Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади Страница 145

– Лучший способ избавиться от страха – рассказать правду. Не думаю, что члены комиссии осудят вас. Ну а я, со своей стороны, сделаю всё, чтобы имена заговорщиков держались в тайне.

– А вдруг мой прадед ни в чём не виноват?

– Вы в это верите?

Кангушар опустил голову:

– Нет.

Адэр щелчком пальцев подозвал Парня и, поглаживая его по холке, пошагал по аллее.

***

Осень в Грасс-дэ-море называли раздорожицей. Ненастье, зависнув над землей на долгие недели, превращало просёлочные дороги в жуткое месиво, и жизнь страны останавливалась подобно телеге, застрявшей в грязи.

Нынешняя осень была щедра на солнце; редкие попытки напугать ливнями и грозами заканчивались неудачей. Золотая пора года преподнесла ещё один сюрприз – деревья обнажились за одну ночь. Стремительный листопад укрыл землю разноцветным мягким ковром.

Глядя на раздавшийся простор, ранее сжатый густыми кронами деревьев, Адэр водил пальцами по спинке каменной скамьи. Выпуклые бабочки и пчёлы, высеченные завитки. Эту скамью упоминал в своей тетради слепой летописец. Эту скамью Адэр видел на одной из картин, найденных в тайнике под дворцом. Мальчик в бархатном костюмчике. В глазах смесь тоски и надежды. На сиденье букетик сиреневых цветов.

Врождённая наблюдательность подсказала Адэру, что ребёнок не позировал. Он оказался в саду по другой причине, а тут как назло художник. Портретист, вероятнее всего, догадывался, кого высматривает наследный принц – недаром букетик был выписан с особой тщательностью. А летописец знал точно, кого ждал Зерван Грасс.

Ознакомившись с расшифровкой первой страницы из тетрадки с таинственным названием «Первый святой свидетель», Адэр засомневался: не выдумка ли это? Но сегодня увидел скамью, засыпанную яркими листьями, и перед внутренним взором возникли сначала сиреневые цветы, а потом портрет маленького Зервана. Свидетельства очевидцев – словесное и визуальное – совпали. Похоже, святой свидетель пока что не врёт.

Адэр уселся на скамье поудобнее и покатал ногой мячик. Зря нёс. Парень отказался играть. Развесив уши, обнюхивал кусты и стволы деревьев, словно хотел разобраться, что произошло с ними ночью. Иногда плюхался на листву, как на перину, и подолгу смотрел в небо, испещрённое голыми ветками. Теперь зверь и вовсе сомкнул веки, закрыв морду лапой.

Послышались тяжёлые шаги. Сбоку, с кустика вспорхнула стайка пичуг. Парень продолжал предаваться звериным грёзам.

– Ваше Величество, – прозвучал голос охранителя. – К вам герцог Кангушар.

Адэр посмотрел через плечо. Герцог – как всегда одетый с иголочки, с безупречно уложенными волосами – обошёл скамью и склонил голову. После их встречи прошло две недели. Неужели удалось расшифровать ещё страницу? Но нет… В этот раз председатель комиссии по установлению истины явился без сумки. Зашевелилась злость: какого чёрта ему надо?

Кангушар сел рядом с Адэром, поправил на коленях плащ, прихлопнул карманы, проверил, не сполз ли с шеи шёлковый шарф. Его неторопливые отточенные жесты и вовсе разозлили. Он ворует у правителя минуты отдыха, а в лице ни капли раскаяния.

– Зачем пожаловали, герцог?

– Мы нашли кости.

– Вы вскрыли могилу?

– Своими силами, без привлечения защитников. Мы не знаем, Зерван там лежит или кто-то другой. Не знаем, он один или с кем-то. Мы сняли слой земли, увидели человеческую кость и закопали. Мы должны были убедиться, что это на самом деле могила.

– Вы подозрительно быстро её нашли, – сказал Адэр, поставив ногу на мяч.

– Я?

– Вытерли пыль именно в том месте, где была надпись.

– Я знал, что она есть. Мы с отцом часто гуляли в этом парке. Это любимый парк моего деда. Дед показал надпись моему отцу. Отец показал мне.

– И ничего не заподозрили?

– В ней они видели другой смысл. Страну разрывали на части, мир рушился. «Покойтесь с миром» можно было сказать надеждам, мечтам, спокойствию.

Адэр положил руку на спинку скамьи, погладил пальцем бабочку:

– Как отнеслись члены комиссии к вашему рассказу о прадеде?

– Никак, Ваше Величество. Я им не признался.

– Надеетесь, что имя не всплывёт?

– Боюсь, что в тетради вообще не будет имён. Один Зерван. И нам придётся додумывать или искать другие свидетельства.

– А если всплывёт? – спросил Адэр и ударил по мячу носком ботинка.

Парень не пошевелился.

– Я просто уйду из комиссии, – ответил Кангушар.

– Значит, сбежите.

– Род Кангушаров служил семи королям. Мои предки вместе с династией Грассов создавали Грасс-дэ-мор. Если мне суждено извиняться за ошибку прадеда, я сделаю это перед королями.

– Извиняться не за что, – промолвил Адэр, запахнув на груди плащ. – Я ведь не извиняюсь за отца, а исправляю его ошибки.

Кангушар улыбнулся:

– Впервые слышу, чтобы кто-то говорил об ошибках Великого.

– Я некоронованный король отвергнутой страны. Мне можно.

Парень вскочил и, пригнув голову к земле, зарычал. Адэр оглянулся. В сопровождении охранителей по аллее топал Сибла. А ему-то что надо?

Остановившись на безопасном расстоянии, бывший Праведный Брат вытянул руки по швам:

– Мой правитель, у меня к вам очень важный разговор.

В Мадраби и близлежащих селениях дождь шёл неделю назад. А полы чёрного плаща Сиблы были покрыты серо-жёлтыми отметинами глины и грязи. Видимо, сектант пожаловал издалека и нигде подолгу не задерживался, чтобы постирать и высушить одежду.

Распрощавшись с Кангушаром, Адэр подозвал Парня и жестом приказал охранителям отойти.

– Мой правитель, – проговорил Сибла. – Я набрёл на странный город.

– Чем он странный?

– Там идеальный порядок.

Адэр только хмыкнул. И ведь не поспоришь. Благонравные города в Грасс-дэ-море редкость.

– Кругом чистота и тишина, – добавил Сибла.

– Ты к такому не привык?

– В том-то и дело, что привык. Я будто в Авраас вернулся.

– Авраас, – повторил Адэр, нахмурившись. – Думаешь, там заправляет секта?

– Если секта – то очень странная. Люди поодиночке не ходят, детей почти не видно. А если видно, то с кучей взрослых. Только стемнело, на улицах никого. Молитвенных домов нет. Один храм, но всё время закрытый.

– Как называется город?

– Рашор.

Название ни о чём не говорило.

– Охранительные участки есть?

– Есть, – ответил Сибла. – Стражей не видел, хотя в окнах свет горел.

– Что ты там делал?