Артания - Юрий Никитин Страница 13

И все эти слова были об Итании.

Он проснулся, распластанный, как выпотрошенная рыба.

В ушах все еще звучали медленно гаснущие слова. Душаоставалась наполнена чем-то огромным, как ночь, тяжелым, подобно горам, имогучим, как море. Он непроизвольно повторил эти слова вслед за богом, звучатстранно, так не говорят, но разве можно говорить об Итании привычными словами!Аснерд уже расспрашивал Вяземайта о вещих снах, Вяземайт начал было отвечатьсерьезно, но Аснерд свернул на баб, мол, снились так и эдак, Олекса и Турзлорадно захохотали, а Скилл распорядился: – Все вниз!.. Перекусим да пойдемсмотреть город.

– И подеремся, – сказал Тур.

– Размечтался, – ответил Аснерд.

– А что не так?

– Куявы не дерутся, – объяснил Аснерд.

– Но как же, – опешил Тур, – если в морду…

– Зовут стражу, – объяснил Аснерд с неимовернымпрезрением в голосе.

У Тура отвисла нижняя челюсть. Они с шумом и шуточкамирасселись в по-утреннему пустой корчме, на столе появились широкие миски сгречневой кашей, подали свежий хлеб и зачем-то пирог с пышной коркой. Еще неглядя на пирог, Придон уже знал, что такие вот булыжники пекут загодя исберегают подолгу именно для таких, как он, сильных и проголодавшихся, чтоиначе в нетерпении изгрызут стол.

Толстый хозяин отправил к ним снова то же вертлявое, и настоле возникла культяпками вверх жареная тушка упитанного гуся.

Ели по-мужски, даже по-артански, что умеют наедаться впрок.Это, судя по лицу хозяина корчмы, привело его в благоговейный ужас. Потом,когда уже седлали коней, во двор вкатила коляска, запряженная тремя лошадьми.Черево едва не вывалился из дверцы, заорал:

– Куда собрались?

– А чё, – ответил Аснерд, – надо спрашивать?

Черево повернулся к Скиллу, но сын тцара игнорировалзнатного бера, не к лицу высокородному отвечать, когда спрашивают без должногопочтения.

Черево вылез, пыхтя, из коляски. Похоже, он в самом делеторопился, раскраснелся и взмок, хотя взмокнуть должны были кони.

– Где бы я вас искал? – спросил онсварливо. – Я ж так торопился!

Измученный Придон весь превратился в слух. Черево объяснилторопливо:

– Вы не поверите, но я всего добился!

– Да ты прям молодец, – сказал Аснердпоощрительно. – Эй, ребята, дайте ему чё-нить!

Черево скривился, его угодья, было написано на его обрюзгломлице, богаче всей Артании, но вслух сказал суховато:

– Наш великий и пресветлый тцар вас примет…

– Так поехали же! – вырвалось у Придона. Скиллбросил на него суровый взгляд, Придон съежился. Аснерд спросил с интересом:

– Но где твое «но»? У куявов ничего не делается вот таксразу, как у людёв.

Черево сказал раздраженно:

– Вы даже не понимаете, как многого я добился! Вы ведьне к тцару приехали? Нет. Он и не должен вас принимать. Вы приехали смотреть,чем и как торговать. Самим посмотреть цены, чтобы вас не обжучили. Вот зачем выприехали! Да еще посмотреть, где у нас войска, какой толщины стены, какохраняем дороги… Что, не так? А я еще и добился, что наш пресветлый тцар васпримет.

Олекса и Тур выглядывали из-за спины отца, одинаковые, какмолодые дубы, очень похожие на отца, молчали, а воевода спросил, казалось,сразу за всех троих:

– На каких условиях?

– Вот сие дельный вопрос, – сказал Черевобыстро. – Вы приехали не для встречи, потому будете приняты не как высшиеособы. Иначе это будет урон достоинству и чести тцара!.. Но вам ведь главноевстреча, не так ли? Вы народ храбрый и мужественный, на приличия вам плевать,как и на всю культуру, а встреча состоится послезавтра…

Придон воскликнул отчаянно:

– Послезавтра? До послезавтра я умру! Сгорю в этомогне…

Скилл сказал, поморщившись:

– Не вопи. Послезавтра так послезавтра. Мы все однособирались здесь пробыть дня три-четыре. А завтра съездим поглядеть на ихстойла для драконов. Говорят, их выращивают, как мы коней.

Черево сказал виновато:

– Драконов не покажут. Разве свои секреты необерегаете? Зато вам это… лучших танцовщиц! Услышите несравненную Лорну, онасразу тремя голосами… Впрочем, вам неинтересно, но для таких дорогих гостейпригласим клоунов и дураков. Кривляются так забавно, со смеху умрете. Воевода сготовностью хохотнул, подтвердил:

– Да, это у вас здорово! Я ржал, как конь.

Скилл заподозрил подвох, смолчал. Придон вообще ничего невидел и не слышал, ни о чем не думал, кроме как суметь прожить эти два бесконечныхдня. Никакие кувыркающиеся дураки в одежде навыворот и с размалеванными сажей икиноварью рожами не сократят дни и бессонные ночи.

– До послезавтрашнего дня, – сказал Черево напрощанье, – отдыхайте, развлекайтесь!..

Он отбыл, артане отправились в город. На постоялом дворенамекали, что лучше бы пешком, с седла хоть и видно дальше, но не войдешь вдома, даже по тесному базару не проедешь. Скилл заколебался, но Вяземайт молвилвластно:

– Мы артане или не артане?

Так и выехали вшестером верхами. Скилл и Придон, как детитцара, впереди, Вяземайт и Аснерд следом, как наставники и советники, а Олексаи Тур из приличия в хвосте, как телохранители на отдыхе.

Скилл ехал напряженный, выпрямившись, лицо застыло в тойболезненной гримасе, которую только не знающие его могли бы назвать надменной.Придон заметил, что старший брат бросил пару очень быстрых взглядов на высокийроскошный дом, красивый и странно воздушный, хотя построен из тяжелого белогомрамора.

За домом огромный сад, над верхушками летают дивные птицы,таких не увидишь в суровой Артании, где даже природа не утруждает себя лишнимиукрашениями, но Скилл изменился в лице, когда из дома вышла женщина.

Придон слышал, как из груди старшего брата вырвалсясдавленный вздох, но дом уплыл, покачиваясь, за спины, Скилл все так же суров инеподвижен, не покачнулся, и Придон решил, что ему почудилось.

Ехали, ошарашенные многолюдьем, пестротой, от которойкружится голова, а от гвалта звенит в ушах. Со всех сторон лавочники зазывают кприлавкам, кричат и бранятся покупатели, накатываются мощные запахи целебныхтрав, конского навоза – смотря через какую часть улицы проезжают.

На улице хлебопеков все шестеро едва проломились черездушистое облако ароматов свежего хлеба, настоящего сдобного хлеба, а не простохлебных лепешек. Придон угадывал душистые травы, что пошли на добавки, даже могназвать с десяток, но молчал, только нервно раздувал ноздри. Запахи тревожили,пьянили, наполняли душу восторгом и странным щемом.