Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади Страница 129

– Слушаю.

– Я выступлю перед советниками, – повторила Малика.

– Ты должна получить моё одобрение, а потом уж беседовать с Хазирадом.

– Ты хазир, рука Всевышнего. Я шабира, глас Всевышнего. Разве Всевышний спрашивает свою руку, можно ли ему говорить?

– Я думал, мы на одной стороне.

– Я тоже так думала.

Глядя в пол, Иштар свёл брови:

– Что изменилось?

– Прими закон о разводе и разведись с женой.

– Она рассказала, – промолвил Иштар, повернувшись к Малике.

– Она моя подруга.

– Не знал, что в Краеугольных Землях принято обсуждать постельные утехи мужа и жены.

– Видимо, ты не знаешь значение слова «утехи».

– Эльямин… Не позволяй ей влезать в наши отношения.

– Куда? – спросила Малика и, запрокинув голову, рассмеялась.

На лице Иштара заиграли желваки.

– Она моя собственность, и я делаю с ней всё, что хочу.

Подавив смех, Малика погладила лакированные подлокотники кресла:

– А как же поправка к Закону «О кровной мести»? Если муж издевается над женой – он оскорбляет её отца и братьев.

– Вызовешь сюда её отца?

– Я опекун Галисии...

– Зальфи, – поправил Иштар.

– Для меня она была Галисией, Галисией и останется, – проговорила Малика, рубанув воздух ребром ладони. – Ты нанёс мне оскорбление. Я жажду мести.

– Прекрати, Эльямин. После всего, что между нами было…

– Всё ложь, Иштар, – перебила Малика. – Всё ложь. Ты заставил меня подумать, что ты именно тот человек, с которым я хотела бы провести свою жизнь, не будь в ней Адэра.

– Но он есть.

– Есть. А теперь думаю, что если бы Адэра не было, я бы всё равно с тобой не осталась. Так что дело не в нём, а в тебе.

Иштар покачал головой:

– Значит, ты хочешь вынести на повестку дня вопрос о моих сексуальных пристрастиях.

– Именно так. Ты разрешишь мне войти в зал Хазирада?

– Я не могу тебе разрешить, но и запретить не могу.

– Тогда увидимся на заседании.

– Думаешь, что приставила к моему горлу нож? Нет, Эльямин. Это всего лишь палец. Советники поднимут тебя на смех. Пораскинь мозгами и откажись от глупой затеи.

Малика поднялась:

– В полдень я буду в твоём дворце. – И жестом указала Иштару на двери.

Когда в коридоре затихли шаги, похлопала себя по щекам, вызвала служанку и приказала подготовить самое скромное платье.

***

Витражный потолочный свод искрился в лучах солнца золотом и серебром, отбрасывая сверкающие блики на белый, натёртый до блеска паркет. Вдоль золотистых стен высились мраморные изваяния хазиров и воинов-вестников, прославивших Ракшаду великими делами.

Из династии Гарпи только прадед Иштара увековечил своё имя в истории и оставил потомкам на память свой силуэт. Во времена его правления к «Лунному Единству» присоединились двенадцать государств, называемых Пустынями. Рекордное число. На сегодняшний день в «Единство» входили семьдесят три Пустыни из ста семидесяти.

Статуя прадеда Иштара возглавляла длинный ряд изваяний и взирала мёртвыми глазами на своего здравствующего правнука, восседавшего на золотом кресле, установленном на возвышении.

Зал Хазирада был единственным местом, где советники могли сидеть в присутствии хазира. Прижимая ягодицы к пяткам, мужи окружали низкий стол. Перед каждым советником стояли песочные часы. На выступления отводилось три минуты, и, произнося речь, мужи трижды переворачивали колбы, соединенные узкой горловиной. Если хазир задавал вопросы, отвечающий переворачивал часы один раз.

Заседание Хазирада подходило к концу. Потолочный свод тускнел. Мраморные изваяния погружались в мягкий полумрак.

Раздался стук в двери. Через порог переступил воин:

– Хазир Иштар! Здесь шабира. – И посторонившись, пропустил Малику, облачённую в просторное платье.

Её волосы и лицо закрывала перламутровая накидка, поверх которой была надета платиновая цепь. Кулон в виде головы тигра мерцал слабым фосфорическим светом.

– Шабира! – сказал Хёск. – Женщинам запрещено входить на мужскую половину дворца.

– Я имею право видеть хазира, когда захочу, – произнесла она.

– Подожди его на террасе. Заседание скоро закончится.

Ничего не ответив, Малика пересекла зал. Опустившись на пятки возле стола, придвинула к себе песочные часы.

– Ты понимаешь, что своим поступком подвергла караульных суровому наказанию? – спросил советник, сидевший рядом с верховным жрецом.

– Я беру их вину на себя, – промолвила Малика и, перевернув часы, посмотрела на Иштара.

Невозмутимое выражение лица, величественная поза – он хорошо владеет собой, зная, о чём пойдёт разговор.

– Вопрос Хазираду, – сказала Малика, не отводя глаз от Иштара. – Вы выбираете воинов-вестников, чтобы держать хазира в узде?

– Ты шабира, и должна проявлять к нам уважение, – подал голос Хёск.

– Я проявляю уважение – то, что думаю, говорю вам в лицо.

– До хазиров часто добегали недостойные люди, Эльямин, – отозвался Иштар, не подавая виду, что тема разговора сбила его с толку. – Это могли быть конюхи или плотники, или слуги. Те, кто ничего не понимал в управлении страной. Поэтому Хазирад начал выбирать достойнейших из достойных.

– В этот раз тебе не повезло: первой добежала я.

– Тебя выбрал Всевышний.

– Поэтому девять месяцев ты пичкал меня сказками о традициях Ракшады?

– Не понимаю, что здесь происходит, – промолвил Хёск.

– В Ракшаде нет традиций, – сказала Малика.

Раздались голоса советников: «Это возмутительно». – «Тебе лучше уйти». – «Что с неё взять? Она женщина».

– Перегрелась? – произнёс Иштар.

– Почему все думают, что я родилась вчера?– проговорила Малика, перевернув часы. – Традиция – это, прежде всего, то, что не создано человеком. Не является продуктом его творческого воображения. То, что ему не принадлежит. Объясняю для особо умных: у традиции нет автора. А у ваших традиций есть. Это шабиры. И Хазирады.

– Да что здесь происходит? – возмутился Хёск.

– Ваши псевдотрадиции – это продукт воображения человека или группы людей с целью оболванить народ. Это сговор против государства.

– Шабира! – воскликнул Хёск. – Ты откусила больше, чем можешь проглотить. Ещё слово, и ты подавишься.

– Вы сидите здесь и придумываете наказания за несоблюдение традиций и законов. Сами их нарушаете и прячетесь за женскими юбками. Вы кучка трусов.