Юся и эльф. Все любят котиков - Екатерина Лесина Страница 14

Итак, с бульоном и Тири все ясно, а вот с котом – нет.

– Нежить, – девица сунула руку меж прутьями и за ухом кота поскребла. Тот замурлыкал да так, что рокот этот перекрыл и шум толпы, и вообще все шумы в округе. – Маншулы… видите ли, на нежить охотятся… очень храбрые животные… и мы вместе встретились с одним… умертвием.

Тири закашлялся.

Надо бы отослать его, ни к чему мальчику подобные рассказы слушать, но не уйдет ведь. Да и опять же, вокруг леди Алауниэль и клетки постепенно собиралась толпа. И значит, уход Тири не останется незамеченным…

– Барсик сражался, лишился глаза… и ухо ему отгрызли в бою…

Ухо и вправду было повреждено.

– Он пал смертью храбрых… – закончила девица и, расчувствовавшись, смахнула слезинку с ресницы. – И я поняла, что не могу его так отпустить… и вот…

– И вот… – эхом повторила леди Алауниэль, осознавая, что не оставит подобное чудо в грубых человеческих руках…

…и пусть маншул не очень живой, но так даже лучше…

…эксклюзивней.

Она закрыла глаза, просчитывая перспективу… а что, выставкой живых кошек никого не удивить, но если несколько расширить рамки… и никто, даже леди Визиниэль со своим питомником, не сможет ничего противопоставить маншулу окраса «дымчатый топаз».

Леди Алауниэль шевельнула мизинцем, и секретарь озвучил самый главный из оставшихся вопросов:

– Сколько?

Маншул заурчал.

А у Тири дернулось и правое ухо…

Я сидела на лавочке и ела малину. А что, оказалась она вовсе не так уж и плоха. Сладкая, с отчетливым привкусом липового меда и легкою пряной нотой.

Мята тоже, к слову, чувствовалась.

День клонился к закату. И цикады растрещались, не то о любви, не то о чем другом, куда более простом и понятном. В общем, было почти хорошо. А потому к появлению эльфа я отнеслась спокойно.

Пришел?

И пускай себе. Стоит, мнется, тянет шею, и малина листьями шелестит, приветствует, стало быть, старого приятеля.

– Заходите, – я помахала рукой.

А что… благодаря его мамочке черта бедности отодвинулась от нас с Гретой лет этак на пару. И вообще, если разобраться, парень он неплохой.

Застенчивый только.

– С-спасибо, – сказал он. – Д-доброго в-вечера.

– И вам того же… хотите малины?

– А она съедобная?

Вопрос, честно говоря, был актуальным.

– Надеюсь, что да, – честно ответила я и подвинулась. К превеликому моему удивлению, эльф воспользовался этим, бессловесным, приглашением. Присел. Протянул мне бумажный пакет с логотипом известной кондитерской.

– Это вам.

– Спасибо.

– В-вам с-спасибо.

– За что?

Следом в калитку проскользнул маншул. Окинул двор настороженным взглядом, но ничего подозрительного не заметил.

– За т-то, что не в-выдали. М-мама… т-трепетно относится к ж-животным. Она н-не п-поняла бы…

– А…

Что ж, благодарность, оформленную в виде корзиночек с пышною белковой пеной, я приняла.

Маншул, описав круг, улегся у ног эльфа.

– Что-то не так? – я указала на зверя.

– Н-нет… он т-теперь со мной ходит… м-мама решила, что мне н-нужен д-друг, – эльф произнес это печально. Понурился…

– Это, конечно, дело не мое, но… вашу маму не смущает, что он… как бы это выразиться, несколько мертвый?

Честно говоря, мне и вправду стало интересно.

Нет, я знаю, что люди встречаются разные, а средь некромантов вообще велик процент чудаков. Был в Академии профессор, который повсюду таскал с собой скелет вороны. А про второго говорили, что в кабинете он держит заспиртованную голову тещи, с которой беседы ведет. Но эльфийка давешняя на некроманта походила слабо.

Эльф понурился еще больше.

– Она п-полагает, что живые д-друзья на м-меня д-дурно в-влияют.

– Ясно.

Я протянула ему синюю ягоду, которую он молча сунул в рот. Разжевал. Задумался. И сам потянулся за следующей.

Нет, будем верить, что малина не ядовита.

– Слушай, – я почесала кота за ухом, и тот заурчал.

Как живой получился! Вот не даром я двое суток без сна провела, все вспомнила, чему учили, а чему не успели, сама дошла.

– А как ты его вообще…

– Н-на них м-магия с-слабо д-действует. П-пришлось р-руками шею л-ломать…

Руками? Как-то не выглядел Эль способным на этакое зверство.

– И где тебя такому научили?

Ухо нервно дернулось.

– Н-на границе. Я там д-два г-года п-провел…

Побег малины нежно прилег на эльфово колено, и в венчике листьев показалась ягода. Вот подхалим… это я про малину. А еще сторожевая.

– И как оно?

Я про границу всякого слышала, но сама и из города выезжала нечасто.

– Хорошо… – он прикрыл глаза и добавил. – Очень хорошо… там мамы не было.

Он замолчал. И я ни о чем не спрашивала. Оно мне надо, влезать в чужие проблемы, когда своих с избытком?

– Я п-посижу н-немного?

– Посиди.

Лавки мне не жалко. Цикад тоже. И малины хватит на двоих… в конце концов, малина на двоих – это еще ничего не значит.

Жизнь – тоска.

В посмертии тоже ничего хорошего. Я дернула ногой, и челюсти упыря громко клацнули, ухватив лишь воздух. Он же, кувыркнувшись, неловко приземлился на моховую подушку и заскулил.

Ночь.

Романтика, мать ее… полная луна зависла над кладбищем. И старые памятники гляделись в ней этакими уродливыми осколками костей. Упырь завозился, и вой его сделался громче, появились в нем жалобные нотки. Он обошел дерево по кругу.

И еще раз.

И увлекшись, быстро потрусил по собственному следу. Да уж, интеллектом упыри не блещут. На мое счастье. Я поерзала, устраиваясь поудобней в развилке. Ночь обещала быть долгой.

Сама виновата, поверила, старосте. Мол, закныши завелись, бедокурят. Всего-то и надобно, погонять чутка, чтоб убрались с кладбища. А то могилки копают, цветочки разбрасывают и пугают приличных вдов.

Вздох мой заставил упыря остановиться.

Тощий какой.

Недавно вылупился, стало быть. Вон, и остатки одежды сохранились. Приличным человеком был при жизни. Наверное. Тут уж никак не угадаешь, и вообще, как по мне, прежде чем закапывать покойника, разумно ему голову отрезать. Или, на худой конец, кол осиновый в грудь вогнать.