Тебе держать ответ - Юлия Остапенко Страница 13

— Я велел тебе выстирать твоё тряпьё, а не выряжаться в это!

— Я выстирал! — поспешно выпалил Адриан, боясь огрести ещё один подзатыльник. — Но оно же мокрое…

— Так голышом бы подождал, пока высохнет, не девка всё-таки, — сказал Том. Его лицо было мрачным, как маска Молога на картинках в старых книгах, и в то же время — странно и страшно неподвижным, словно его свело судорогой. При одном взгляде на него Адриана пробирал озноб; он уже отчаянно жалел, что не сбежал, пока была возможность.

Том взял его за локоть и грубо поволок к ручью. Там швырнул на землю и заставил переодеться в одежду угольщика, успевшую высохнуть на полуденном солнце — теперь, впрочем, это была не одежда угольщика, а обычные нищенские обноски. Рубашку и штаны Адриана Том снова скрутил в узел, вместе со своими.

— Пойдём через лес. И быстро пойдём — может, заставу выставить ещё не успели.

— Что там? — сдавленно спросил Адриан. — Я видел дым…

— А Молога ты там часом не разглядел? — резко спросил Том и снова ударил его — совершенно непонятно, за что. Адриан упал в траву, задыхаясь и сплёвывая кровь, сочившуюся из разбитой губы. — Твоя семья захвачена кланом Индабиран. Их люди были в толпе пилигримов и ночью открыли ворота. Индабираны вырезали гарнизон замка и взяли в заложники всех Эвентри, которых нашли. Двоих недосчитались, и один из этих двоих ты. И если бы ты вчера ночью держал рот на замке, солдаты Индабирана не подпалили бы деревню, в которой тебя видели! Они сожгли каждый дом, думая, что крестьяне тебя укрывают — ты понимаешь это или нет?! Полсотни человек лишились всего, что у них было, только из-за того, что ты не соизволил подумать своей дурной башкой, прежде чем орать!

Он кричал, и от этого крика смолкли птицы в тревожно шумящих ветвях. В конце своей речи Том снова ударил Адриана, и в этом ударе было столько злости, будто это его родные лишились крова и его семья была в плену у предателей, и всё это по вине Адриана.

И странное дело — Адриану было больно и страшно, но он чувствовал, что каким-то непостижимым образом Том прав. Что дело действительно в нём, и ему не надо было вчера кричать. Всё равно из этого не вышло никакого проку.

Том остановился, тяжело дыша, будто после быстрого бега. Адриан стоял в траве на четвереньках, капала кровь из рассечённой губы. Широко расставленные ноги Тома упирались в землю перед его лицом.

— Кто второй? — хрипло спросил Адриан.

— Что? — после короткой паузы переспросил Том.

— Ты сказал, что Индабираны… что они недосчитались двоих.

— Не знаю, — хмуро ответил Том. Он всё так же стоял над Адрианом, но злость из него ушла. Адриан неловко сел в траву и утёр рот.

— Наверное, это Анастас, — сказал он. — Я ему… ну… в общем, я думаю, его не было в замке этой ночью. Из-за меня.

Кровь всё ещё сочилась, и Адриан, повернувшись к ручью, промыл рану. Тягучая ленточка крови выгнулась в бурном потоке и тут же унеслась вниз по течению. Адриан прикоснулся к губе онемевшими от холодной воды пальцами и скривился от боли.

Внезапно он понял, что молчание затянулось, и обернулся.

Том стоял, всё так же широко расставив ноги, и неотрывно глядел на него. И от этого взгляда Адриану стало так худо, как не было ни разу за прошедшие двенадцать часов, бесспорно, самые ужасные в его недолгой, сытой, счастливой жизни.

«Ты меня теперь убьёшь?» — хотел спросить он, но вместо этого с языка сорвались совсем другие слова, нелепые и смешные:

— Ты знал, что всё так случится? Ты поэтому увёз меня из замка?

Том не засмеялся. Только покачал головой, медленно и тяжело, словно движения давались ему с трудом.

— Нет. Я не знал. А если бы знал… — он умолк и решительно протянул Адриану руку.

И на сей раз, вставая, Адриан опёрся на неё.

— Дальше пойдём как пилигримы, — проговорил Том; его давешняя невозмутимость наконец вернулась к нему. — Если остановят, запомни: я — паломник, ты — мой подопечный, сирота, которого я веду на послушничество в храм Гвидре в Скортиаре.

— Это правда? — тихо спросил Адриан.

— Нет, не бойся. В монастырь я тебя не запроторю.

— Да я не о том… Что я сирота. Это… это правда?

Том отвёл глаза.

— Я не знаю наверняка, мальчик. Не было возможности расспрашивать. Я слышал только обрывки разговоров крестьян и индабиранских солдат. По ним выходит, что твои родители живы, но отец тяжело ранен. Твой брат Ричард, по слухам, погиб. Что с остальными, я не знаю.

Он не добавил слов соболезнования, и это было хорошо. Адриан деревянно кивнул, жалея, что спросил. «Ричард погиб», — подумал он и ничего не почувствовал. А если бы он узнал, что погиб Анастас, то тоже ничего бы не ощутил?.. От этой мысли ему захотелось закричать, или сдавить голову руками и рухнуть в траву, или что угодно, только бы куда-нибудь деться от чёрного ужаса, охватившего его, когда он представил Анастаса холодным, неживым…

К счастью, именно в этот миг Том крепко взял его за плечо и сжал, будто всё ещё предупреждая попытку к бегству. Конечно, он не стремился помочь, он вообще не понял, что происходит с Адрианом, да ему и не было до этого никакого дела, — но Адриан всё равно ощутил вспышку благодарности за то, что его вырвали из кошмара.

— Идём. Проси, чтобы нас благословил в пути Милосердный Гвидре. Это ведь ему поклоняется твой клан? Надо же, какая удача, выбрать себе бога странников…

— А кому поклоняется твой клан? Уж не Мологу ли?

— У меня нет клана, мальчик, — коротко и криво улыбнувшись, ответил Том. — А про Молога я тебе как-нибудь потом расскажу. Времени у нас впереди более чем достаточно.

У неё было лицо Камиллы. Кожа Камиллы, её волосы, её руки, даже одежда цветов её клана. Только глаза выдавали, кто она на самом деле, но он не смотрел ей в глаза.

— Что ты делаешь? — спросила она. — Что ты делаешь, Том?

Конечно, она не была Камиллой, даже тенью или духом Камиллы. Камилла умерла намного раньше, чем он стал зваться Томом. А она называла его этим именем, потому что знала, что именно так он в мыслях называет сам себя. Это действовало.

— Я знаю, что я делаю, — как всегда спокойно ответил он.

— Неужели? Прежде ты не мог похвалиться этим.

— Оставь меня в покое, — устало попросил Том, хотя и знал, что она не уйдёт.

Лже-Камилла наклонила голову, качнув вплетённым в волосы жёлтым цветком. Наверное, Том должен был помнить, как сам срывал и вплетал его, и оттого расчувствоваться, но он ничего не помнил. Всё это было так давно.

— Меня волнуешь не ты, Том…

— Я знаю.

— …меня волнует мальчик.

— Я знаю.

— Ты сказал ему?