Гиностемма - Катерина Крутова Страница 13

—Решил — дарить букет мертвых цветов неуместно, все-таки ты с ними в отдаленном родстве,— Рейнар кашлянул, будто извиняясь за излишнюю вольность.

—И потому, месье Гарнье, вы решили подарить мне домашнего питомца?— с вызовом выпалила Полина, напором прикрывая расползающийся по щекам смущенный румянец. Искусствовед выглядел даже лучше, чем на всех рекламных фото, которые девушка успела по десятку раз пересмотреть за минувшие пару дней.

—Кажется, мы перешли на «ты», мадемуазель Эрлих. Или я утратил все привилегии, бессовестно опоздав на полчаса?— синие глаза молили о прощении, а нестерпимо сладкий аромат орхидеи путал мысли.

—Да, то есть нет, не утратил,— нести околесицу и кусать от смущения губы в присутствии привлекательного мужчины совсем не хотелось, но получалось значительно проще откровенной радости и прыжка в объятия с приветственным поцелуем. Впрочем, объятия и поцелуи тут же заняли все девичьи мысли, отчего Полина еще сильнее прикусила губу и раздраженно встряхнула бутылку шампанского.

—Поменяемся?— Рейнар ловко забрал вино и вручил вместо него орхидею. Цветок вздрогнул и потянулся к новой хозяйке, но Полина зыркнула на него так грозно, словно на расшалившегося младшего брата. Растение возмущенно взмахнуло листьями и обиженно отвернуло соцветия в сторону окна.

—Какая чувствительная,— заметил внимательно наблюдающий за Полиной Гарнье.

—Орхидеи — самовлюбленные эгоистки. Они считают — мир создан восхищаться их великолепием,— юная Повилика поставила цветок ближе к большому окну, за которым в синюю морскую палитру заходящее солнце вмешивало оттенки заката. Обернувшись, девушка встретила восторженный взгляд:

—Говоришь будто о давней знакомой!

—А ты разве не чувствуешь растения? Не ощущаешь их суть?— во взгляде Полины любопытство смешалось с легким кокетством. Чуть наклонив голову, она сознательно позволила длинным волосам соскользнуть набок и обнажить шею там, где из выреза блузки проступали изящные побеги татуировки. Глаза Рейнара с готовностью метнулись к плавным изгибам, а с губ слетел едва уловимый вдох.— Все Повилики связаны с природой, мы бы не смогли жить в пустыне, да и в больших городах, где сплошной бетон и стекло тяжело долго находиться.

—Поэтому ты празднуешь в сарае на песчаном берегу соленого моря?— мужчина иронично выгнул бровь, и Полина чуть не потеряла нить разговора, залюбовавшись озорной ямочкой на щеке Рейнара. Отвернувшись, чтобы не продолжать пялиться, она принялась искать в стенном шкафу что-нибудь отдаленно похожее на бокалы. Но в холостяцкой берлоге Бастиана Керна водились только кружки, с готовностью принимающие в себя любую наливаемую жидкость — будь то кофе, пиво или шипучий аспирин поутру.

—А ты — разве не чувствуешь корней?— родовые способности Рейнара разогревали любопытство Полины почти так же сильно, как непослушная светлая челка привлекала взгляд и манила коснуться рукой. Невольно заигрывая, девичьи пальцы метнулись заправить за ухо непослушную прядь, а затем как бы невзначай скользнули вдоль планки блузы вниз, к первой застегнутой пуговице. Мужчина сильнее сжал бутылку шампанского, точно хотел не открыть пробку, а свернуть горловину.

—Мегаполисы не люблю с детства, но никогда не задумывался почему,— ответил, не сводя глаз с теребящих застежку пальцев Полины,— растения говорят со мной через искусство. Символизм полотен я начал расшифровывать еще до того, как узнал принятые трактовки. С тобой так бывает — точно знаешь правильный ответ, но откуда — объяснить не можешь?

Девушка кивнула и одарила мужчину взглядом, где в ядреном коктейле флирта смешались порочность и невинная чистота:

—Наверно это оттого, что твой предок — художник. В детстве я коснулась написанной им картины и увидела историю любви Повилики и Матеуша.

—Твой дар — видеть прошлое?!— с неприкрытым восхищением выдохнул Рейнар, и в тот же миг шампанское с громким хлопком выплюнуло пробку и залило искусствоведа обильной пеной. Полина едва успела подставить кружки, чтобы спасти часть содержимого бутылки, внезапно осознавшей себя огнетушителем.

—Салют в честь прекрасной мадемуазель,— рассмеялся мужчина, но девушка в ужасе застыла, разглядывая залитый вином костюм.

—Рей, твоя одежда…

—Освящена в лучших морских традициях. Теперь этот пиджак должен приносить удачу, а штаны направлять ноги верным курсом.— Оптимизм Рейнара заражал, но Полин не могла позволить ему провести весь вечер в таком виде. Прижиматься в танце к мокрому и липкому пиджаку? Ну уж нет! Покраснев от представшей в мыслях картины, девушка распахнула двери стенного шкафа.

—Тут у отца и крестного должна быть сменная одежда!— на полках обнаружились спортивные штаны, несколько футболок и растянутый свитер, вероятно помнивший доктора Керна еще зеленым интерном. Не успела Полина протянуть вещи Рейнару, как мужчина принялся раздеваться, чем вогнал ее в ступор. Карие глаза завороженно проследили небрежный полет пиджака на перила лестницы. Спохватилась девушка, только когда Гарнье расстегнул рубашку до середины груди и с улыбкой искоса глянул из-под челки на безмолвно наблюдающую за внезапным стриптизом. Поняв, что все это время стоит, не мигая, с открытым ртом, Полина суетливо кинула чистую одежду на стол, щедро отхлебнула из кружки шампанского, фыркнула и закашлялась от ударивших в нос шипучих пузырьков и постаралась придать лицу максимально незаинтересованное происходящим выражение.

Мужчина игриво прищурился и демонстративно медленно расстегнул еще одну пуговицу. Девушка отступила к лестнице.

—Пойду к гостям… Там проверить надо… Кое-что… Ты тоже… эмм… приходи… Там еда есть…— последнюю фразу Полина прошептала сбивчивой скороговоркой и стремительно рванула вниз, ругая себя за бесконтрольные эмоции, глупые фразы и страстное желание обернуться и рассмотреть обнажающегося Гарнье. Но любопытство и разгорающийся в душе пожар взяли верх над смущением и здравым смыслом быстрее, чем ноги преодолели первый лестничный пролет. Замерев и приподнявшись на цыпочки, Полина осторожно оглянулась. Рейнар не смотрел ей вслед, позволив сохранить остатки гордости при экстренной капитуляции. Однако, зеркало на все еще распахнутой двери стенного шкафа отлично отражало подтянутый торс и руки, расстегивающие ремень. Испачканная рубаха была уже скинута, и мужчина потянулся за футболкой. В зеркале мелькнули кубики пресса, неожиданно рельефного для доктора наук, гладкая безволосая грудь и темная татуировка прямо под сердцем — стилизованное раскидистое дерево, похожее на скандинавский Иггдрасиль* (древо жизни, мировой ясень в скандинавской мифологии). Девушка подалась вперед, желая получше разглядеть узор, но в этот момент Гарнье нагнулся, освобождаясь от брюк и из отражения прямо на Полину взглянули озорные синие глаза. Вконец стушевавшись, она бросилась на улицу в феерию пульсирующей ритм-н-блюзом вечеринки.

Пляж гудел восторгом и сиял яркостью молодых эмоций. К университетским приятелям успели примешаться тусовщики из ближайшего района и случайные прохожие. Не обошлось и без шпионской сети Баса Керна — в степенной семейной паре у столика с закусками Полина узнала владельцев закусочной, а одинокий мужчина, прогуливающийся вдоль прибоя, подозрительно походил на полицейского в штатском. Крестный деликатно выполнял данное ее матери обещание присмотреть за дочерью. Но пока незваные соглядатаи не мешали общему веселью, Полина решила не обращать внимания на непрошенный родительский контроль. Сердце и мысли девушки всецело занимал оставшийся на втором этаже мужчина. Она позволила кому-то из подруг увлечь себя танцевать, осушила залпом поданный стакан с чем-то ядрено сладким и сильно алкогольным, благодарно приняла из чьих-то рук шпажку с фруктами и весело рассмеялась чьему-то поздравлению. Музыка задавала ритм, молодые тела танцевали в последних лучах заходящего солнца и вспышках стробоскопа, а Полина, плавно двигаясь в общем темпе, постоянно оглядывалась в поисках Рейнара.