Жёлтая магнолия - Ляна Зелинская Страница 13

Миа видит фату. Длинную узорную фату, вышитую золотой нитью и украшенную по краю крупным розовым жемчугом. Фата такая тяжёлая, что на голове невесты её удерживает специальная диадема, украшенная драгоценными камнями. Фата, по обычаю, подарок жениха. Это признак его статуса и богатства, и эта фата буквально кричит о том, что жених просто неприлично богат. Шесть девочек, похожих на ангелочков, в белых платьях и венках, несут фату за невестой. Не будь их, она, наверное, и шагу не смогла бы сделать, придавленная тяжестью этого расшитого покрывала.

Миа смотрит откуда-то сзади на спины сидящих на скамьях, спины жениха и невесты. И видит только одно лицо — лицо мужчины, который стоит вполоборота справа, со стороны жениха, с лицом белее этой фаты. Это маэстро Л'Омбре. В чёрном атласном фраке, с цветком флёрдоранжа в петлице…

Он моложе, чем сейчас, и на его лице нет нынешней маски презрения, которая от времени будто срослась с его кожей. На его лице маска напускного безразличия, удерживать которую ему стоит огромных усилий. Его рука сжата в кулак до белизны в костяшках. И Миа ощущает то, что находится внутри этого кулака.

Кольцо. Помолвочное кольцо…

Миа чувствует сожаление, гнев, разочарование и обиду. И только один вопрос, который звучит в его голове — почему?

Почему?! Почему она поступает с ним так?!

И он знает ответ. Ответ вьётся золотым узором по этой фате. Блестит розовым перламутром на жемчужинах, на сотнях жемчужин…

До сегодняшнего дня Светлейшая не посылала Дамиане настолько ярких видений. Со звуками, запахами, чувствами… С болью в сердце и в пальцах, которые сжимают треклятое кольцо так, что оправа камня врезается в ладонь до крови. У Димианы кружится голова и боль начинает стучаться в переносицу всё отчётливее. Она закрывает глаза, чтобы не вглядываться в эту фату и в это лицо, больше похожее на маску.

— Вы выбросили его в канал… Ваш вопрос… про кольцо… куда вы его дели. Вы выбросили кольцо в канал, — прошептала она, открывая глаза, и посмотрела снизу вверх на маэстро Л'Омбре.

Никогда ещё она не видела столько ненависти, сконцентрированной в одном взгляде. И, кажется, в этот момент лицо маэстро Л'Омбре достигло пика своей бледности. Он посмотрел на Лоренцо, но даже у того с лица исчезла усмешка.

— Лоренцо, это вообще не смешно, — глухо произнёс маэстро. — Это низко…

Но, что он сказал дальше, Дамиана не услышала. Закружилась голова, стеклянный шар начал двоиться, троиться и вскоре совсем исчез в темноте. А вместе с ним и весь мир.

Когда она открыла глаза, то увидела склонившееся над ней лицо пожилой женщины, которая усиленно махала полотенцем, пытаясь привести её в чувство.

— О, Мадонна! Очнулись — и слава богу! — пробормотала она, помогая ей сесть поудобнее и протягивая бокал с водой. — Вот, выпейте.

И Миа почему-то подумала, что эта строгая женщина в необъятном крахмальном переднике и с косами, уложенными на голове короной, и есть монна Джованна, чьи чайные пары ей предлагал посчитать маэстро Л'Омбре. Миа взяла бокал, но едва смогла удержать его, расплескав половину воды — пальцы дрожали, а перед глазами всё ещё плясали разноцветные пятна.

Такое с ней иногда случалось, когда видения Светлейшей бывали особенно яркими. В такие моменты они отнимали все её силы и, бывало, доходило до обморока. Не в состоянии совладать с бокалом, Миа поставила его на столик, и торопливо достала из кармана пару кусочков сахара, которые всегда носила с собой для таких случаев.

— Вы в порядке? — озабоченно спросил синьор Лоренцо, подходя ближе.

— Да, спасибо. Сейчас станет легче. Это всё… — она неопределённо махнула рукой и отправила сахар в рот, — требует усилий.

— Монна Джованна, предложите нашей гостье чай или кофе и принесите бисквиты и печенье, — распорядился синьор Лоренцо, — а мы пока побеседуем с Райно… наедине.

Последнее слово он произнёс с особым выражением.

Братья ушли, но Миа была этому только рада. Ей стало стыдно за свой внезапный обморок перед ними. А ещё… страшно. Очень, очень страшно. Ведь то, что она сообщила синьору Лоренцо в своей лавке, и то, что увидела сейчас… И то, что, делая предсказание маэстро Л'Омбре, она, кажется, забыла посмотреть в шар. Только сейчас она осознала, чем всё это может закончиться.

Эти люди могущественны и очень опасны. У них наверняка есть какие-то тайны, которых она может коснуться невзначай, вот так, как сегодня, как сейчас, а завтра её найдут в канале с перерезанным горлом или не найдут вовсе. Просто чтобы не сболтнула лишнего. Кто там будет искать какую-то гадалку-цверру!

О, Светлейшая! Зачем же она была так безрассудна! Зачем сказала правду! Эти шестьсот дукатов могут стоить ей жизни!

Миа снова вспомнила красноречивый взгляд маэстро Л'Омбре, полный холодной ненависти, и поёжилась. Она так хотела доказать, что никакая она не шарлатанка, что совсем забыла об осторожности. А ведь мать учила её тому, что клиентам нельзя говорить всей правды. Клиентам нужно говорить лишь то, что они хотят услышать. Искусно смешивать ложь и правду, и правды нужно добавлять совсем чуть-чуть. А вот ложь…

Ложь должна быть правдоподобной и трудно проверяемой.

А таким клиентам, как Скалигеры, так лучше бы вообще ничего не говорить. Наверное…

Может, стоит встать и убраться отсюда восвояси? Вот только куда бежать? С одной стороны — герцог Ногарола и его бульдоги, с другой — Гвидо Орсо, которому она теперь должна денег! А с третьей — братья Скалигеры, в чьи тайны она так опрометчиво сунула нос! О-ля-ля, птичка, клетка уже почти захлопнулась!

Как ни крути, всё было плохо. Но герцог Ногарола и Гвидо Орсо хоть и были опасны, но не прямо сейчас, и не здесь. А вот братья Скалигеры могли отправить её на корм рыбам в лагуне уже сегодня. Так что всё же стоило сбежать, пока не поздно.

Она покосилась на дворецкого, замершего статуей у порога, и подумала, что мимо него она как-нибудь прошмыгнёт. Но двери распахнулись, впуская братьев, и о побеге пришлось забыть.

Миа готова была поклясться, что они снова повздорили, но, судя по лицам, их размолвка закончилась не в пользу маэстро Л'Омбре, потому что он вернулся ещё более мрачным и молчаливым. Зато Лоренцо казался теперь совсем довольным.

За ними следом появилась монна Джованна, а позади неё служанка с необъятным подносом, на котором стоял кофейник, чашки с блюдцами из тончайшего фарфора с позолотой и корзинки со сладостями: миниатюрные бисквиты, кексы, печенье и шоколад.

— Угощайтесь, монна Росси. Вижу, что вам уже лучше, так, может, сразу и приступим? И вы помните, мы договорились, что всё, сказанное в этих стенах — остаётся в этих стенах? — последние слова Лоренцо произнёс жёстко и уселся в кресло напротив. — Кивните, что вы меня поняли.

О, она помнила! Лоренцо ещё по дороге сюда дал понять, что болтливость может стоить ей жизни. Она кивнула, беря чашку кофе из рук служанки. Маэстро тоже взял чашку, а Лоренцо нетерпеливо отмахнулся и добавил, обращаясь к Дамиане: