Глаз Голема - Джонатан Страуд Страница 13

— Ну ты же понимаешь, — говорил он, — полиции необходимо держать подозрительных в узде. Всякому должно быть ясно, что власти не дремлют. Поверь мне, Китти: раз уж полиция так поступает, значит, это неспроста!

— Но, папа, это же друзья мистера Гирнека! Отец только кряхтел в ответ:

— Ну что ж, возможно, ему следовало бы тщательнее выбирать себе приятелей, а?

С мистером Гирнеком отец Китти всегда держался вежливо: в конце концов, это ведь его жена нашла матери Китти новую работу! Гирнеки были семьей почтенной, и немало волшебников пользовались их услугами. Их типография занимала большой участок земли рядом с домом Китти, и многие жители района там работали. Тем не менее богачами Гирнеки никогда не выглядели: жили они в большом, бестолково выстроенном и изрядно запущенном доме немного в стороне от улицы. Перед домом был сад, заросший травой и лавровыми кустами. Со временем Китти неплохо изучила все закоулки этого сада, благодаря своей дружбе с Якобом, младшим из сыновей Гирнеков.

Китти была высокой для своих лет и с каждым годом становилась все выше. Её стройную фигурку было нелегко разглядеть под мешковатым школьным жакетом и широкими брюками. И она была сильнее, чем казалась. Многим пацанам довелось пожалеть о шуточках в её адрес: Китти не любила тратить слов там, где можно было обойтись хорошим тумаком. Волосы у неё были тёмно-каштановые, почти чёрные, и прямые, только на концах беспорядочно вились. Китти стриглась короче большинства девчонок — чуть выше плеч.

У Китти были тёмные глаза и густые чёрные брови. Её лицо всегда открыто выражало все её мысли, а поскольку мысли у неё сменялись стремительно, её брови и губы пребывали в непрестанном движении.

— У тебя лицо никогда не бывает одним и тем же, — сказал как-то раз Якоб. — Эй, это комплимент! — поспешно добавил он, заметив, что Китти нахмурилась.

Они несколько лет учились в одном классе, пытаясь выудить хоть что-нибудь ценное из того бестолкового багажа знаний, которым нагружали детей-простолюдинов. Особо приветствовались занятия ремеслами, поскольку будущее ждало их на фабриках, на заводах и в мастерских. Их учили гончарному, слесарному делу, резьбе по дереву и началам математики. Обучали их также черчению, вязанию, вышиванию и кулинарии. Тех, кто, подобно Китти, имел склонность к словесности, обучали также чтению и письму, с условием, что со временем они используют это умение во благо — например, посвятив себя профессии секретаря.

Одним из важнейших предметов была история: им ежедневно рассказывали о возникновении и развитии достославной Британской империи. Уроки истории Китти всегда нравились: на них немало говорилось о магии и далеких странах. Однако она чувствовала, что им многого не говорят. Время от времени она поднимала руку.

— Да, Китти? Что ещё?

Тон наставников зачастую выдавал лёгкое утомление, хотя они, разумеется, изо всех сил старались его скрывать.

— Простите, сэр, не могли бы вы подробнее рассказать о том правительстве, которое сверг мистер Глэдстоун? Вы говорите, тогда уже был парламент. И сейчас у нас тоже парламент. Чем же так плох был старый?

— Ну, Китти, если бы ты слушала как следует, ты бы знала, что об этом я уже говорил. Старый Парламент был не столько плох, сколько слаб. В нем заседали обычные люди, такие же, как мы с тобой, не обладающие никакими магическими способностями. Можешь себе представить? Разумеется, это означало, что им то и дело досаждали другие, более сильные страны, а они не могли ничего сделать, чтобы положить этому конец. А между тем самой опасной нацией в те дни была — какая? Ну-ка, ну-ка… Якоб!

— Не знаю, сэр.

— Говори громче, мальчик, не бубни себе под нос! Ну, Якоб, уж тебе-то стыдно не знать таких вещей. Разумеется, Священная Римская империя. Твои предки! Чешский император из своего замка в Праге правил практически всей Европой. Он был такой жирный, что восседал на троне на колесиках, отделанном золотом, и по замку его возил белый вол. А когда император желал покинуть замок, его приходилось спускать на специальной стальной лебедке. У него был целый птичник попугаев-ара, и каждый вечер он отстреливал одного из них себе на ужин. Да, дети, вижу, что вам противно, — и это понятно. Вот такой-то человек и правил в те дни Европой, а наш Старый Парламент ничего не мог с ним поделать! Потому что в подчинении у императора было ужасное сборище магов, злых и продажных. А их предводитель, Ганс Майринк, говорят, был вампиром! Их солдатня… Да, Китти? Что ещё?

— Но сэр, если Старый Парламент был настолько беспомощен, отчего же тогда жирный император не захватил Британию? Ведь он этого не сделал, верно, сэр? И почему…

— Китти, я ведь не волшебник, я могу отвечать только на один вопрос за раз! Британии просто повезло, только и всего. Прага всегда была медлительна. Император тратил слишком много времени на то, чтобы пить пиво и предаваться ужасному обжорству. Но можете мне поверить: в конце концов он обратил бы свой злобный взгляд и на Лондон. На наше счастье, в те времена в Лондоне все же было несколько волшебников, и несчастные, лишенные могущества министры время от времени советовались с ними. Одним из этих волшебников и был мистер Глэдстоун. Он увидел, в какой опасной ситуации мы находимся, и решил нанести упреждающий удар. Все помнят, что он сделал, дети? Да, Сильвестр?

— Он убедил министров передать всю власть ему, сэр. Однажды вечером он пришёл к ним и поговорил с ними так убедительно, что его тут же избрали премьер-министром.

— Молодец, Сильвестр, хороший мальчик. Ты получаешь звёздочку. Да, это была так называемая «ночь долгого совета». После длительных дебатов в парламенте красноречие Глэдстоуна взяло верх, и министры, все как один отказались от власти в его пользу. На следующий год он, для того чтобы защитить нашу страну, выступил в поход против Праги и сверг императора. Да, Абигейл?

— А попугайчиков он выпустил на свободу, сэр?

— Ну конечно, я в этом уверен. Глэдстоун был очень добрый. Он был весьма рассудительным человеком, умеренным во всех своих вкусах и привычках, и каждый день, кроме воскресенья, носил одну и ту же накрахмаленную рубашку, а по воскресеньям его матушка её стирала. После этого мощь Лондона возросла, а сила Праги пошла на убыль. И, как мог бы догадаться Якоб, если бы он думал головой, а не сидел мешком за своей партой, именно тогда многие граждане Чехии, в том числе и его семья, эмигрировали в Британию. В их числе были и многие из лучших пражских волшебников. Они помогли нам создать наше современное государство. А теперь, может быть…

— Но вы же вроде бы говорили, что все чешские маги были злые и продажные, сэр!

— Ну как ты думаешь, Китти, — наверное, злых волшебников всех перебили, а? А эти просто заблуждались. Они увидели, что были не правы, и раскаялись в своих поступках. А, уже звонок! Пора завтракать! Нет-нет, Китти, хватит на сегодня вопросов. Все встали, задвинули стулья под парты, и выходим. Потише, прошу вас!

После подобных дискуссий в школе Якоб зачастую делался мрачен, но его дурного настроения редко хватало надолго. Он был парень жизнерадостный и энергичный; худощавый, темноволосый, с открытой и нахальной физиономией. Он любил подвижные игры, и они с Китти с самого раннего детства много времени проводили вместе, носясь по саду его родителей. Гоняли мяч, учились стрелять из лука, пытались играть в крикет — и, главное, старались держаться подальше от его многочисленного и шумного семейства.