Маски - Мария Котикова Страница 13

Первая любовь… Первый шрам на сердце…

Горы у нас славятся тем, что даже летом они смертельно опасны. Не то, что зимой! Но волею случая… Совет Правящих собрался зимой. В Лесном княжестве. А до него у нас есть только один путь — через горы. Беспощадные и молчаливые. Равнодушные и холодные.

Во время перехода лошади чего-то испугались и понесли. Прямо к обрыву. Меня спас Неждан, пустивший своего коня наперерез моему…

Последнее, что я помню — зеленые глаза, смотрящие на меня. И улыбка. Спокойная и благодарная. За все, что было.

О том, что было, мне рассказали потом… Я рвалась из чужих рук… в пропасть…за ним… Меня на силу удержали…

А я плакала. Подобно раненому зверю, у которого уже нет сил на вой. Изменить судьбу я не решилась… Вернее, мне не дали…

В итоге со мной остались только воспоминания да тонкозвучная флейта. И я играла на ней его песни. И не могла отпустить его душу Тропою. Не было сил. Не было желания…

А год спустя… он мне приснился. И я отпустила его. Потому что, так было лучше. И ему, и мне. Он обрел покой… который заслужил. Я же… Я играла так, что разрывалось сердце от боли и счастья. Он ушел, но навсегда остался со мной. В своих песнях… В моей памяти…

И я вновь стала улыбаться… потому что, пусть и всего несколько лет… но они у нас были…

(Кои-Лада, без даты).

— Госпожа моя, вам грустно?

Кори. Маленькая веселая серая лисичка. Красивая, как и все здесь. Сильная и смелая. Но немного не такая… как все другие. С круглым личиком, тонкими чертами лица, темными, почти черными глазами и серым хвостиком. Пока еще очень маленьким, но со временем все изменится. И за спиной у нее будет ни один, ни два, а много больше хвостов. Девять. Пушистых и теплых. Как и она сама. И таких же беспокойных.

По меркам китсуне Кори еще подросток. Совсем юный и ничего не знающий. Что для них столетие, если меньше тысячи лет здесь не живут!

Но для человека эта лисичка — старуха. Очень древняя. И до безумия много видящая и знающая. Но Кори — лиса-оборотень. И время для нее течет иначе. Не так, как у людей.

Но все же… Эта маленькая китсуне стала совсем по-другому относиться к Кои после того случая с Императором. Просто признала ее как часть своей семьи. Сестру. Любимую и глупую. Только делающую свои первые шаги в этом мире. Мире фальши и улыбок. Ее оберегать надо, учить…

— Госпожа моя, ну не плачьте… Не надо… Не разрывайте мне сердце!

А у самой тоже на глазах слезы. Прозрачные. А она так давно не плакала… Сил не было… Да и не смела. Не здесь.

А Кори рыдала и цеплялась за края рукавов своей юной служанки… Она ничего не видела. Только чувствовала. Боль и отчаянье. Потому что разбередили начавшиеся рубцеваться раны…

— Не надо… Тише… Тише, моя хорошая… Все прошло, закончилось…

На циновках лежит сорванная фарфоровая маска. Зачем она теперь Кори? Не станет она скрывать свое лицо перед… сестрой. По несчастью. Названной.

Потому что эта китсуне тоже любила и тоже теряла. И ничего не могла с этим сделать. Не могла спасти.

Кори перестала носить маску в присутствии своей госпожи, как она называла Кои. Как можно? Они ведь стали семьей… После того как увидели слабости друг друга. Почувствовали такую похожую боль, теперь поделенную надвое. Ведь так легче… Жить. И помнить о тех, кто ушел, но все равно остался с теми, чье сердце плакало по ним.

Род Туманящих Разум приобрел еще одну дочь. Пусть и человека. Слабую, наивную и глупую. Не умеющую и не смеющую лгать в глаза. Носить фарфоровую узорную маску. Но никто не попрекнет ее больше этим. Не имеют право. Никто и никогда. Кои стала своей. Особенно после такого…

После того, как смешались искрение слезы. Настоящие…Китсуне ведь почти никогда не плачут. Почти не умеют этого делать. Почти забыли. Так бывает…

А Кои с Кори плакали. Искренне, самозабвенно. Так, как умеют не очень многие взрослые, но дети. Одна от облегчения за свою теперь сестру. Жива! Вторая от только, что пережитого страха и старой боли. От все еще кровоточащих ран на юной душе.

Смешно сказать, но это происшествие заставило взглянуть в глаза чужого создания совсем по иному. Отбросив изморозь сомнений, пламя ненависти и туманные сети фальши. Именно так становятся друзьями… Только так сгорают маски… И после такого не предают. Никогда и ни за что. Не в этой стране, где ложь стала обыденностью.

Маски сброшены и обратились пеплом времени. Это уже случилось. И дорога теперь ведет только вперед. И никуда больше.

— Это просто дождь…

Дождь. Прозрачная завеса, смывающая очертания мира. Размазывающая краски природы, превращая их в смутно-серое пятно. Без яркости. Без жизни. Но с какой-то странной, почти незаметной тайной. Кто там скрывается за этой пеленой дождя? Может еще один друг? Или враг? Или нечто большее?

— Да, зима скоро…

Кори любила зиму. Потому что была как она. Серебристо-белая, блестящая и яркая. Настолько, что на снег больно глазам смотреть! Того гляди — ослепнешь от этой красоты! Но не льдисто-холодной и колючей, а теплой и солнечной. Когда звенит капель и играют, отражаясь тысячами иллюзий, солнечные зайчики в гранях хрустальных сосулек — зимних украшений природы и домов.

А все таки…

Так просто… Так уютно… Тепло. Потому что она больше не одна. У нее есть сестра. Друг. Первый здесь. Но Кои-Лада надеялась, что не последний!

А руки перебирают тонкие шелковые нити. Золотые и белые. Нежные-нежные. Как будто свиты они были из лучей солнца и луны. А может так оно и есть? Кто же знает этих китсуне…

И только стынет в хрупких фарфоровых чашках ароматный чай. Настоящий, хризантемовый. Тот, который пьет только Император. И еле золотиться сладкий-сладкий липовый мед — напоминание о таком далеком и любимом доме. Бывшем доме. Там зимой и осенью мама часто на ночь готовила молоко с медом. Когда темным, чуточку красноватым, а когда и с бледно желтым, но настолько нестерпимо сладким, что даже на следующий день на губах оставался его привкус диких яблонь и пушистых веток медовика. И это так вкусно! И нежно, что и сказать нельзя! Только попробовать… Кто не видел и не ел тот мед, не поймет.

И мягким клубочком свернулся на коленях Яш, неся с собой почти забытое тепло среди сумрака и холода поздней осени. Так было, кода они ночевали в лесу под сенями пушистых веток зеленых елей. Совсем не колючих, как говорят здесь! Наоборот, мягких, знакомых и родных… Они зеленели весь год на Северных островах, красовались в своих удивительных мохнатых платьях.

И свечи создают атмосферу нереальности… Сказочности. Впрочем, это свойство любого живого огня — рассказывать сказки. Жаль, что понять язык огня могут не все. Может только драконы да фениксы еще умеют это….

А душа уже жаждет чуда… или какой-то забытой легенды… напоминания… О чем-то, что забылось. Обратилось сизой дымкой и улетело путешествовать с ветром, но обещало непременно вернуться. После того, как на пути встретиться настоящее чудо.