Варяжский меч - Андрей Максимушкин Страница 13

Белун сам давал повод для таких разговоров. Недавно вернулся из поездки в Альтенбург, после чего разрешил колонам, переселенцам-саксам поселиться в излучине Лоны, на месте сожженных во время Оттонова нашествия сел. Так же он сватал за своего младшего сына Мечислава племянницу епископа Вагера Изольду. Явно омертвобожился князь, разум и сердце в ядовитом капище Христа потерял. Надо добавить, что слухи о грядущем походе на пруссов разносили не только горожане, но и боярские слуги, а иногда и какой дружинник после пары ковшей меда пробалтывался, что, дескать, пойдем скоро кресты разносить по Варяжскому морю.

И немногие догадывались, что все это бредни. Ирония Богов, но знающие истинное положение дел сами распространяли слухи о крестовом походе. Знали те, кто, получив короткий приказ, седлали лошадей и уносились в ночь с тайным заданием от князя. Знали те, кто, набросив на плечи волчьи шкуры, столь любимые велетами, жгли поселки колонов, рубили и топтали копытами коней захватчиков, свиней, оскорбляющих могилы предков. Иногда в набеги брали и молодых, но уже проявивших себя бойцов.

Рагнар только три дня назад вернулся из такой вылазки. Тогда два десятка дружинников переняли на лесной дороге людей епископа, везших дань с восточных окраин ободритской земли. Засада в низине между поросших густым кустарником холмов. Два подрубленных дерева, мгновенно перегородивших дорогу спереди и сзади веренице повозок и всадников. Свист стрел. Леденящий кровь волчий вой. Короткий яростный бой, быстро превратившийся в простую резню. Обагренный кровью меч, свирепый рев, вырывающийся из груди, выпученные от ужаса глаза епископских рабов. Некоторые из них даже бросили оружие и упали на колени, надеясь на пощаду. Тщетно.

Русы помнили, как реками текла кровь, когда саксы пришли на эту землю, помнили пылающие города и села, помнили крики стариков и детей, сгоравших заживо, помнили изрубленные тела и серые, побитые пылью колонны пленников, тянувшиеся от горизонта до горизонта. Помнили масленые глазки иудейских купцов-работорговцев и христианских жрецов, когда одни подсчитывали, сколько рабов продадут на рынках, а другие — сколько новых душ достанется их кровавому божку. Все русы помнили, и если и делали вид, будто забыли крещение, так до поры до времени.

В засаде погибли все саксы, никого не пощадили. И истошные вопли — пожалеть во имя Христа — только напоминали суровым воинам, что Христос не принес на их землю ничего, кроме крови, смерти, рабства и унижения. Да еще разве что лицемерное прощение, для убийц и насильников, и тщетную надежду для своих рабов стать после смерти князьями и боярами.

В последнее время дружинники часто ходили в такие набеги. Сборщики дани, епископские рабы, гонцы, небольшие отряды саксонских воинов и даже отдаленные поселения колонов бесследно исчезали, растворялись в лесах и болотах Полабья. Взятые на телах добро и серебро шли на княжескую дружину, а трупы надежно скрывала ближайшая топь. Князь же на законные требования епископа навести порядок только сокрушенно разводил руками, ссылался на волю Господню да диких язычников лютичей, не ведавших страха Божьего. Время освобождения приближалось. Рассвет будет скоро. Недолго осталось ждать.

— Вперед! Коли! Бегом! — громко выпалил Мочила. Сотня как один человек шагнула вперед. — Копья выставить, щитами прикрываться, с шага не сбиваться и не отставать. Бегом, быстрее! Держать строй!

Рагнар хоть и сам валился с ног от усталости, старался не упускать из виду своих людей. Нет, все бегут ровно, даже новичок Малк не вырывается вперед, как с ним раньше бывало. Чувствуется толк от ежедневных утомительных занятий.

Пробежав чуть меньше перестрела, люди остановились. Застыли на месте, держа строй. Мочила прошелся вдоль строя, вглядываясь в посеревшие от грязи и пота лица гридней.

— Все, хватит. Даже получаться начало, — изрек сотник и, выдержав паузу, добавил: — Как у толпы напуганных ливов. Все, на сегодня хватит. И чтоб к вечеру все в детинец вернулись. Княжич велел быть оружными и на конях.

Слова Мочилы были встречены дружным радостным ревом. Люди побросали учебные щиты и копья в кучу и гурьбой ринулись к морю. Благо берег близко, всего в трех перестрелах за рощицей молодых березок. Рагнар одним из первых скатился с косогора на прибрежный песок. Откуда только силы взялись! Впереди, на сколько хватало глаз, расстилалась водная ширь. В пяти перестрелах от берега качались на волнах рыбацкие струги. Над водой кружили чайки и поморники. Красота-то какая!

На одном дыхании сбросить поддоспешник, грязную, пропитанную потом одежду и с разбегу нырнуть в ласковые зеленоватые морские волны. Прохладная водичка приятно обжигает тело, холодит. Усталость как рукой снимает. Накупавшись всласть, гридни двинулись в город, не забыв прихватить по пути учебное оружие. Сотник, глядя на повеселевшую молодежь, только усмехался в усы.

— Отроки незрелые. Молоко на губах не обсохло, — пробурчал он в задумчивости, помахивая копьем. Словно думал, а не устроить ли еще занятие по работе с копьями или заставить гридней пробежаться полдюжины кругов вдоль городской стены. На самом деле он прикидывал, не слишком ли перегрузил людей: им ночью в дозор еще идти, а кому и в набег.

Купание освежило воинов, вернуло силы, но зато в животе требовательно заурчало. Люди непроизвольно ускорили шаг. Все вспомнили, что время обеда уже прошло, а они ничего с самого утра не ели. Значит, требуется срочно подкрепиться. А кухари на княжьем подворье еще с утра варили щи на свинине. Запах от котлов шел — закачаешься! Большинство гридней сотни Мочилы жили в детинце и столовались из общего котла.

Таковы законы — князь, взяв воина в дружину, был обязан предоставить стол, кров, корм для коней, а в случае необходимости и оружие. Кроме того, дружинники имели долю в добыче, сборах и податях. Но за это и служить обязывались верно, до самой смерти. Не даром, когда роту князю давали, говорили: где ты голову сложишь, там и нам свои сложить.

А вот и городские ворота. Перед подходом сотни на узком мостике над рвом образовался затор. У груженой телеги гончара отвалилось колесо, и как раз в самом узком месте. В воротах и в поле толпились люди. На бедного ремесленника со всех сторон сыпались советы, по большей части бестолковые. Однако на помощь никто не спешил. Даже дежуривший у ворот десяток Микулы Житного предпочитал глазеть на непотребное зрелище. Хотя наведение порядка и недопущение заторов в воротах входило в их прямые обязанности.

Телега стояла посреди моста, протиснуться мимо можно было с большим трудом и риском свалиться в заросшую ряской и тиной воду под мостом. Бедняга гончар пытался приподнять тележную ось рычагом. Два быка, запряженные в воз, мирно жевали жвачку, тихо радуясь выдавшемуся отдыху. Благолепие и всеобщую радость нарушило появление дружинной сотни.

— А ну расступись, — рыкнул Мочила, — по всем законам телегу надо в ров спихнуть, — пробурчал он, обозревая возникшее перед ним препятствие.

Услышав эти слова, гончар прекратил свои попытки вернуть колесо на место и жалобно посмотрел на сотника. Терять целый воз только что обожженной и расписанной глиняной утвари, это, почитай, три седмицы работы саксу под хвост. Прочитав это в глазах бедолаги, Мочила только хитровато улыбнулся и повернулся к своим людям.