Странствия убийцы - Робин Хобб Страница 12

– Прохладно сегодня. Я лучше приготовлю чай, – откликнулся Баррич.

Чейд кивнул. Я сидел и смотрел на красную с серебром булавку. Я помнил руки моего короля, втыкающие ее в ворот мальчишеской рубашки. «Вот. Теперь ты мой», – сказал он тогда. Но он мертв. Освобождает ли это меня от данного обещания? И от его последних слов: «Что я сделал из тебя?» Я выкинул из головы эти вопросы. Гораздо важнее было то, чем я стал. Тем ли, что сделал из меня Регал, или я еще могу избежать этой участи?

– Регал сказал мне как-то, – задумчиво промолвил я, – что мне стоит только почесаться, и я обнаружу безымянного мальчика-псаря. Хотел бы я быть им.

– Правда? – спросил Баррич. – Я помню время, когда ты думал иначе. Кто ты, если не человек короля, Фитц? Что ты? Куда ты пойдешь?

Куда бы я пошел, если бы был свободен? К Молли, кричало мое сердце. Я поспешил отбросить эту мысль, чтобы она не завладела мной. Нет. Я потерял Молли еще раньше, чем жизнь. Я раздумывал над своим пустым, горьким одиночеством. На самом деле было только одно место, куда я мог пойти. Я собрал свою волю, поднял глаза и открыто встретил взгляд Баррича.

– Я уйду. Куда-нибудь, куда угодно. В Чалси, в Бингтаун. Я умею обращаться с животными, я неплохой писец. Я сумею выжить.

– Не сомневаюсь. Но выживание это не жизнь, – заметил Баррич.

– А что жизнь? – спросил я, внезапно не на шутку рассердившись. Почему нужно все делать таким тяжелым? Вопросы и мысли внезапно полились из меня, как гной из воспалившейся раны. – Ты бы хотел, чтобы я был верен своему королю и пожертвовал ради него всем, как это сделал ты? Предал бы женщину, которую люблю, и последовал за ним, как собака у ноги? А когда король бросил тебя, что ты сделал? Ты проглотил это, ты вырастил его бастарда. Потом у тебя отняли все – конюшни, лошадей, собак, людей, которыми ты распоряжался. Короли, которым ты присягал, не оставили тебе ничего, даже крыши над головой. И что же? Ты вцепился в бастарда. Ты вытащил меня из гроба и силой заставил жить. Жизнью, которую я ненавижу, жизнью, которой не хочу! – Я обвиняюще сверкал на него глазами.

Он смотрел на меня, не находя слов. Я хотел остановиться, но не мог – что-то толкало меня. Ярость была приятной, как очищающий огонь. Я сжал руки в кулаки и потребовал ответа:

– Почему ты всегда со мной? Зачем постоянно ставишь меня на ноги, если меня немедленно сбивают опять? Зачем? Чтобы я был должен тебе? Чтобы иметь право распоряжаться моей судьбой, потому что не хватает мужества жить собственной жизнью? Все, чего ты хочешь, – это сделать меня таким, как ты: человеком, жизнь которого принадлежит королю. Неужели ты не видишь, что жизнь это нечто большее, чем необходимость отдавать все ради кого-то другого?

Я встретил его взгляд, а потом отвел глаза, чтобы не видеть боли и потрясения, которые были в них.

– Нет, – сказал я вяло, немного отдышавшись, – ты не видишь, не можешь знать, даже представить, что отнял у меня. Мне следовало умереть, но ты не позволил. У тебя всегда прекрасные намерения, и ты всегда веришь – все, что ты делаешь, правильно, какую бы боль это мне ни причиняло. Но кто дал тебе такое право? Кто решил, что ты можешь поступать так со мной?

В комнате не было слышно ни звука, кроме моего раздраженного голоса. Чейд застыл, а выражение лица Баррича только приводило меня в еще большую ярость. Я видел, как он пытается взять себя в руки. Он собрал свою гордость и достоинство и тихо произнес:

– Твой отец поручил мне это, Фитц. Я сделал все, что мог, для тебя, мальчик. Последнее, что сказал мне мой принц… Чивэл сказал мне: «Вырасти его как следует». И я…

– Отдал десять лет своей жизни, чтобы вырастить чьего-то бастарда, – перебил я его со злобным сарказмом. – Заботился обо мне, потому что на самом деле больше ни на что не способен. Всю свою жизнь, Баррич, ты присматривал за кем-то другим, ставил кого-то другого на первое место, принося себя в жертву ради чьего-то блага. Преданный как собака. Разве это жизнь? Разве ты никогда не думал о том, чтобы стать человеком себя, а не короля и принимать свои собственные решения? Или мысли об этом толкают тебя к горлышку бутылки? – Мой голос вырос до крика. Я гневно смотрел на него, грудь моя вздымалась и опускалась, пока я выдыхал свою ярость.

Еще мальчиком я часто обещал себе, что когда-нибудь он заплатит мне за каждый подзатыльник, за мои мучения, когда я должен был чистить стойла, в то время как еле стоял на ногах от усталости. Этими словами я десятикратно выполнил свои обещания. Глаза его расширились, он не мог говорить от боли. Я видел, как он пытался восстановить дыхание. В его глазах было такое потрясение, как будто я внезапно ударил его ножом. Я не знал, откуда взялись эти слова, но было уже слишком поздно пытаться вернуть их. Сказав «прости», я не мог зачеркнуть сказанного. Это бы ничего не изменило. Я надеялся, что он ударит меня и это принесет нам обоим облегчение. Он неуверенно встал, ножки стула процарапали по деревянному полу. Стул перевернулся и с грохотом упал. Баррич, ходивший так прямо и уверенно, выпив уйму бренди, шатался как пьяный, когда шел к двери и выходил в ночь. Я просто сидел, чувствуя, как что-то во мне останавливается. Я надеялся, что это мое сердце.

Мгновение царила полная тишина. Долгое мгновение.

Потом Чейд вздохнул.

– Почему? – спросил он через некоторое время.

– Не знаю, – Я хорошо умел лгать. Чейд сам научил меня. Я смотрел в огонь. В какой-то миг мне хотелось попытаться все ему объяснить. Но потом я решил, что не стоит этого делать. Я замялся и промолвил: – Может быть, я хотел освободиться от него. От всего, что он сделал для меня, даже против моего желания. Он должен прекратить делать для меня то, за что я никогда не смогу отплатить. То, что ни один человек не должен делать для другого, жертвы, которые не следует приносить. Я никому больше не хочу быть обязанным, и ему в том числе.

Когда Чейд заговорил, голос его был ровным. Его длиннопалые руки лежали на коленях тихо, почти расслабленно. Но зеленые глаза приобрели цвет медной зелени, и в них клокотала ярость.

– Все время с тех пор, как ты вернулся из Горного Королевства, ты вел себя так, как будто нарывался на драку. С кем угодно. Когда в детстве ты бывал мрачным или сердитым, я относил это за счет того, что ты мальчик, с суждениями и разочарованиями подростка. Но с гор ты вернулся со… злобой. Ты как будто бросал вызов всему миру – убейте меня, если сможете. Дело не только в том, что ты встал Регалу поперек дороги. Ты все время мчался туда, где тебя ждала наибольшая опасность. Это видел не только Баррич. Оглянись на свое прошлое. Каждый раз, когда я видел тебя, передо мной был Фитц, который сражался со всем миром, будь то кулачный бой или настоящая битва, а ты – пьяный как сапожник и забинтованный или вялый как веревка и выпрашивающий эльфовую кору. Когда ты был спокойным и разумным? Когда ты веселился со своими друзьями? Если ты не бросал вызов врагам, ты отталкивал друзей. Что произошло между тобой и шутом? Где теперь Молли? Только что ты выставил Баррича. Кто следующий?