Возвращение милорда - Екатерина Федорова Страница 14

– Только это займет времени побольше, чем овсяные котлеты. Ты уж извини.

Клоти подскочила на табуретке и торопливо ответила:

– Ничего-ничего, сэр Сериога, я подожду. Даже с удовольствием подожду. Говорят, чем дольше блюдо парится, тем быстрее потом в желудок проваливается. Э-э… А ты пока ответствуй, сэр Сериога, как поживал тут без меня?

– Неважно поживал, честно говоря, – быстро пробормотал Серега, утыкая взгляд в раковину с глазастой картошкой.

– Ну вот и рассказывай.

– Не хотелось бы свои заботы…

– У соратников заботы общие, – немного сердито рявкнула леди Клотильда. – И помни, что я тебя вижу как на ладони. У тебя на простодуш… то есть на твоем благородном лице все крупными буквами написано– когда врешь и сколько. Так что давай повествуй все до последнего, герцог. Разгребем совместно, а там, глядишь, и на родину, в Светлую Нибелунгию…

Герослав Де Лабри, бывший когда-то герцогом де Лабри в восьмом поколении, но по превратности судьбы ставший лисом-оборотнем в первом, безмолвно стоял у деревенской околицы. Путь ему преграждал только хлипенький заборчик из редко набранных тощих жердей. Таким заборчиком были перегорожены –оба конца единственной улочки, которая, собственно, и составляла всю эту деревеньку, одно из многочисленных владений нынешнего герцога Де Лабри, пребывавшего на сегодня в нетях. Вспомнив о пропавшем молодом герцоге, Герослав на мгновение отвлекся, но тут же вернулся к реальности. И снова скользнул придирчивым взглядом по деревеньке, притаившейся в темном тесном лесном распадке. На первый взгляд все было в порядке. Собаки не лаяли по дворам, куры не квохтали… Деревенька лежала перед ним россыпью мутных бледных огоньков, едва заметных на черном бархате ночной мглы. Тихая и безмолвная в эту позднюю пору.

Нос дорисовал Герославу всю картину. В одном из ближайших дворов по левую руку недавно отелилась корова – ветерок доносил запахи крови и последа, а также начинающего подступать к вымени молозива. Что еще? Куры в деревне все как одна были здоровы (куроед ты, ухмыльнулся про себя Герослав, лис-оборотень почти со столетним стажем).

Он произнес положенное Слово Приветствия, едва приблизившись к деревеньке. Вот почему молчали собаки, хоть и ощущали его лисий запах, мешающийся с еще более сильным запахом наполовину человеческого тела. Слово Приветствия, на деле бывшее не словом, а комбинацией звуков, неслышимых уху, и запаха, обязывало всю Животную Родню воспринимать своего Старшего Брата и оборотня как должное. И не выдавать его присутствия людям.

Но сколько можно размышлять и обдумывать, как выполнить то, что предстояло сделать в этой деревеньке? Герослав легко перемахнул пусть и через хли-пенькую, зато высокую ограду – для этого ему даже не пришлось перебираться в свою лисью ипостась, поскольку и человеческое его тело двигалось и действовало за гранью возможного для обычного человека. На ноги оборотень приземлился совершенно беззвучно и направился к стоявшей у самой деревенской ограды развалюхе, обозначенной во тьме блеклым сиянием в единственном подслеповатом пятачке оконца, затянутого бычьим пузырем. Собаки в ближайших конурах тревожно завозились. Но опять-таки промолчали, потому что Князь двуликих детей ночи испустил в придачу к уже произнесенному Слову Приветствия еще и Слово Просьбы, теперь уже полностью беззвучное. Кровь и плоть животного мира подчинялась Слову Просьбы как приказу, не считая, само собой разумеется, тех случаев, когда в крови этой кипел азарт охоты, а плоть настойчиво требовала себе пищи. Голодное брюхо к любой просьбе глухо…

Но сейчас его Просьбе все благоприятствовало: собаки в деревне были более или менее сыты и отнеслись к ней со всевозможным уважением. Герослав перевалил за забор и вступил под сень небольшого крылечка, крытого перепревшей соломой. Запах остро отдавался в ноздрях – горечью и влажной гнильцой. Ступил он на крыльцо беспрепятственно, ибо шавка, жившая в этом дворе, также уважила Слово Просьбы Князя ночи. Оборотень трехнул костяшками пальцев по дощатой двери, усиленной, судя по ответному звуку, двумя-тремя деревянными слегами с внутренней стороны, и отстраненно подумал, что у хозяина этой развалюхи узнать о странностях, творящихся в последнее время на землях герцогства Де Лабри, будет сложновато. Хозяин небогат, раз крышу кроет не черепицей, а соломой – и ту уже года три как не менял, а у бедного крестьянина язык развязывается куда хуже, чем у зажиточного. Ну, в крайнем случае придется денежку метнуть, что дивно способствует развязыванию любых языков…

Хозяева не отозвались на стук с первого раза, и он трехнул в дверь посильнее, невольно сморщившись от легкого саднящего ощущения на сгибах суставов. И почти тут же уловил за дверью целенаправленный топот грузных и донельзя уверенных в себе шагов. Ага, сказал сам себе Герослав, хозяин наверняка из тех типов, которые почитают себя настоящими мужчинами, кое-как и не в полную силу выполняющими тяжкую крестьянскую работу по собственному наделу, попутно при каждом удобном случае попивая горячительные напитки, после чего с азартом поколачивая жен. Покопайся в прошлом такого типа, и наверняка сыщется не слишком удачная служба в замке у местного лэрда, куда он сбежал от тягот жизни обычного смерда, а затем был выгнан с позором или за пьянку, или за воровство у собственных же товарищей… Однако этот факт и он, и его односельчане теперь тщательно замалчивают, а на сельских праздествах такие исправно играют роль деревенских заводил и своих в доску рубах-парней для любого, кому потребуются дружки-собутыльники. И в таких условиях, конечно, не до того, чтобы перестелить солому на крыше – опчество требует, медовая бражка каждый день у сотоварищей киснет…

В сенцах дорожка шагов на мгновение прервалась, по бревенчатой стене что-то скребнуло. Похоже, лезвие оружия. Значит, точно был на службе у какого-нибудь лэрда и даже умудрился стащить оттуда табельное вооружение. Герослав растянул губы в понимающей усмешке. Ага, все правильно – хозяин дома решил грудью встретить опасность. В затерянной в лесах деревне стук в дверь после заката, да еще и при угрюмо молчащих псах, означает, что в дверь стучит не простой человек. Слишком близок лес, слишком далеки крепости со жрецами Единого, которых всякая нечисть да странные люди обходят стороной – не в пример такой вот мелкой деревне.

Шаги не очень-то торопились к двери, вот запнулись где-то неподалеку от порога – и вновь прозвучал чуть слышный скрежет боевого железа по трухлявому дереву. Кажется, в руках у хозяина был топор. Пока что лезвием вниз. Герослав еще раз чуть заметно ухмыльнулся. Что ж, по крайней мере, хозяин не трусоват. За свою долгую жизнь – сначала человеком, а потом и оборотнем – он встречал немало храбрецов, которые вперед себя выпускали жен, а сами выглядывали из-за женских спин, собираясь дать оттуда мощный отпор…

– Хто? – не слишком дружелюбно спросили из-за дощатой двери.

– Человек. Прохожий, – разборчиво ответил Герослав, стараясь, чтобы голос прозвучал помягче и поприветливей. Авось и подействует…

– Ага, человек, – согласился голос с издевкой. – А я Крым Метакский [7]!