, протянула руку помощи, отряхнула от пыли…

— Ага! И вытерла от слёз? Кстати, чего это ты тогда плакал?

Своим вопросом она меня вогнала в такую досаду и тоску, что словами не передать. Ну вот как объяснить, что меня здорово приложило лесиной, и полившиеся слёзы — это естественный защитный рефлекс организма? Всё равно ведь не поверит. Поэтому решил просто её озадачить неадекватным ответом:

— Когда я увидел падающую на меня ниспосланную богами женщину, я вспомнил о своей клятве безбрачия, ужаснулся щедрости небес и заплакал от жалости к своей судьбе.

Сказал это, опустив бинокль, тяжело вздохнул и только потом взглянул на уставившуюся на меня сияду. Не то чтобы сильно, но поразить её удалось. Тем более что я говорил почти чистую правду. Не стану же я подробно пояснять, что клятва такая и в самом деле существовала. Но давал я её в четырнадцать лет, будучи юным и глупым, перенесшим первую несчастную любовь и перед всеми богами поклявшийся, что с женщинами я больше никаких отношений иметь не собираюсь.

Не скажу, чтобы я солгал тогда, клялся от всей души и от всего сердца, но уже через полгода меня захлестнуло новое любовное увлечение. Да и впоследствии я жил с женщинами фактически постоянно, отнимая только то время, что терялось в аэропортах и перелётах между городами. И совсем не потому, что я бабник, как порой меня обзывали старшая и младшие сёстры или родители, а потому что с женщинами жить намного приятней, правильней, гармоничней, светлей и радостней. Коль уже природа создала нас друг для друга, то чего кукситься между собой из-за несуразных мелочей, а потом страдать и укорачивать себе жизнь в одиночестве?

Только средняя сестра Вероника меня поощряла во всех моих действиях, защищала мой образ жизни от нападок и критики остальных родственников и даже умудрялась дружить со всеми женщинами, живущими со мной больше месяца.

Всего этого Даниэлла знать не могла и сейчас в глубокой задумчивости пыталась переварить услышанное. Важно — что поверила каждому слову. Но потом наставила на меня указательный пальчик и стала отчитывать и поучать:

— А ты ведь не прав, господин Ланфер. И сам прекрасно об этом знаешь… Что это у тебя за глупая клятва? Без женщины — мужчина никто, пустое место. Или, иначе говоря, — реликт, заведомо приговорённый к вымиранию. Причём не столько к вымиранию физическому, как в первую очередь моральному. Он теряет смысл в жизни ещё существуя, теряет желание бороться, желание совершенствоваться и впадает в старческий маразм.

— Бороться? — Я в сомнении скривился, обводя рукой вокруг. — А чем мы тут, по-твоему, занимаемся?

— Это не то! — перешла сияда на непререкаемый и пафосный тон. — Мужчина все свои деяния должен пускать на борьбу за женщину.

— Ну ладно, поборолся он, добился своего, женщина навсегда осталась рядом с ним. А дальше что?

— Тоже неправильный вопрос. Не дальше, а «всё время»! Всё время мужчина должен бороться за то, чтобы его женщина оставалась с ним рядом.

— О-о-о! Ты ещё скажи, что женщина тоже обязана делать всё, чтобы мужчина не успокаивался в беспримерной жизненной гонке за счастьем. И постоянно его провоцировала: вот я от тебя уйду! Вот я…

— Ни в коей мере! Об этом даже заикаться нельзя! Просто она должна себя вести так, чтобы мужчина понял: перестанет бороться за её любовь, и она может уйти.