История Антуана - Алия Якубова Страница 12

– Я вампир?

– Верно. Оглянись вокруг, что ты видишь?

– Комнату, саркофаг с какой-то причудливой резьбой по камню, полуразрушенный камин, – перечислял Антуан, послушно обводя взглядом комнату. И только тут до него стало медленно доходить, что огонь в камине погас, и вокруг царит непроглядная тьма. Раньше бы он ничего этого не увидел, а теперь, будто светлым днем, может различить каждую деталь. С его губ сорвалось, – Поразительно!

– У тебя будет еще уйма времени, чтобы восторгаться своими новыми возможностями. Вставай. Пока не кончилась ночь, мне нужно научиться тебя охотиться.

Они вышли в ночь. Юлиус даже удивился, с какой легкостью его птенец осваивал уроки. Лишь раз Антуан замешкался – перед тем, как вонзить свои только что приобретенные клыки в жертву. Но жажда взяла верх.

Когда они возвращались назад, Юлиус заговорил:

– Ты еще юный и совсем неопытный вампир, Антуан. Поэтому слушай внимательно то, что я тебе скажу. Ты стал бессмертным, и не состаришься больше не на день. Но тебя все же можно убить, отрубив голову или огнем, а пока ты молод – еще и уничтожив сердце. Чем старше ты будешь становиться – тем неуязвимее.

Берегись солнца. В первые сто – двести лет оно может и не уничтожит тебя, но будет чертовски больно. Поэтому пока лучшая постель для тебя – это саркофаг, который ты видел в комнате.

Ты научился охотиться – это хорошо. Никогда не отказывайся от крови. Будешь голодать – сойдешь с ума. Станешь животным, убивающем все на своем пути.

И всегда помни наши законы.

– Законы? – с некоторым удивлением переспросил Антуан.

– Да. Их не так много, но наказание за их нарушение сурово.

Основной их смысл: запрет на убийство людей или других вампиров. Исключение: самооборона, иногда месть, а в последнем случае открытый вызов. А также запрет на обращение калек или детей. Дети-вампиры – самое ужасное зрелище. Почти все они очень быстро впадают в безумие.

– Чудовищно! – только и смог проговорить Антуан.

– Хорошо, что ты так думаешь. Это удержит тебя от необдуманных поступков, – кивнул Юлиус, входя в свое убежище. Но на пороге он на секунду замер, заметив за углом закутанную в плащ фигуру. Он все понял. На краткий миг его лицо озарилось чем-то сродни радости. Но это выражение быстро сменилось обычным безразличием.

Они вошли внутрь. Антуан поймал себя на мысли, что его больше не тревожит мрачность этого дома. Он даже стал привыкать к нему. А Юлиус продолжал говорить:

– Рано или поздно ты встретишься с остальными. Что бы ни случилось, помни – ни у кого из них нет власти над тобой. Ты свободен и принадлежишь себе. Это говорю тебе я – твой творец.

– Что это значит? Ты говоришь так, будто собрался умирать.

– Дай-то Бог. Ты все поймешь со временем. А сейчас спускайся вниз. Скоро рассвет. Мой саркофаг в твоем распоряжении.

– А ты?

– О, обо мне не беспокойся, мой новорожденный птенец. Ты станешь очень сильным.

Последняя фраза была сказана уже в спину Антуана, послушно спускавшегося вниз по лестнице. Лишь когда стих звук его шагов, Юлиус обернулся и тихо сказал куда-то в пустоту:

– Я сделал все, что вы хотели, госпожа.

– И все было сделано правильно, – донеслось из темноты, и голос был похож на шелест листьев. А вслед за голосом от стены отделилась тень и встала в нескольких шагах от вампира. – Так ты по-прежнему тверд в своем решении? Ты жаждешь смерти?

– Да, всем сердцем, – пылко ответил Юлиус.

– Что ж, так тому и быть, – голос был невероятно печален. – Да будет так.

В тот же миг под капюшоном холодным огнем засветились глаза, превратившиеся в два бездонных колодца. Налетел невидимый ветер, насквозь пропитанный огромной силой. Он трепал черный плащ вампирши и волосы Юлиуса. Сила витала вокруг них.

Менестрес, а это была именно она, выпростала из-под плаща руку и протянула ее в сторону Юлиуса. В тот же миг он ощутил, как у него в груди разливается тепло. Он опустил голову и увидел свое сердце, светящееся красным светом сквозь грудь. От него этот свет распространялся по всему телу.

Юлиус поднял голову, на его лице играла счастливая улыбка. Одними губами он прошептал:

– Кадмея, я иду к тебе!

В тот же миг он вспыхнул, как свеча, и в считанные секунды обратился в пепел.

* * *

Спустившись вниз, Антуан медленно приблизился к саркофагу. проводя руками по его резной поверхности, он старался привыкнуть к мысли, что ему придется здесь спать. Но вдруг на него нахлынуло какое-то странное ощущение. Чувство какой-то огромной силы, от которой у него заныли зубы. И в то же время она звала его. Будто какая-то часть его самого принадлежит этой силе. Он чувствовал себя ниточкой огромной паутины.

Влекомый любопытством, Антуан поднялся наверх. Он увидел Юлиуса, на губах которого играла блаженная улыбка, видел его пылающее сердце, и как тот вспыхнул, обратившись в пепел. В тот же миг внутри него самого будто что-то оборвалось. Пустота закралась в его душу.

Антуан не мог понять, кто или что могло сотворить подобное с его создателем. Ощущение силы стихло, и он успел заметить лишь какую-то тень, промелькнувшую в дверном проеме. Молодой виконт ринулся за ней, но стоило ему выскочить на улицу, как он тут же почувствовал жуткую боль и жжение в глазах и по всей коже.

Солнце лениво показалось из-за горизонта, и его еще слабые случи огнем жгли Антуана. Утро наступило и заставило его вернуться в спасительную тень дома. Но даже здесь он чувствовал, как все его тело наливается тяжестью, а глаза слипаются. Было только два выхода: остаться и уснуть прямо здесь, и тогда солнце рано или поздно достанет его, или спуститься в ту маленькую комнату и укрыться в саркофаге. После недолгих раздумий Антуан выбрал последнее. Как ни крути, а умирать он не хотел.

* * *

Вернувшись домой, Менестрес скинула плащ и устало опустилась в кресло. Жребий был брошен, назад пути не было. Она посмотрела на свои руки. Даже сама вампирша порой забывала, какая огромная в них скрывается сила. Сегодня она убила Юлиуса, но использовала при этом лишь сотую долю своих возможностей. Да, в этом мире осталось очень немного вампиров, которые помнили бы, что такое ее полная сила, и ее истинное лицо. Многие из ее народа вообще не знают ее лица, считают ее мифом. И практически любого из них она может обмануть, выдав себя за обычную смертную.

Все эти мысли роились в ее голове, когда в комнату тихо вошел Димьен и замер, не желая потревожить свою госпожу. Но она сама поманила его рукой со словами:

– Проходи, Димьен, не стой в дверях.

– Госпожа…

– Завтра, как только сядет солнце, мы уедем из этого города.

– Хорошо, все будет готово.