Юджин - повелитель времени. Книга 8. Королевство Гаргалот - Гай Юлий Орловский Страница 12

Город скрылся за очередным поворотом дороги, теперь лес спереди, сзади и по бокам, мир юн, чист и невозделан.

Фицрой повертел головой по сторонам, оглянулся на Понсоменера.

– Тоже чуешь?

– Еще далеко, – ответил Понсоменер. – И не готовы.

Я потребовал сердито:

– Вы, умники, о чем разговариваете?

– О вовколаках, – сообщил Фицрой небрежно. – Пока их двое или трое. А чтобы напасть, им нужна стая.

Я вздохнул с облегчением.

– Значит, не нападут?

– Нападут, – заверил Фицрой. – Когда соберут стаю.

– А когда…

– Да уже почти собрали, – заверил он успокаивающе. – Или еще чуть…

Понсоменер покачал головой.

– Собрали. Сейчас нюхают наши следы и прикидывают, бежать следом или обогнать и напасть спереди и с боков.

– И что решили?

Он не понял юмора, ответил очень серьезно:

– Побегут следом, а также обгонят, а еще нападут и с боков.

– Скажи проще, – посоветовал Фицрой, – окружат. И сожрут.

– Вот уж чего не люблю, – сказал я, – так это воевать с животными. Я из королевства, где животные всегда правы, а люди всегда виноваты. Перед животными и женщинами виноваты как-то совсем уж изначально.

Рундельштотт пробормотал:

– Наверное, потому, что сильнее и умнее?

– Именно, – сказал я недовольно. – Какое же равноправие, когда от нас требуют больше?

– Равноправие? – переспросил Рундельштотт с интересом. – А что это?

Я запнулся, с трудом выявил:

– Очень хорошая штука в теории, но ужасная по ударной мощи воздействия. Способна стереть с лица земли целые королевства, а их земли отдать тем, кто не купился на демократию. Отогнать этих тварей как-то можно?

– Женщин? – спросил Фицрой. – Я им лучше сдамся!

– Не видел ты настоящих раскрепощенных женщин, – буркнул я. – А отпугнуть их чем-то не? Репеллентом или пугалкой? Запахом хищника, которого боятся?

Фицрой хохотнул.

– Этого хищника надо добыть, содрать шкуру, чтобы еще свежей была и сохраняла запах… Но мне кажется, любой вовколак сдерет с тебя шкуру раньше. Если, конечно, ты выйдешь с ним на честный бой.

– В жопу твою честность, – огрызнулся я. – Щас я буду на кулаках драться с медведями!.. Я демократ, знаешь ли, в теории. Ты демократа скреб? Ну то-то. Пока я хожу по этой земле, я пользуюсь ее правилами.

– Ага, – сказал он с удовлетворением, – значит, стальную стрелу в лоб?

– Придется, – ответил я со вздохом. – Не люблю… Не такой уж я и миротворец, но когда убиваешь противника, тем самым признаешь себя дураком, не сумевшим переубедить… А я позиционирую себя как интеллектуала! Это значит настолько умного, что и шнурки себе на башмаках уже сам не завяжу, надо по слуге на каждый.

Я умолк, глядя на Понсоменера, он остановился и ждал на развилке дорог. Фицрой сказал в нетерпении:

– Чего встал? Даже я помню, мы приехали вон по той!.. Видишь, дуб с растопыренными? Я еще сказал, что на тебя похож. Чем-то.

Понсоменер молча взглянул на меня, а я сказал торопливо:

– Диспозиция меняется. Едем не прямо в Дронтарию, а по дороге сперва заскочим в гости к одному типу… Правда, дело касается только меня, так что можете двигаться дальше по прямой, я вас догоню.

Рундельштотт спросил удивленно:

– Что с тобой? Зачем тебе какой-то тип?

– Только спросить, – ответил я, – зачем ко мне подсылал убийц прямо во дворец. И будут ли еще. Все-таки герцог Лонгшир не последний человек в королевстве, у него есть связи и возможности.

Рундельштотт охнул.

– Ничего себе… Это из-за принцессы?

– Частично, – ответил я и уточнил сразу: – Думаю, агентура Антриаса не спит, отрабатывает деньги госдепа. Должен же у них быть какой-то запасной план? А я так, мелкий камешек на дороге.

– Который все же нужно убрать, – сказал Фицрой с подъемом. – Везет тебе, Юджин!.. Иногда и мне хочется тебя прибить, но это не чаще, чем пару раз в день, а эти так и вовсе… Но если убийцу присылал герцог, то наверняка не из лесной избушки… Как думаешь брать его замок? Штурмом или некой осадой, что еще быстрее штурма?

Я помотал головой.

– Никаких драк. Пора переходить к дипломатии.

Фицрой поморщился, заявил решительно:

– Не хочу быть умным! Это так скучно и неприбыльно.

– Успокойся, – утешил Рундельштотт. – Глерд Юджин шутит. Ты посмотри на него! Он что, выглядит умным?

Фицрой внимательно оглядел меня с головы до ног.

– Нет, – ответил он честно.

– Ну вот, – сказал Рундельштотт, – все будет по-прежнему. Слово за слово, это чтоб начать по-умному, мы же двигаемся к культуре и просвещению, а потом по-старому… Как думаешь, Понсоменер?

Понсоменер, если и удивился, что интересуются его мнением, ответил ровным голосом:

– Старые методы надежнее.

Фицрой с облегчением перевел дыхание.

– Люблю проверенные решения, – сказал он с чувством. – Не надо умничать, когда можно все легко и просто. На этом мир стоит! Мы же люди? Хотя насчет тебя не уверен.

Среди леса начали подниматься каменные стены гор. Через пару часов справа и слева возделись так высоко, что мы двигались как по широкому ущелью. Потом стены сдвинулись, зеленая трава внизу уступила место каменным россыпям, теперь это в самом деле ущелье, даже видно, как узор на одной стене из серого гранита продолжается на другой.

Камней, свалившихся с вершин и выпавших из стен, многовато, приходится лавировать между ними, но меня больше тяготят сами горы, чувствую себя букашкой, которую так легко задавить сорвавшимся сверху камнем. И хотя умом понимаю, что такие камни срываются с высоты раз в тысячу лет, иначе горы уже рассыпались бы к нашему появлению, но инстинкты уму не подчиняются и ничего не слушают, страшно, и все, а плечи горбятся сами по себе.

Впереди слева страшно и мощно заблистало. Я оторопел: там стена залита золотым огнем, отчетливо видно, как сверху текут струи расплавленного золота, хотя, присмотревшись, я вздрогнул: жидкое золото течет и вверх по стене, перемешиваясь со встречными струями!

Рундельштотт озадаченно покачивал головой, Фицрой смотрит жадными глазами на несметное богатство, только Понсоменер впереди поднял голову и спросил:

– Что там?.. Ах, это… Камень, просто камень.

Я всмотрелся, да это же… разлом горы прошел по мощной кварцевой жиле, вон продолжается на той стороне, но солнце освещает только левую часть, потому она и залита жарким огнем, а та, что в тени, выглядит скромно и тускло.