Замуж с осложнениями - Юлия Жукова Страница 12

К счастью, тут входит тот парень, который мне представился... Тирбиш. С огромным чаном пирожков. Смутно вспоминаю, что у них какое-то очень шуршащее название. То ли шурх, то ли фырк... хшур, во! Насколько я помню, их прожаривают как следует, то есть глистов быть не должно... Ладно, выпендриваться всё равно не время, на Земле всех вылечат.

Надо сказать, пирожки удались. То ли мы все оголодали с перепугу, но треск за ушами стоит такой, что разговоров за ним уже не слышно. Спросить, что ли, рецепт... А тут ещё и бульончик подают, ну прямо вообще жизнь прекрасна. Правда несолёный он совсем, ну да это на столе. Муданжцы с интересом наблюдают, как мы передаём друг другу солонку. Я между пирожками обхожу столы и убеждаю мелких не вытаскивать из бульона зелень двумя пальцами, демонстративно, с отвращением на лице – ещё не хватало обидеть повара.

Вкусная еда, как это обычно бывает, способствует общению. Краем уха слышу, как мои детки, сидящие близко к наёмникам, начинают приставать с вопросами.

– А какое это мясо?

– Кто готовил?

– А это вся команда?

– А зачем такой большой корабль?

Последний вопрос меня и саму интересует, честно говоря. На него, правда, никто не спешит отвечать. Треплется, кстати, в основном всё тот же Тирбиш. Видимо, самый общительный в команде.

– Да я готовил, я. Мы только вдвоём и готовим – либо я, либо вот он, – тыкает пальцем в сидящего чуть наискосок от него молодого парня. Это типа юнги у них, что ли?

– А как вас зовут? – спрашивает ангелоподобная девочка с жутким акцентом. То ли немка, то ли из братьев-славян.

– Так вам всё и скажи, – смеётся Тирбиш. Дети в лёгком замешательстве. Тяну за рукав девицу на другом конце стола, шепчу:

– У них не принято представляться кому попало.

К счастью, она соображает передать эту мысль по цепочке, так что младшие дети перестают пытаться вытянуть из муданжцев их имена.

Замечаю Алтонгирела по правую руку от Азамата. Сидит, нахохлившись, губы выпятил ещё сильнее, похож на статую с острова Пасхи. Вообще, я ожидала, что за столом будут сидеть по старшинству, ан нет. Вон, например, Ахамба, сидит третьим с краю, а ведь он старше Алтонгирела, это сразу видно. А с самого краю сидит молодой мужик с огромной родинкой на щеке. По левую руку от Азамата совсем мальчишка с длинным лицом и раскосыми глазами. Длинные крупные кудри по плечам. Странно, я думала, муданжцы кудрявыми не бывают. Впрочем, до моего мелкого беса ему всё равно далеко. Однако, похоже, и тут внешность правит бал. Я бы, правда, кое-кого местами поменяла, особенно Алтонгирела, но я же не знаю их эстетических критериев. Азамату во главе стола довольно неуютно. И как он пробился в капитаны? Может, конечно, сначала пробился, а потом уже по роже получил... Ох и не люблю же я эти первобытные общества!

– Шву – это птица такая, – тараторит Тирбиш. – Живёт в воде, шея дли-и-инная.

– Лебедь! – радостно гадают мелкие.

– А я ж не знаю, правильно или нет, – хохочет наш повар. – Азамат-ахмад, как скажете?

– Правильно, – Азамат одобрительно кивает.

– Вы лебедей едите? – удивлённо переспрашивает мальчуган лет десяти.

– А чего ж нет? Они большие, жирные.

– Они красивые! – возмущаются девочки.

– Да уж, куда красивей, – мрачно говорит Ахамба. – Как куснёт, враз любоваться забудешь.

Смеются. Не такой он ворчун, как изображает.

Я замечаю, что мой народ постепенно подтягивается поближе к наёмникам, за соседними столами становится тесно. Несколько старших подростков перетаскивают лавку так, чтобы сесть сбоку от капитана. Наёмники начинают озираться.

– Азамат-ахмад, а зачем вам такой большой корабль? – спрашивает один парнишка, тоже, как я, подхвативший обращение. Алтонгирел смотрит на него испепеляющим взглядом, но капитан решает не сопротивляться.

– Я его построил дюжину лет назад. Мы тогда большими командами летали. А потом оказалось, что много народу не нужно, но не выбрасывать же хороший корабль! – усмехается. Интересно, это правда?

– Сами построили? – вытаращиваются дети.

– А что такого? – удивляется Азамат. Или он просто гениальный актёр, или действительно способен на коленке свинтить звездолёт.

– Но ведь это очень сложно! – продолжает напирать парень.

– Да ну прям сложно, – отвечает вместо Азамата плечистый мужчина, сидящий справа от Алтонгирела ко мне спиной. – Это любой мужик может. Наш капитан, конечно, получше многих в космическом оборудовании разбирается, но и только.

Теперь вы хотите мне сказать, что любой взрослый муданжец может на коленке свинтить звездолёт? Что-то это пурга какая-то. Небось договорились навешать нам лапши, чтобы запугать потенциального противника. Дальше не слушаю, поглощаю ещё пирожок. Одна из старших девиц уже записывает за Тирбишем рецепт, да не один. Правда, с названиями ингредиентов у них большие проблемы. Кажется, в данный момент они путают кизил и барбарис. Похоже, Азамат в знании всеобщего лидирует с большим отрывом.

С того конца стола, который я перестала слушать, раздаётся взрыв детского хохота.

– Я сказал что-то смешное? – ядовито осведомляется Алтонгирел.

– Тебе ещё подтверждение нужно? – благодушно спрашивает кудрявый юнец напротив него.

Ой бли-и-ин, ой сейчас начнётся...

Подкрадываюсь к своим старшеньким, выискиваю взглядом соотечественницу.

– Над чем ржёте? – спрашиваю на родном.

– Фабиан спросил, какими качествами надо обладать, чтобы стать священником.

– И?

– А он сказал, что надо быть красивым и любить мужчин! – ржёт, покатывается.

– Я уверена, что он имел в виду «людей» , – возмущённо шепчу в ответ. – Они на всеобщем плохо говорят.

– Ну да, но ещё ведь и красивым быть обязательно! – выдавливает девчонка сквозь приступы хохота.

– Да, у них это очень важно, так что не вздумайте это обсуждать!

Дети понемногу утихают, но Алтонгирел продолжает злобно зыркать.

– Извините, – говорит тот парень, что выяснял про звездолёт. – Мы вас не совсем правильно поняли. Ничего смешного, простите, пожалуйста.

Кажется, пронесло. Ещё не хватало обвинить Алтонгирела в нетрадиционной ориентации. Они же дикие, у них вон к инвалидам терпимости никакой, куда уж к геям... А если учесть, что наш дорогой духовник ведёт себя, как ревнивая барышня, то можно ненароком не в бровь, а в глаз... О господи. Я только надеюсь, что Азамат с ним не спит. Я бы этого не пережила.

С обеда все, кроме меня и Алтонгирела, уходят в приподнятом настроении. Алтоша дуется, ворчит под нос и косится на Азамата. Я раз сорок повторяю детям, чтобы собирали вещи, помогаю мелким. При всём моём нежелании находиться даже в относительной близости от духовника я постоянно обнаруживаю себя в зоне слышимости его тенора.