Ключ от всех дверей - Яна Смородина Страница 13

К позднему вечеру я поняла, что кроме мозга питание требуется и остальным частям тела. От шоколада уже слегка подташнивало, и я, особо не заморачиваясь на внешний вид, прямо в спортивных штанах, в которых ползала по дому, кроссовках и курточке на рыбьем меху, двинулась в ближайший круглосуточный магазин. Нога у меня почти не болела, я решила рискнуть и воспользоваться своим транспортным средством. «Да и замерзнуть не успею, можно не обряжаться в меха»,— прыгнув в прогретую машину, рассудила я.

В следующее мгновение я чуть не поседела. Из глубины тёмного двора к машине метнулась тень, прильнула к окошку с пассажирской стороны и застучала ладонями в стекло, тихо подвывая. Я, медленно холодея, бестолково зашарила руками под рулем и только через минуту сообразила, что ключ зажигания у меня в другой руке.

—Прости, прости меня дуру беспутную…— разобрала я из потока стенаний.

—Тьфу, Люба,— облегчённо выругалась я.— Ну надо же — дура беспутная… Что хотела-то?— с раздражением опустила стекло я.

Люба засунула зарëваную чушку в салон машины.

—Ах, Майя, Майя, пригрела ты на груди змеюку подколодную…

—Люба, давай без мелодраматизма. Какую еще змеюку?

—Меня, меня — змеюку неблагодарную!— проскулила Люба и принялась повествовать на разные голоса.— Он мне: «Говори, как на духу, какую гадость она тебе продала?», а я: «Ничего Майечка мне не продавала, она хорошая девочка!», а он: «Не бойся, я ей ничего не сделаю, мне только надо знать. Что она тебя научила делать? А не скажешь, я тебя…»,— Люба сделала страшные глаза и погрозила невидимой себе кулаком.— Запугал меня ирод проклятый, я ему копию заявления тваво и отдала…— снова принялась за стенания она, громко шмыгая носом и размазывая по лицу кулаком слёзы и сопли.— Ох, прости меня, прости…

—Стоп-стоп-стоп, я ничего не понимаю! Кто — он? Какой ирод?

—Так хахаль твой, тот чернявенький!

—Ах, чернявенький… понятно.

Вынюхивал, значит. Гад ползучий. Цели он перед собой не ставит…

—Маюшка, тебе ведь ничё за то заявление не будет? Михалыч б запретил, если б нельзя, да? Он же должен знать, чай участковых чему-то учат… Чё такого-то?— причитала она.

—Ничё такого, Люба. Иди давай. Ничё мне не будет, успокойся.

Ну, диалог, я подозреваю, состоялся несколько иной (вряд ли бы оборотень выдал фразу: «А не скажешь, я тебя…» — явно Любин текст), но кто его знает? Главное — разговор этот состоялся. Нагрел уши, что у нас с Любой какие-то общие дела и, не отходя от кассы, взял след. Какая завидная преданность делу! «Что она тебе продала?» — наверняка решил, что я приворотами подрабатываю. Хотя из нашей с Любой беседы можно натолкнуться на подобный вывод.

Но с другой стороны, узнал из первых рук, так сказать, успокоился (надеюсь), что я не приторговываю запрещёнными препаратами, и отвалит. Мне же лучше. Так что в пень его, оборотня нюхастого.

Остаток вечера я провела бесполезно пялясь в учебник и думая совсем о другом. После того, как в пятый раз прочтенный абзац абсолютно никак не сказался на моих представлениях о предмете, в голову, наконец, пришла первая и единственная за сегодняшний вечер разумная мысль — лучше выспаться.

В понедельник после экзамена мы с Фёдором и ещё парой однокурсников отправились в университетский буфет — отметить это событие за стаканчиком. Кофе, разумеется.

Мы шли, болтали о всякой ерунде, подшучивали друг над другом, как вдруг я ощутила на себе пристальный взгляд. И взгляд этот принадлежал одарённому. Почувствовать появление соплеменника обычным способом сначала мешало близкое присутствие Фёдора — смазывало ощущение.

Я резко дёрнула друга за рукав, и, извинившись перед ребятами, пообещала, что мы их догоним. Когда они скрылись за поворотом, я сделала страшные глаза Федьке, но он и так уже всё понял. Стала вглядываться в лица людей позади нас и увидела того, кто меня побеспокоил. Это был мужчина на вид лет тридцати-тридцати пяти, со светлыми до плеч волосами, светлыми же глазами и исключительно правильными чертами лица — писанный красавец, одним словом. Одет он был в дорогой пижонский костюм и светлую сорочку с демократично расстегнутыми двумя верхними пуговицами — вид, конечно, что надо. И, несомненно, это был одарённый. Он стоял, прислонившись к стене, и срывал восхищëнные девчоночьи взгляды, взирая на нас Федькой со спартанским спокойствием, будто ждал, когда мы его заметим. А мы в оцепенении таращились на него. Затем губы незнакомца тронула загадочная улыбка, и он, словно добившись какого-то неведомого нам результата, развернулся и пошёл в противоположном от нас направлении.

—Ты его знаешь?— очнулся Федька.

—Н-нет,— меня что-то тревожило, но пока непонятно что.

—И я его раньше не видел, он точно не из нашего рода.

Встреча с блондином аппетита не прибавила, и я предложила Фёдору отправиться домой — сама не знаю, почему я так разволновалась. Когда мы ехали домой, он пообещал расспросить своих об этом одарённом. Я только кивнула в ответ, думая о том, что же меня напугало. С одной стороны, вроде бы, ничего страшного не произошло, но с другой… такое ощущение, что этот красавец-блондин наблюдал именно за мной, не за нами с Федькой. И было в его глазах что-то такое… заставляющее неосознанно поёжится. Но с другой стороны, он не таился, дал себя заметить. Ведь захотел бы — при нужных навыках это непросто, но сделать можно — мы бы и знать не знали, что нами кто-то интересуется. Даже при отсутствии навыков покупка готового амулета — не проблема. А в средствах он явно не стеснен, судя по внешнему виду: деньги у него есть, и считать их он не привык, это сразу видно. Вообще я не знала ни одного одарённого проживающего за чертой бедности. Для таких как мы работа найдется всегда: даже если твои умения не слишком полезны своему роду, ничто не мешает продавать свой талант другому или даже людям. С поправкой на запрет вредительства даже непреднамеренного. А что? Открывают какой-нибудь магический салон или целительскую лавку, если пристального внимания Инквизиции не боятся. Торгуют каким-нибудь безобидными амулетами напополам с безделушками, чистят карму слабительным или впаривают травяные сборы от кашля, делов-то! А деньги текут рекой.

* * *

После той встречи с загадочным одарённым, я долго не могла ночью уснуть, размышляя о том, кто же он такой, и что ему может быть от меня нужно. Его я определённо раньше никогда не видела и тем более не была с ним знакома. В моём даре тоже ничего экстраординарного не было, чтобы он мог его заинтересовать, хотя и кого-нибудь еще с таким же я не знала. По крайней мере, мои умения, как одарённой, полезными хоть в чем-то мало-мальски серьёзном не были. Наверное.

Меня с детства особо не привлекало использование своего дара на профессиональном уровне, я не старалась развить его, и бабушка в этом негласно меня поддерживала. Однако просто-таки вдалбливала в мою голову то, что я не должна открывать его суть окружающим. Почему она придерживалась такого мнения, было для меня загадкой. При попытках заговорить об этом, бабушка с ловкостью дипломата со стажем уводила разговор от темы, и со временем я перестала спрашивать. А теперь, когда она умерла, и спросить не у кого. О том, что я могу, знали единицы, только самые близкие, остальные традиционно считали меня бездарем.