Mon Agent - Андрей М. Мелехов Страница 14

Но вернёмся к неведомо откуда взявшемуся крысу под номером «666В». Помимо истории с загадочным появлением в тщательно запертой клетке, Учёного ещё при первой встрече с животным неприятно поразило выражение его глаз. И не потому, что глаза эти были прозрачно-розовыми, как, впрочем, и положено альбиносам. И не потому, что пегий обладатель голого хвоста, казалось, не испугался, а даже как будто ожидал человека в белом комбинезоне. Нет, неприятное чувство было связано с тем, как эти самые красные глазёнки обречённого на опыты грызуна смотрели на генетика. Если бы Учёный был более впечатлительным или курил те же сигареты, что и смотритель зверинца, он мог бы поклясться, что чёртов зверёк смотрел на него с иронией хорошо знающего жизнь человека. В этих розовых крысиных глазах светилась мудрость того, кто знал всё не только о расписании кормёжки в Центре, но и о появлении звёзд, возникновении человеческой расы, египетских пирамидах, иудейских скрижалях и, наконец, о прошлом самого Учёного. Кто ведал и о ранимом эго несчастного маленького вундеркинда, и о его зависти к гораздо менее умным, но значительно более удачливым товарищам. Кто слышал о не удавшихся отношениях с женщинами, никак не желавшими увидеть будущего благодетеля человечества в невзрачном и чудовищно самолюбивом подростке со впалой грудью. В общем, чёртов крыс смотрел на него так, как будто вкусил от плодов Древа Познания и побывал там, где не доводилось бывать смертным. Учёный пока не знал, что феноменальная интуиция не подвела его и в этот раз и что обитатель клетки у вытяжного шкафа действительно был в состоянии рассказать на прекрасном английском (а также на пяти дюжинах других языков, включая арамейский, русский и санскрит) о прекрасном мире, озарённом зелёным светом Альфы Центавра, и о мраморных подземельях под ним, лишённых огрызков, окурков и, что самое интересное, крыс. Последнее, во всяком случае, было верно до сравнительно недавнего появления в Эдеме самого пегого обладателя умных глаз и его симпатичной супруги по имени Сюзанна.

Сравнительно недалеко от Лондона имеется примечательное и всемирно известное место, которое называют Стоунхендж. С виду это не совсем ровный круг из нескольких каменных перекладин. Многотонные камни, взгроможденные друг на друга неведомой силой многие тысячи лет назад — возможно, во время ледникового периода или даже раньше, — всегда вызывали естественное любопытство как у местных жителей, так и у многочисленных приезжих. До сих пор никто не знает точно, каким образом и зачем древние кельты применили свои несомненные инженерные способности таким экстравагантным образом. Являлся ли Стоунхендж храмом и местом человеческих жертвоприношений? Или он был задуман как астрономическая обсерватория? Или, как считают любители совсем уж невероятных теорий, этот загадочный объект на самом деле является порталом для сообщения между различными мирами и измерениями?

Так или иначе, в тёплую июньскую ночь начала XXI века страдающий от бессонницы местный житель или проезжающий по соседней дороге автомобилист мог заметить яркое свечение, появившееся в районе древнего сооружения примерно в два часа пополуночи. Свечение было интенсивным, сопровождалось шипением и другими странными звуками, напоминавшими полёт сверхзвукового самолета. Даже если бы действительно нашелся свидетель ночного происшествия, он бы, наверное, счёл его интересным, но всё же далеко не экстраординарным. Ведь ночные съемки культового объекта телевизионщиками, делающими ещё один «документальный» фильм о ведьмах, загробной жизни или инопланетных пришельцах, давно перестали удивлять жителей соседних городков. Точно так же никто не удивляется ночному освещению пирамид Гизы или мавзолея Ленина в Москве. Итак, упомянутое свечение появилось внезапно и так же внезапно пропало. Крупная и мелкая мошкара со всей округи, устремившаяся было на яркое пятно, недоумённо зависла, а потом, жужжа, и пища и тоненько попискивая, разлетелась долбить тупыми хитиновыми головками амбарные фонари и автомобильные фары. Несколько сотен местных комарих, круживших в тот момент над Стоунхенджем, всё же были возбуждены запахом, который их генетическая память немедленно связала с пищей. И действительно, человеческая фигура, непонятно откуда взявшаяся внутри тёмного каменного круга, должна была содержать несколько литров восхитительной, тёплой и питательной крови.

Но когда комарихи, спикировавшие на открытые участки кожи незнакомца, попробовали проткнуть её иглообразными хоботками, им пришлось тут же ретироваться. С возмущённым пронзительным писком, предупреждающим подлетающие полки соратниц о некачественном продукте, они резко брали в сторону, спеша промыть систему чем-то более свежим и аппетитным. Человек, ненадолго ставший объектом неудавшейся воздушной атаки, терпеливо выждал с полминуты, пока насекомые убедились в том, что им здесь делать нечего, и лишь потом покинул очерченные рядами каменных перекладин пределы Стоунхенджа. В неясном свете неполной луны можно было разглядеть, что человеку под шестьдесят и что у него выдубленное солнцем и пустыней худое лицо обитателя берегов Красного моря. Одет он был тоже вполне по-восточному: в простую льняную чалму, грубый чёрный плащ, под которым виднелись средневекового фасона рубаха, брюки и мягкие сапоги из верблюжьей кожи. Если бы незнакомец встретился несколько западнее, ближе к побережью, то местная полиция могла бы принять его за ещё одного нелегального иммигранта с Ближнего Востока, выбравшегося из ржавых недр парохода с либерийским флагом, китайским капитаном, украинской командой и огромными норвежскими крысами.

«Нелегал» с удовольствием потянулся, задрал голову, с радостным удивлением посмотрел на звёзды и весело сказал что-то на арабском. После чего взвалил на плечо потёртую кожаную сумку-мешок, в которой задребезжало нечто вроде пустой кастрюли, и бодро направился вниз — к дороге, ведущей на юг, в Лондон. При ходьбе он слегка наклонялся вперёд, как будто очень торопился и пытался обогнать самого себя. Пожилой араб, очевидно, привык к длительным прогулкам на свежем воздухе, так как успел отмахать с десяток миль, пока уже на рассвете его не подобрал большой грузовик с сердобольным водителем-иракцем. Тот ещё помнил своего отца-пастуха в такой же до боли похожей одежде и с такой же широкой походкой жителя бескрайней пустыни. Незадолго до того, как «нелегал» из Стоунхенджа сел в кабину машины, автоматическая телекамера, висевшая на мачте неподалёку, бесстрастно зафиксировала его фигуру, совершающую утреннюю молитву, и отправила изображение в один из многих банков данных, принадлежащих правительственным учреждениям и частным компаниям. Никто на Земле пока не мог даже предположить, что нечёткое изображение беженца, распростёртого на потрёпанном коврике по направлению и к Мекке, вскоре вызовет такой переполох.

* * *

Когда образ совершающего молитву мусульманина достиг полицейского компьютера, встроенные в его программное обеспечение алгоритмы — определители внештатных ситуаций решили вывести изображение бородатого «нелегала» на дисплей дежурного. Тот заканчивал свою ночную смену в почерневшем от дизельных испарений уродливом здании, напоминающем американское посольство. Дежурный — с красными глазами, кофейной изжогой и отвратительным табачным привкусом во рту — в очередной раз размышлял о необходимости расстаться как с этой вредной привычкой, так, заодно, и с самой государственной службой. Правда, полицейский подозревал, что эта попытка переосмыслить жизнь и заняться самосовершенствованием окажется такой же безрезультатной, как и все остальные. Что ж, по крайней мере, смена подходила к концу, к его приходу домой жена должна уйти на работу и можно будет выпить и поспать. Вечером же предстоял просмотр футбольного матча в местном пабе в компании похожих на него как две капли воды друзей-собутыльников. Его глаза — болезненные после бессонной ночи, с трудом выглядывающие из пористых одутловатых щёк, — равнодушно скользнули по картинке с изображением ещё одного нелегального иммигранта. Ничего, кроме привычного раздражения по отношению к этим лезущим, как тараканы из щелей, уроженцам третьего мира, он не испытывал. И уж, разумеется, не собирался тратить своё время после завершения смены на заполнение рапорта об очередном нацмене, решившем помолиться на обочине автотрассы. Если бы полицейский оказался чуть-чуть повнимательнее, он бы обратил внимание на поразительное сходство между молившимся стариком и портретом бородатого человека на стене. Портрет был из числа тех, что сопровождаются надписью, настойчиво рекомендующей сообщить в полицию в случае встречи с данным индивидуумом. Особенность фото на стене заключалась в том, что надпись также сообщала о сумме в несколько десятков миллионов долларов, которую Федеральное Бюро Расследований США готово было выплатить за любую информацию, ведущую к аресту или уничтожению изображённого. Но дежурный полицейский Её Величества был уставшим, ленивым и не очень сообразительным. А потому он просто проигнорировал единственный шанс сделать хоть что-нибудь заметное в своей тускло тлеющей жизни и направился домой — лечить изжогу стаканом дешёвого виски и яичницей размером с футбольное поле.