Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы - Терри Гудкайнд Страница 12

— Господин генерал, — наклонившись к нему, настойчиво позвала Лунетта. — Ты слышать, что я сказала...

Броган резко повернулся, и его до блеска начищенные сапоги заскрипели на морозе в кожаных стременах.

— Гальтеро!

Из-под сверкающего шлема с алым — в тон плаща — плюмажем сверкнули глаза, похожие на две черные льдинки. Легко удерживая поводья рукой в перчатке, Гальтеро развернулся в седле с грацией дикого льва.

— Господин генерал?

— Если моя сестрица не будет держать свой рот на замке, когда ей приказано, — Броган метнул на Лунетту разъяренный взгляд, — заткни ей его!

Лунетта опасливо покосилась на широкоплечего Гальтеро и открыла было рот, чтобы запротестовать, но, встретив взгляд его ледяных глаз, передумала и принялась чесать свои руки.

— Простите меня, господин генерал Броган, — пробормотала она, почтительно склонив голову перед братом.

Гальтеро злобно двинул своего жеребца вперед, и могучий серый конь едва не сшиб каурую кобылу Лунетты.

— Молчать, стреганица!

Щеки Лунетты вспыхнули от оскорбления, и глаза на мгновение грозно сверкнули, но так же быстро погасли. Толстуха съежилась в своих лохмотьях и покорно опустила взгляд.

— Я не быть ведьмой, — прошептала она себе под нос. Бровь над ледяным глазом изогнулась, отчего Лунетта съежилась еще больше и замолчала окончательно.

Гальтеро был отличным солдатом. То, что Лунетта — сестра Брогана, не имело для него решительно никакого значения, если получен приказ. Она — стреганица, то есть женщина, находящаяся под властью зла. По первому слову Брогана Гальтеро, как и любой другой солдат, готов был без раздумий и сожалений выпустить из нее кровь.

То, что она была сестрой Брогана, лишь укрепляло в генерале решимость как можно лучше исполнить свой долг. Лунетта служила всем постоянным напоминанием, что Владетель способен разить даже праведных и испортить самые лучшие семьи.

Семь лет спустя после рождения Лунетты Создатель исправил несправедливость, и на свет появился Тобиас. Появился, дабы противостоять Владетелю. Но для их матери, начавшей соскальзывать в объятия безумия, было уже слишком поздно. Когда, не перенеся позора, безвременно сошел в могилу отец и она свихнулась уже окончательно, на восьмилетнего Тобиаса легла нелегкая обязанность бороться с проклятым даром сестры, чтобы она полностью не попала во власть Владетеля. В те годы Лунетта обожала братика, и он использовал ее обожание, чтобы убедить сестру слушать только его. Вообще-то говоря, Лунетта всегда нуждалась в руководстве. Беспомощная душа, с рождения пойманная в ловушку проклятия, от которого нельзя ни избавиться, ни убежать.

Путем неимоверных усилий Броган смыл с себя позор, который приносит всякой семье рождение ребенка, наделенного даром. На это ушла почти вся его жизнь, но Тобиас вернул доброе имя своему роду. Он им всем показал. Он сумел обернуть проклятие себе на пользу и стал избранным среди избранных.

Тобиас Броган любил свою сестру, любил достаточно сильно, чтобы, если потребуется, лично перерезать ей глотку и освободить ее от власти Владетеля, да и самому избавиться от мук, если ее дар вдруг вырвется из-под его контроля. Она жива только до тех пор, пока приносит пользу, пока помогает искоренять зло, истреблять еретиков. Таким образом она сражается со злом, захватившим ее душу, и приносит пользу в борьбе с Владетелем и его приспешниками.

Тобиас понимал, что сестра выглядит не слишком достойно в своих разноцветных отрепьях, но эти тряпки были единственным, что могло доставить ей удовольствие. Она называла их своими «красулечками». Ума у нее было маловато, но Владетель одарил ее редким даром и могуществом. А Тобиас с невероятным рвением изо дня в день обращал их себе во благо.

Все, что Владетелем создано, имеет изъян, и люди благочестивые могут использовать его творения как инструмент в борьбе с ним — если возьмутся за дело с умом. Создатель всегда предоставляет своим воинам оружие для борьбы с грехом, надо лишь потрудиться его поискать и иметь достаточно мудрости и отваги, чтобы использовать. Именно это больше всего пришлось Брогану по душе в Имперском Ордене: имперцы оказались достаточно хитры, чтобы это понять, и достаточно могучи, чтобы использовать магию в борьбе с богохульством и ересью.

Кроме того, как и Броган, Орден использовал стреганиц. Хотя Брогану не нравилось, что имперцы позволяют им повсюду свободно разгуливать, — но, с другой стороны, иначе они не смогли бы снабжать их сведениями: им никто бы не доверял. Впрочем, если ведьмы вдруг решат повернуть против Ордена, у него в распоряжении всегда есть Лунетта.

И все же Брогану было неприятно находиться так близко ко злу. Противно, несмотря на то что Лунетта ему и родная сестра.

Солнце только-только разгоралось, а на улицах уже было полно народу — в основном солдат, уроженцев разных земель, которые несли охрану дворцов, и д’харианцев, патрулирующих весь город. Отчего-то они казались обеспокоенными, будто с минуты на минуту ожидали нападения. Брогана уверяли, что армия держит под контролем весь город и пригороды. Он, приученный никому не верить на слово, прошлой ночью отправил своих людей в разведку, и те подтвердили, что в окрестностях Эйдиндрила нет бунтовщиков.

Броган всегда предпочитал появляться тогда, когда его меньше всего ждут, и имея в своем распоряжении больше сил, чем предполагалось. На случай, если вдруг придется брать бразды правления в свои руки. В этот раз он привел с собой целый полк — пятьсот человек, — но в случае необходимости мог в считанные часы ввести в Эйдиндрил и свою основную армию, которая давно доказала, что способна подавить любое сопротивление.

Правда, не будь д’харианцы союзниками, их численность могла бы стать поводом для беспокойства. Хотя Броган — и не без оснований — был уверен в способностях своих людей, только обуреваемые гордыней бросаются в битву, когда соотношение сил не в их пользу. Создатель лишает таких своей милости.

Подняв руку, Броган остановил своих всадников, чтобы дать возможность пешему отряду д’харианцев перейти улицу. Они шагали в боевым строю, и это показалось ему странным — впрочем, возможно, они просто желали лишний раз устрашить побежденных.

Д’харианцы, с оружием на изготовку, бросали на колонну всадников злобные взгляды, словно видели в них угрозу. Осторожные ребята эти д’харианцы, подумал Броган.

Д’харианцы переходили улицу не торопясь и даже при виде остановившейся колонны не подумали ускорить шаг. Броган улыбнулся. Менее храбрые люди наверняка пошли бы побыстрее. Мечи и боевые топоры д’харианцев не были ни красиво украшенными, ни дорогими, но от этого выглядели еще опаснее. Оружие, которое носят не из-за его красоты, а потому, что оно эффективно.

Несмотря на то что всадники раз в двадцать превосходили по численности отряд д’харианцев, солдаты, облаченные в простые доспехи из темной кожи и кольчуги, смотрели на начищенные латы, блестящие шлемы и алые плащи без всякого интереса. Как правило, аккуратность в таких вещах не означала ничего, кроме чванства. Однако в данном случае это было не так: сказывалась установленная Броганом дисциплина. Генерал уделял много внимания мелочам. Д’харианцы этого знать не могли, но, когда Брогана и его людей узнавали поближе, один только вид алых плащей заставлял бледнеть самых храбрых мужчин, а блеска начищенных доспехов было достаточно, чтобы противник ударялся в бегство.