Ворон. Кочевые дороги - Виктор Дубровский Страница 13

Глава 4

С раннего утра, едва солнце осветило купол храма Тэнгри, из города с гиканьем вылетел десяток всадников, разгоняя с дороги редких в это время торговцев и крестьян.

Следом за ними, на своем, золотистой масти жеребце, выезжал сам Улахан Бабай Тойон Старшего рода Белого Коня, по-праздничному нарядный. В атласных шароварах синего цвета, обшитых по лампасам шнуром, в белой рубашке с воротником, вышитым травяным узором, в мягких сапожках из козлиной кожи с золотым шитьём. Поверх рубашки — парчовый синий халат с вытканными хризантемами, а на голове — восьмисторонняя шапка из бирюзовой парчи с собольей опушкой. На широком поясе — нож и камча о семи хвостах. Красив и богат Улахан Тойон, и никто не скажет, что он совсем старик.

Внучка тойона, гордо восседавшая на свой Звёздочке, выглядела, как цветок жасмина в утренней росе. Легкий, красный с золотом, атласный халат, с вытканными на нём бирюзовыми птицами, золотым шнуром на обшлагах и воротнике, а поверх него — зеленая безрукавка, шитая жемчугами и серебром. Замшевые сапожки на стройных ногах и белая тюбетейка с вуалью.

Несмотря на столь раннее время, у выезда из города толпились зеваки, глазея на караван и восхищаясь красотой и богатством Тойона и его многочисленной родни. Блеск золота, радужные блики самоцветов, сияние начищенных бронзовых блях на куртках охраны приводили народ в восторг.

Выезжали из города кибитки, крытые белой кошмой, кибитки, крытые серой кошмой, гружёные тюками верблюды и кони. Над первой кибиткой на длинном шесте раскачивался бунчук из конских хвостов, перевитый красными, жёлтыми и зелеными лентами — знак того, что Улахан Бабай Тойон Старшего рода кочует. Сквозь скрип колес едва слышны вопли погонщиков, ор верблюдов перекрывал ржание коней. С этим шумом и выкатился караван на широкую Дорогу Отца-основателя, да пребудет с ним слава, и поднялся на холм. Тойон обернулся.

Отсюда хорошо виден Алтан Сарай. Громада главного купола храма Тэнгри сияет небесной бирюзой, а четыре башни вокруг него — золотом маковок. Чуть ниже храма, и ближе к востоку, красуется ярко-зелёная крыша Караван-сарая, к ней примыкает ослепительно-белый навес Базара. Сквозь зелень садов видны оранжевые и коричневые крыши домов, малахитом матово зеленеют покрытые медью башенки управы. Казалось, что отсюда, с холма, можно услышать журчание фонтанов на многочисленных площадях. У восточного выезда из города, возле караулки, копошатся маленькие фигурки стражи. Кружевные ленты трехъярусных акведуков обнимают город с северо-востока и северо-запада, теряясь в дымке предгорий. Прощай Алтан Сарай, главный город Харкадара, город Большой Степи, гнездо лени и разврата.

К Тыгыну подъехал его старший сын, Айсыл.

— Ты остаешься в городе, — сказал ему Тыгын, — следи за порядком и через семь дней допроси Алтанхана. Он должен ответить на наши вопросы. Манчаары знает, в чем провинился Алтанхан.

— Хорошо, отец, — ответил Айсыл, — береги себя.

Как только караван проехал десять тысяч шагов, до каменных столбов, показывающих границу между владениями Города и улусами рода Серой Лисы, Большой Тойон подстегнул Сокола и вырвался вперед, оставляя позади караван, верблюдов и жен. Вслед за ним помчалась его внучка, не желающая отставать от деда, помчался десяток под предводительством Кривого Бэргэна, за ними потянулись и остальные. Когда караван исчез из виду, группа ушла с Дороги и начала забирать на юг, в холмы, покрытые редким кустарником. Чуть позже, когда отряд проскакал между холмами в неглубокую лощину, Тыгын остановился и спешился. Наконец-то они вырвались из этого душного города, на простор, где свежий воздух степи дышит волей и счастьем, где взгляд не упирается в заборы и стены домов, а привольно скользит до горизонта.

— Хай, — сказал он слуге, — распакуй тюк с походной одеждой.

Сразу же тойон переоделся в коричневый халат с неярким рисунком, другие шаровары и сменил сапоги. Так же переоделись и остальные. Всю парадную одежду запаковали. Выпили кумыса и поскакали на восток, параллельно тракту, по старым, почти заброшенным, дорогам, которые сохранились в хорошем состоянии. Ехать ещё предстояло половину луны, пересекая земли недружественных родов, избегая ненужных встреч, у Тыгына были свои причины выбирать окольные пути.

Тыгына догнала внучка, и сразу же стала приставать с вопросами:

— Дед, а почему мы не поехали по Дороге? По ней же быстрее, и в постоялых дворах можно останавливаться, и там есть купальни. А так будем тащиться по пыли, как простые пастухи.

— Сайнара, наши предки и были пастухи, а то, что мы сейчас Старший род — это их заслуга. И если бы предки спали на перинах и на постоялых дворах, то мы не были бы Старшим родом. А едем мы окольными путями ещё и потому, что на ней не сильно-то и разгонишься — там плетутся крестьяне, торговцы, караваны. Мы же едем длинным, но коротким путём, — Тыгын улыбнулся, — ты же знаешь, что на Дороге нас встретят посланцы других Улахан Тойонов, зазовут на пир, и будем сидеть у них три-четыре дня. Меньше нельзя — обидятся, а нам только и не хватало новых раздоров. А время потеряем.

— А куда мы спешим?

— На свои аласы. Мне сон был плохой, Тимэрхэн шаманов дал и сказал, что надо в родных местах камлать, так ответ будет. Если тебе хочется в купальню — возвращайся назад, в Алтан Сарай и живи там.

— Нет, я не хочу в Город, — с отвращением сказала Сайнара, — там плохо.

— Вот тогда и не бурчи, что в степи нет перин. Мы будем в пути половину луны, может чуть больше, так что все твои фантазии про степь улетучатся. Акыны сладко поют про доблесть и битвы, но никогда не говорят про тяготы пути.

Сам Тыгын не собирался спать на земле, подложив под голову седло. У него был приготовлен вполне удобный походный балаган с постелью и подушками, да ещё две новые служанки.

К вечеру всадников встретил один из людей Талгата и сообщил, что лагерь уже готов, посторонних в округе нет. Провел всех к лагерю и Тыгына приветствовал сам Талгат.

— У нас всё хорошо, господин, — склонился он в почтительном поклоне, — было несколько крестьян, везли товар в другой аул, мы им помогли побыстрее добраться до места.

— Хорошо, сейчас отдыхаем, завтра пораньше выедем. Вышли людей на Дорогу Отца, пусть посидят в караван-сараях, послушают, что говорят люди. Да пусть не размахивают там саблями, а ведут себя скромно, чтобы народ не распугать. Если случайно увидят уста Мансура, проследите, куда он подался.

— Я понял, Тойон. Наши люди уже на второй стоянке, там должно быть всё готово.

— Хорошо, Талгат, — ответил Тыгын.

После легкого ужина все разошлись по своим балаганам и затихли.

Утром колонна двинулась дальше и за следующие три дня достигла пограничных столбов Старшего рода Чёрного Медведя. За время дороги никто не побеспокоил отряд Тыгына ненужными вопросами и свои присутствием. Парни Талгата хорошо знали свою работу. Только внучка не давала тойону сосредоточиться и подумать, как дальше жить. Приходилось ей рассказывать про места, по которым они проезжали, про битвы древности, про законы, которые оставил Отец-основатель.