Кондотьер Богданов - Анатолий Дроздов Страница 14

Вначале он объявился в Плескове. Молодой, родовитый литвин, изгнанный из родных земель в ходе княжеской распри. Так он сам поведал. Престарелый Довмонт с радостью принял гостя. В изгое он увидел себя, некогда вот так же искавшего приют. Довмонт стал восприемником Казимира при крещении, нарек его Алексеем и с удовольствием принял просьбу крестника поспособствовать женитьбе. Сборский посадник Андрей, младший сын муромского князя, имел красавицу-дочь, единственное и любимое чадо. Казимир сказал Довмонту, что наслышан о ее красе, Довмонт не возражал. Андрей был немолод, хворал, дать ему зятя, готового стоять насмерть за новую родину, – что может быть лучше? К Андрею послали вестника, следом выехал жених с дружиной. Сам Довмонт не поехал – недужилось, князь ветх годами. Все шло по задуманному, но в Сборске случилась заминка. Жених не понравился невесте и тестю. Казимир был высок и хорош собой, но на пиру поссорился с Андреем. Говорили, что жених, выпив, стал хвалить орден и его ландмейстера, а Андрей немцев не жаловал – много крови пролили. Кметы Андрея опознали средь воинов Казимира тех, кто сражался с ними на стороне ордена, и сотник Данило, имевший виды на княжну, сообщил это князю. Княжне Евпраксии жених показался скользким и лживым. Князь Андрей не хотел ссоры с Довмонтом. Позвал Казимира к себе, велел подать меду и еды… О чем говорили наедине два князя, никто не знал – посторонних за столом не было. В тот же день князь Андрей умер. После разговора с гостем ему занедужилось, пошел в опочивальню. Нашли его там уже холодного. Дочь князя обвинила в этой смерти литвина. Дескать, опоил князя, подсыпал зелья в чару. Послухов не было, розыск не учиняли. Гостей вышибли за стены и затворили ворота.

Открыть их пришлось – и вскоре. Довмонт показал нрав. Казимир вернулся с грамотой, утверждавшей его посадником в Сборске, а княжне на словах было велено передать следующее. Быть ей женою князя Казимира, в святом крещении Алексея, или не быть – решать Довмонту. После смерти Андрея он ей отец. По истечении сорока дней траура – свадьба. Откажется – дорога в монастырь. И пусть не едет в Плесков жаловаться. Князю до ослушницы дела нет.

Евпраксия ослушалась. Тут бы Казимиру обрадоваться, отправить строптивую в монастырь, но жених этого не сделал. Говорили, влюбился. Не мудрено – в такую-то красавицу! Евпраксию посадили под замок, а зароптавший Сборск усмиряли беспощадно. Тех, кто громко хулил Казимира, хватали, били плетьми и бросали в поруб. Розыском и казнями занимался Жидята, ставший в Сборске полным хозяином. Двое горожан умерли от побоев, и город притих. Зато стал пустеть. Из городских стен и посада потянулись повозки, увозя семьи и нажитое. Поначалу им не мешали, но потом стали перенимать и заставлять ворочаться. Город мог остаться без жителей! В этой замятне случилось непредвиденное: Евпраксия сбежала.

Прослужив ордену несколько лет (в Плескове о том не ведали), Казимир ничему не научился. Братья умели охранять узников. В подвалах вешали на железные петли дубовые двери, ставили верную стражу, заковывали непокорных в цепи. Евпраксию просто заперли в хоромах, оставив для услужения девку. Княжна из хором выйти не могла, зато девка – запросто. Она и снеслась с Данилой.

Став посадником в Сборске, Казимир принял под начало его дружину. Привыкнув к орденским порядкам, литвин не сомневался: кметы будут послушны. В ордене менялись магистры и ландмейстеры, что не сказывалось на верности слуг. Им ведь платят! Но это была русская дружина… Кметы Данилы не участвовали в казнях, Казимир не приневоливал – хватало Жидяты с его псами. Люд Сборска это приметил и сделал выводы. Невозможно вовлечь в заговор сотню людей, чтоб о том никто не прознал, однако Казимира не упредили. В одно утро стражу у дверей Евпраксии нашли связанной, а сама княжна исчезла. С княжной ушла сотня Данилы, а с ней – немало люда из города и посада. Как это можно сделать, никого не потревожив, было непонятно, но случилось. Ворота Сборска стояли распахнутыми, княжны и людей ее след простыл.

Над молодым князем потешался весь Сборск. Кметам Жидяты хохотали в лицо. Растерянные люди сотника даже не помышляли кого-то схватить. Казимир опомнился быстро. Ворота закрыли, в Венден ускакал гонец. Он вернулся через десять дней – вместе с ротой Конрада.

Суровые наемники мгновенно навели порядок. Они никого не хватали и не били. Этим занимались люди Жидяты. Латники встали у ворот, на стенах, на улицах и площадях. Город мгновенно притих. Понял: это не ссора нового князя с дочкой прежнего, нечто большее. Измена. Однако было поздно. Вход и выход в город и из города перекрыли, сообщить Довмонту о случившемся не получалось. Да поверит ли Довмонт? Кто даст веру стороннику непокорной княжны? Город погрузился в отчаяние.

Именно тогда возникла, облетев Сборск и окрестности, легенда о богатыре Богдане. Говорили: не сегодня завтра прилетит он на большой птице. Рухнут перед ним ворота, Богдан беспрепятственно войдет в город и возложит руку свою на изменника с подручными. Ждать Богдана следует со дня на день и не бояться: добрых сердцем богатырь не тронет. А вот изменников ждет суровая кара – висеть им на стенах города. Люди Жидяты не знали покоя, ведя розыск источников слуха, но ничего узнать не смогли. Дескать, сказал о том отроковице некий ведун, коего отроковица встретила в лесу, а она уж и разнесла. Но где тот ведун, где отроковица – неведомо. Потеряв терпение, Казимир отрядил Жидяту с кметами в лес, где, по преданию, обитал ведун – сыскать и доставить. Вот Жидята и сыскал…

Конрад проведал эту историю из самого надежного источника – от женщины. Первый день в Сборске он провел в хлопотах. Следовало разместить роту в не страдавшем избытком места городе, позаботиться о лошадях (они едва не загнали их в бешеной скачке), договориться о кормах и довольствии. Распоряжаясь в княжьем дворе, он слышал шум. Кричала женщина. Громко, требовательно и угрожающе. Конрад пошел к воротам. У входа наседала на стражу баба, сердитая, с раскрасневшимся лицом. Двое латников сдерживали напор.

– Чего хочет? – спросил Конрад случившегося рядом кмета.

– Трех немцев на постой дали, – громко ответил кмет. – Говорит: много! Для такой в самый раз – одному не объездить! – Кмет загоготал.

– Чтоб ты сдох, уд жеребий! – набросилась баба на кмета. – Заткни пасть свою псиную! Я честная вдова, а не какая-то блядь!..

Кмет потянулся к сабле, но Конрад перехватил руку и сделал знак женщине: «Идем!» Та подчинилась.

Ульяна (так звали вдову) жила у самых ворот, рядом с караульной избой и неподалеку от конюшни. Конрад с первого взгляда определил выгоду расположения. Избенка у вдовы оказалась неказистой, но чистой, троим в ней и вправду тесно. В доме приятно пахло свежеиспеченным хлебом.

– Переведи людей в другой дом! – велел Конрад сопровождавшему его солдату. – И принеси мои вещи – здесь поселюсь!

– Капитану отвели место в хоромах! – удивился солдат.

– Далеко от караулки! – сказал Конрад. – Несите!

– Я здесь жить! – сказал он бабе. – Один. Другой уходить. – Конрад понимал по-русски гораздо лучше, чем говорил.

– Гляди ты, не немец! – удивилась Ульяна. – По-нашему говорит!

Конец ознакомительного фрагмента