Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади Страница 127

Сидя в паланкине в десяти шагах от наспех сколоченной сцены, Малика наблюдала за действом. Несколько лет назад она читала эту пьесу и восхищалась высоким слогом и глубоким смыслом, а сейчас ужасалась: неверный перевод на шайдир и кривляние актёров делали героинь шлюхами, героев дураками, а суть драматического произведения о героизме, любви и предательстве сводилась к банальной дворцовой интриге.

Очередная исковерканная реплика о коварстве женщин резанула по обнажённым нервам. Малика побарабанила пальцами по сетчатому окну и велела носильщикам продолжить путь к дворцу супруги хазира.

Паланкин плыл мимо зданий и каменных заборов, дышащих жаром. Нырял в тень арочных проёмов и вновь подставлял атласную крышу жгучему солнцу. Малика не обращала внимания на струйку пота, сбегающую по спине, не замечала приторного аромата благовоний. Смотрела на руки, сцепленные на коленях, и размышляла о встрече с Галисией. Она не собиралась признаваться дворянке в том, что вместе с Иштаром переступила запретную черту. И не нуждалась в её прощении. Малика хотела простить себя и намеревалась избавиться от чувства вины – для этого надо было увидеть счастливое личико Галисии и услышать звонкий смех. А внутренний голос вещал, что желание обрести душевный покой останется несбыточным.

Малика надеялась застать Галисию в самой красивой беседке на берегу пруда или в сени цветущих деревьев, однако служанка, дежурившая у калитки, провела её во дворец. Однообразные залы и скромная обстановка ввергли в уныние: дворянка мечтала о роскоши, а получила собственный Приют Теней. Миновав коридор, Малика ступила в будуар жены хазира – тесную гостиную с единственным украшением: изящной лепниной под высоким потолком.

Галисия лежала на кушетке и смотрела в витражное окно, покрытое примитивным рисунком. Обернувшись на звук шагов, дала знак старухе, ютившейся на стуле в уголке комнаты. Свесив ноги с кушетки, подождала, когда за старухой закроется дверь, и сняла чаруш:

– Видела?

– Что? – спросила Малика, вглядываясь в осунувшееся личико.

– Ко мне приставили тюремщицу. В горячей воде не купаться, ничего не поднимать, в жару по парку не ходить.

Усевшись рядом с Галисией, Малика стянула с головы накидку:

– Иштар о тебе заботится.

– Иштар?

– Конечно, Иштар. Если бы ему было всё равно…

– Он меня изнасиловал.

Малика выдавила:

– Что?

Глаза Галисии потемнели, черты лица исказились.

– Когда я вошла в спальню, он сорвал с меня одежду и толкнул на пол. Заставил встать на четвереньки и ползти к кровати. Потом заставил ползти по приступкам. Я оказалась на перине, хотела повернуться к нему… Он обмотал мою шею концами чаруш, взялся за ошейник… я была не готова... Мне было больно. Я просила его остановиться, а он всё продолжал и продолжал.

Сильная дрожь прокатила по телу Галисии.

Малика сжала её руку:

– Успокойся.

Она отказывалась верить, хотя помнила рассказ Хатмы об интимных предпочтениях Иштара. Он и сам не раз говорил, что любит брать женщину, как кобылу. Однако в истории бывшей кубары не было и намёка на его жестокость; томный вид Хатмы и возбуждённый голосок свидетельствовали о том, что Иштар был пылким и неутомимым любовником.

Выдернув руку, Галисия вскочила и заметалась по комнате:

– Я кричала, а он вдавливал меня лицом в подушку. Я задыхалась… я думала, что умру, а он не останавливался. Он мучил меня снова и снова. Мне казалось, что я в аду, а он дьявол. Это был настоящий ад, Малика!

– Он тебя бил?

– Нет. Был секс. Животный секс. Он животное! Он не сказал ни слова. За всю ночь ни слова. Я молила о пощаде, а он молчал. Попроси его больше так не делать.

– И что я должна ему сказать?

– Он насиловал меня! Малика! – крикнула Галисия и, рухнув на колени, сложила ладони перед грудью. – Умоляю тебя, забери меня отсюда.

– Не могу.

– Ты позволишь ему надо мной измываться?

– Он твой муж.

– Он насильник и извращенец.

– Пиши ему письма, как ты хотела.

– Уже не хочу.

– Всё в твоих руках, Галисия.

– Нет! В твоих. Он тебя послушает.

– Я не могу говорить мужчине, как надо совокупляться с женщиной. Тем более что я сама не знаю, как это делается. Не могу приказать ему быть с тобой нежным и ласковым. И не могу тебя забрать.

– Ради Самааш ты нарушила все законы. Думаешь, она не говорила мне? Ты надавила на него, и он удочерил ребёнка. Вот только ты забыла спросить: нужна ли мне чья-то дочь?

– Ты сама хотела приютить Самааш.

– Приютить и стать мачехой – разные вещи.

– Я думала, ты будешь рада воспитывать племянницу любимого человека.

– Ехидничаешь, да?

– Нет, Галисия. Я всегда считала тебя доброй, открытой, искренней. И верю, что Иштар перебесится и простит тебя.

– Это он должен вымаливать у меня прощение.

– Этого не жди.

– У него уже семьдесят кубар.

– Вот и молись, чтобы он ходил к ним, а о тебе забыл.

– Забери меня или я с собой что-нибудь сделаю, – произнесла Галисия, сжав кулаки.

– Ты беременна.

Галисия вытаращила глаза:

– Что?

– Ты беременна.

– Нет. Нет! Прошло всего четыре дня.

– Я – знаю. Иштар придёт к тебе через три года.

Несколько секунд Галисия молчала, тяжело дыша и не двигаясь с места. Опустившись на пятки, беспомощно уронила голову на грудь:

– Бог мой… что я наделала… Почему ты меня не остановила?

– Я пыталась.

– В Грасс-дэ-море. Когда я решила порвать с Адэром. Он был со мной таким нежным…

Малика вытянулась:

– Галисия, не надо.

– Мне кажется, больше всего ему нравились наши примирения, и он специально изменял мне. Я злилась, хлопала дверью и несколько дней не показывалась ему на глаза. Но когда успокаивалась и приходила… Это было нечто. Это было настоящее счастье, а я от него отказалась. Всему виной моя ревность. – Галисия подняла голову и посмотрела на Малику. – Я ведь приревновала его к тебе. Вот дура… Разозлилась из-за вашего танца на балу. Решила, что он завёл с тобой интрижку. Потом он сказал: «Я танцевал с ней, а представлял тебя». А я не поверила. Когда ты заболела, он сказал мне: «Малика тебе не соперница. Сходи к ней и убедись».

Малика вскинула подбородок:

– Так и сказал?

– Клянусь.

– Убедилась?

– Я увидела Иштара и забыла, зачем пришла. Он вёл себя ужасно. Грубил мне и всячески показывал, что я, знатная дама, ниже его, преступника. Ещё тогда надо было остановиться. – Галисия протяжно вздохнула. – А я представляла, как приручаю этого зверя. Потом его письма. Мои письма. Я ошиблась, Малика. Что теперь делать?