Элегия Мёртвых - Дарья Кадышева Страница 13

– Кажется, ответ очевиден, – бросил он и выпал в дверной проём на руки офицера, потеряв сознание.

1. Fillari (илиар.) – дети. Илиары называют так пренебрежительно людей.

2. Tarioc (илиар.) – Возмездие.

«Великий Огонь очистит от скверны...»

Так они говорили.

Да вот только невдомёк им было предугадать, что пламя их непогрешимых помыслов погаснет под потоками крови. А вчерашние палачи станут узниками смерти.

Эти четыре слова, выбитых болезненными ожогами на её воспоминаниях, кровоточили и в миг, когда Иветта смотрела на утонувший в смраде войны город. Вновь и вновь она испытывала саднящее в грудной клетке чувство удовлетворения, окончательно растворившегося в укоренившейся злобе на саму себя и весь мир вокруг. Чувство, столь же омерзительное и тягостное, сколько поистине волнующее и отрадное.

Ей говорили, что месть не облегчит груз памяти, не исцелит искорёженный от долгих пыток и горьких потерь рассудок. Она подарит кратковременное утешение, а затем выведет на тропу, с которой никогда больше не сойти по доброй воле. Можно остановиться и обернуться, почуяв шлейф вражеской крови, тянущийся с самого начала пути. Но уже никогда, никогда не повернуть назад.

Мрачные мысли и закостенелый, кипящий лавой внутри гнев привели сюда не только Иветту. Они позволили всему Оплоту зайти так далеко, что вряд ли кто-нибудь из них сможет прервать безудержное шествие Жуткого Генерала по лутарийским землям. Через десять, а может быть и через сто лет благодатная почва княжеств впитает себя все останки отгремевшей бойни и порастёт изумрудной травой и плодоносными деревьями, но память её останется прежней, как бы сильно не изменилась она внешне. Ибо расстеленный на горизонте перед чародейкой пейзаж напоминал ей гравюры из старых книг, повествующих о самых тёмных мирах, где воздухом служил раскалённый жар преисподней, а землёй – прожорливая плоть древнейших и бесконечно голодных богов. Солнца там не было. Как не было его и в небе над Белым Копьём.

Сухие и обгоревшие мертвецы на дереве тоже смотрели на город, ухмыляясь безгубыми ртами и тараща пустые глазницы. Возлюбленная Матерь Света покинула их в нужный час, не внемля их отчаянным молитвам и старательно вызубренным речам, что слышали они в храмах от служителей. Последние листья опали с деревьев, а потом и растаяли глубокие снега, но верующие слепцы так и не осознали своих ошибок, напрасно взывая к богине.

Ни справедливого суда, ни намёка на пощаду. Лишь страх и мучительная смерть.

Иветта оторвала взгляд от дерева с висельниками, отрешённо обводя указательным пальцем узоры на браслете. Гавань Белого Копья казалось нетронутой – сюда пригнали китривирийские корабли, разбавив скудный флот Миляна Тита. Крошечные белые башенки терялись в густом дыму, как и берег Жемчужного моря. Иветта запомнила Белое копьё другим. Город на исходе своей славы и процветания, ещё способный потягаться со столицами княжеств в колорите и живописности, сегодня был ввергнут в вязкое болото резни и криков её жертв, от которых стыли жилы даже у магички. Иветта прекрасно понимала, чем так насолило Белое Копьё Фанету – с него началась не только история первых людей, но и века рабства илиаров.

Голос разума у генерала заглох уже на подходах к городу, когда он приказал не брать пленных среди крестьян и мирных жителей.

«Что же мы творим?» – думалось чародейке, когда она поджаривала мозги очередному бедняге, встреченному в кварталах Копья.

Иветта навсегда запомнила его скрюченные в агонии пальцы с поражёнными грибком ногтями и превратившимися в камень мозолями, принадлежавшими или бывалому старому воину, или трудяге. Его глаза налились кровью, расширившись от ужаса. Браслет магички нагрелся и испускал зловещий красный цвет, продлевая боль противника.

«Что же мы творим?»

Верна была молва об этом двойственном, опустошающем чувстве и его последствиях – тропу возмездия нельзя покинуть. Слишком далеко они забрели, следуя по ней.

– Чёртов дождь закончился. Наконец-то, – послышался сзади полный негодования голос.

– Это всё, что тебя волнует сейчас? – спросила Иветта.

Наставница поравнялась с ней, воткнув посох в землю и окинув взглядом город.

– Вещи, которые тревожат моё сердце, не пересчитать по пальцам, – отозвалась Дита. – Но этот студёный ливень – самая назойливая из них.

Сапфир в посохе, будто выражая согласие с хозяйкой, выбросил одиночную неяркую искру. Дита не обратила на него внимание.

– Полукровка завтра отплывёт в Черпаховую бухту с нашими ранеными, – будничным тоном поведала верховная чародейка. – А оттуда – в Тиссоф.

– Тивурий поплывёт обратно? – уточнила Иветта с удивлением.

– Да. Я сразу сообщила генералу, что если кто-то из чародеев не сможет дальше сражаться, то он отправится домой залечивать раны. Тем более, что половина из них успеет вернуться в Белое Копьё до наступления на Яриму.

– О чём ты говоришь? – нахмурилась Иветта. – Сколько мы пробудем здесь?

Однако прежде, чем Дита заговорила снова, магичка вникла в смысл её известия и ощутила, как внутри неё всё опустилось и немощно заныло.

– Фанет был серьёзно ранен в бою. Так что задержимся на неопределённый срок, – пояснила наставница.

Дита сняла капюшон, позволяя золотистым локонам кольцами упасть на плечи. Несмотря на то, что её белые одежды посерели от грязи и дождя, от чародейки по-прежнему исходил свет – теплее и ласковее любого огня, способный ужалить время от времени, повинуясь настроению чародейки.

Её свет сейчас был спокоен. Даже когда Дита распознала знакомые нотки разочарования в голосе Иветты.

– Так долго...

– Да.

Магичка посмотрела на свою одежду. Исчерна-лиловый плащ был выпачкан в копоти и крови, а удобные с виду сапоги давно натёрли ей стопы. Впору было состояться долгожданной остановке, но преследовавшие Иветту с начала осени мысли не давали ей сложить руки и прерваться на заслуженный отдых – слишком велика была тень Безумца, атаковавшая её разум в кошмарах наряду с призраками Братьев Зари. И в то же время она понимала, что ни она, ни Дита не могли ничего поделать. Оставалось идти за Фанетом в самое пекло, дабы спрятаться в сражениях от скорбных раздумий.

– А когда вернётся царь?

– Я не знаю, Иветта. Видимо, в Китривирии приключилось что-то срочное, раз он так резко отплыл.

– Он отсутствует несколько месяцев.

– Всему есть причина.

Иветта обратила взор к накормленным гарью смолянистым облакам, тяжело покрывшим собою всё ещё влажные небеса над городом. Отросшие ниже плеч волосы ласкали её лицо, задевая свежие царапины и повинуясь порывам зловонного ветра, несущего запахи свежих могил.

«Всегда есть причина. Как и выбор».