Последний инженер - Евгения Мелемина Страница 14

Карага немного пострадал – по большей части от скуки, и раз и навсегда зарекся связывать себя брачными узами и прочими видами уз.

Приобретенная привычка испытывать неприязнь к тем, кто был ему близок, помогла ему легче перенести потерю зарядного устройства. Ему было неприятно осознавать, что Юга окончательно погибла, но не было больно, как если бы разрывалась живая, словно нерв, нить близкой связи, и все-таки его привязанности хватило на то, чтобы защитить Югу от экспериментов Эвила.

«Трактат о сути бесконечных изменений» в великолепном переплете, кожаном и с золотым тиснением, был настольной книгой Джона Доу. Трактат лежал на самом видном месте, его окружали статьи и вырезки, маленькие брошюры и книжечки: «Меха-пропаганда», «О тайной сущности меха», «Религия и меха», «Дышать или жить?».

Последнюю книжечку Джон вынул из стопки и раскрыл на середине: «…и принимая за необходимость поддерживать в живом организме процесс дыхания и сердцебиения и почитая их за жизнь, совершено было первое и страшнейшее преступление против человечества, поскольку это уничтожило саму значимость духовного и нравственного наполнения личности, искры…»

Книжка захлопнулась, Джон отложил томик и тонкими сухими пальцами подобрал со стола газетную вырезку.

«Человек создан по образу и подобию Бога нашего и имеет внутри себя искру Его, а изменяя свое естество и заменяя его механизмами, превращается в дьявольскую поделку, лишаясь и искры, и любви Отца нашего…»

В десять часов утра пошел дождь. К этому времени Джон внимательнейшим образом прочитал все заметки и подчеркнутые в книгах абзацы и успел ознакомиться со свежими новостями: на площадь Белого вокзала люди намереваются явиться со свечами и цветами, а погибшим при крушении Вертикали «Шершням» установят памятный камень.

Вертикаль пала под мощным натиском меха-террориста, он же предположительно является причиной ряда катастроф, произошедших в последние три месяца.

На юге города, в Карлицах, был избит молодой человек. Он получил травмы, несовместимые с жизнью, и скончался два часа назад. Подозреваемые задержаны, известно, что мотивом для убийства стало расхождение во взглядах на меха-вопрос.

«Он признался, что не видит в меха ничего плохого, – прокомментировал один из задержанных. – Мы просто заступились за погибших в катастрофах людей».

С огромным интересом Джон выслушал диалог эксперта в области утерянных технологий, господина Пека, и маленькой журналистки, задававшей уйму вопросов. Маленькая журналистка торопилась:

– Какую оценку вы можете дать действиям меха-террориста? Кем он может быть? Какие цели он преследует?

Господин Пек, пожилой мужчина с розовым лицом и скудной козлиной бородкой, отвечал неспешно, наслаждаясь своей значимостью:

– Ну он… явно из военных моделей. Скорее всего модель тяжелого пехотинца – их конфигурация позволяла совершать подобные разрушения и разламывать поезда, бронетехнику и прочие… незыблемости.

– Мы узнаем его на улице, если увидим? Сможем понять, что это меха, а не человек?

Эксперт смешался и подергал себя за бородку.

– Знаете, – осторожно начал он, – я бы не стал говорить о внешних особенностях и различиях.

– Почему?

Джон наклонил голову. Журналистка ему не нравилась.

– Потому что, – сказал эксперт, – потому что стоит мне дать описание, как погибнут тысячи невинных людей, имеющих несчастье отличаться теми же признаками. Их просто разорвут на улицах.

– И все-таки? – настаивала журналистка. – Они большие? Высокие? Из них торчат провода?

Эксперт был в смятении. Журналистка, ожидая ответа, переступала с ноги на ногу.

– У них зеленая кожа, – подсказал Джон эксперту.

Тот, отделенный от Джона экраном и десятками километров, подсказки, конечно, услышать не мог, и ответил иначе:

– Между меха и людьми никогда не было мира, – осторожно начал он, – но после Великого меха-уничтожения установился хрупкий, но нейтралитет, и я бы хотел, чтобы он оставался и впредь, и пока нет официального обвинения меха-террористу, я не хочу делать скоропалительных выводов. Я даже не уверен, что армс-меха все еще существуют, потому что они были первейшей целью уничтожения. Также известно, что меха не могут существовать без партнера – зарядного устройства, а у существа, за которым охотились «Шершни», никакого партнера не было. Это мог быть просто запуганный человек, не сумевший объяснить свое присутствие на вокзале.

– А Вертикаль упала сама?

– Ей много лет.

Журналистка потеряла к эксперту всякий интерес и кинулась вдруг к другому человеку. Этот человек только что вылез из машины, остановившейся у площади Белого вокзала. На нем была черная с желтым форма, а в руке зажат ремешок болтающегося шлема.

– Подождите! – закричала журналистка, а камера запрыгала за ней. – Вы?.. пару слов!

Она нагнала его и сунула микрофон в лицо.

– Пару слов, капитан Ледчек. Что вы почувствовали, узнав о гибели ваших товарищей?

Дюк Ледчек хмуро глянул в камеру, потом посмотрел на макушку маленькой журналистки, сплюнул в сторону и побрел прочь.

Джон выключил телевизор, отбросил от себя плед и диванную подушку, с помощью которых пытался уснуть. Плед упал на замусоренный пол.

Почему Белый вокзал? Наверное, потому, что поезда заполнены людьми, а не бездомными.

Сейчас безопаснее всего в Варварцах, Копейне, Стрелице – сплошь промышленных районах, лишившихся своего назначения и ставших прибежищем огромного количества бездомных. Пустынное метро под огромными ангарами, кирпичными заборами, бетонными коробками складов и гигантскими многокорпусными заводскими зданиями. Жилые дома – жалкие коробочки, заполненные мразью, дрянью и рванью. Прежде домишки были заселены рабочими, но часть их погибла во время бунтов, а другая часть убралась с глаз подальше и постаралась забыть о своей профессии.

Было когда-то жаркое времечко, когда признание себя рабочим завода равнялось самоубийству, и неважно, что производилось на том заводе: ткани, игрушки или вышитые абажуры для ламп.

Производство поработило человечество, и потому Производство было остановлено и догнивало теперь в развалинах, воняющих мочой и сырой цементной пылью.

Джон одевался медленно. Долго и старательно натягивал черную водолазку, выглаженные брюки. Нацепил узковатый в плечах бархатный зеленый пиджак и повязал шейный платочек.

Инструменты хранились в потертом, но очень благородном чемоданчике искусственной кожи. Раньше был другой чемоданчик, крокодиловой кожи, и он был намного удобнее, но сильно смущал клиентов, большинство из которых являлись ярыми борцами за чистоту и нетронутость окружающей среды.

Как ни тянуло Джона на встречу с богом, нужно было сначала справиться с работой в другом конце города.