Пагуба - Сергей Малицкий Страница 15

— Ты не подденешь меня, Мелит, — хмуро отозвался Квен. — И не потому, что тогда я командовал только ловчими. Ты же сам говоришь, что равных Сакува в схватках не было? Разве только немногие умельцы из клана Смерти, воины которого обучаются убийству с колыбели, могли бы перещеголять лучших воинов Сакува. Боюсь, если бы не их самоуверенность и не внезапность нападения, нам не хватило бы и двух тысяч гвардейцев, пусть даже они были бы обвешаны ружьями. К тому же ружье перезаряжается довольно долго, а лучник натягивает тетиву мгновенно. Из Сакува не могли управляться с луком только грудные младенцы и древние старухи.

— А среди вольных не могут скрываться выходцы из клана Зрячих? — наморщил лоб иша. — Из тех, кто покинул Текан задолго до того дня? Из тех, чей след затерялся давно?

— Исключено, — покачал головой Данкуй. — Я слежу за вольными почти десять лет, они держатся кланами и за речкой, но беглецов от Сакува там не было никогда. Зачем им было уходить за реку? Ведь Сакува не делились на арува и луззи. Самый грязный бедняк Сакува мог говорить с ураем Зрячих на равных. С уважением, но на равных.

— Какая мерзость, — шумно высморкался в платок урай Кастас.

— Значит, было девятьсот восемьдесят три Зрячих, — кивнул иша. — Что же, смотрителю были представлены девятьсот восемьдесят три пары ушей?

— Девятьсот тридцать три, — отозвался Квен. — Гвардейцев Сакува поместили на погребальный костер с ушами. Но почти все девятьсот тридцать три пары отрезались у меня на глазах.

— Кроме? — насторожился иша.

— Кроме тех, кто был убит вне стен Харкиса, — пояснил воевода. — Правда, те, кто оказался в отъезде, были потом доставлены на развалины Харкиса, убиты и разделаны у меня на глазах, но тем самым беглецам пришлось расстаться с ушами на предзимнем перевале, к тому же старшина стражи Харкиса перед смертью бросился вместе с внуком урая Сакува в пропасть.

— И? — потребовал продолжения рассказа иша.

— Я уже докладывал эту историю в подробностях, — опустил взгляд Квен, — но могу повторить ее столько раз, сколько потребуется. Беглецов было шестеро. Перед смертью дочь урая Харкиса, которая стояла с обнаженным мечом на лестнице перед нами, приказала последним воинам спасать ее сына. Мы стояли с ней лицом к лицу, она чертовски хорошо владела мечом, положила немало наших. Нас было десятеро на той лестнице против бешеной бабы, десятка Зрячих и крохотного мальчишки, которого Далугаеш успел ранить, лицо ребенка было залито кровью.

— Точно так, — прогудел старшина ловчих, — я рассек ему лоб, руку и грудь, но убить не сумел. Его мать, без сомнения, была одной из лучших фехтовальщиц Сакува, она оттеснила меня. Да и мальчишка довольно ловко отмахивался кинжалом.

— Мы использовали последние заряды, чтобы убить дочь урая, но не смогли сразу последовать за беглецами, потому как схватка еще не закончилась, — продолжил рассказ воевода. — Трое воинов Сакува остались сражаться за ее тело и забрали за собой еще шестерых наших. Но едва нам удалось справиться с ними, я отправил за беглецами лучших ловчих. Они преследовали их несколько дней и настигли на подходе к перевалу. Но даже и в последней схватке воины Сакува остались верны себе. Уже раненные залпом из ружей, они ринулись в бой и убили большую часть преследователей. Но погибли и сами. Как я уже говорил, старшина Сакува бросился с обрыва вместе с маленьким седоком. Четверо Сакува погибли с мечами в руках. Ловчие отрезали уши четверке, сбросили тела в воду, а потом спустились в долину Бешеной речки, где стали искать тела старшины и ребенка. В течение трех дней река вынесла их всех. И четырех с отрезанными ушами, и тело старшины, и тело ребенка, и труп лошади. Конечно, их было невозможно узнать, кожа была содрана с лиц и тел, одежда истерзана в лохмотья, но уши и старшины, и внука урая уцелели. Ловчие отрезали их и представили мне на развалинах Харкиса. Тому свидетельством были рассказы десяти уцелевших воинов.

— Получается, что в лице Сакува мы уничтожили самого страшного, почти непобедимого врага, — медленно проговорил иша. — К тому же выполнили повеление Пустоты и избежали Пагубы. И все-таки кто-то изобразил знак клана Сакува на щите клана Паркуи. Осквернил его, — повернулся к ураю Хилана иша. — Что скажешь, дорогой Кастас?

— Кто-то выжил, — сдвинул брови урай. — Я не сомневаюсь в словах Квена, что были уничтожены все, кто находился в городе. Но что, если в их число попал кто-то случайный? Что, если он был сочтен как Сакува? Какой-то гость, бродяга, торговец? Если это так, выходит, что Сакува убиты не все?

— Исключено, — отрезал Квен. — У меня были торговцы, которые знали всех Сакува в лицо и по именам, и ни у одного Зрячего не были отрезаны уши, пока кто-то из купцов не узнавал мертвого и не называл его имя. И это имя было выколото на каждой паре ушей. К тому же каждое имя сверялось с писчими ведомостями клана. К каждой строчке была приложена пара ушей.

— А эти торговцы ходили с ловчими к перевалу? — прищурился иша. — Они смотрели на трупы, вынесенные рекой?

— Там не на что было смотреть, — ответил Квен. — Но были опознаны доспехи, оружие, даже сапожки, которые заказывал урай Сакува для внука. Детское белье имело вензеля рода Харти! Кого еще они могли найти под порогами Бешеной речки? Или в те дни, когда начинаются первые вьюги и даже мудрецы Парнса не показывают носов из келий, горная речка выносит труп за трупом?

— Может быть, зацепка в другом? — ухмыльнулся Данкуй. — Урай Сакува не выдавал дочь замуж, однако внука он признал, хотя и не хвастался им на каждом углу. Мальчишке на момент гибели было где-то лет пять, и он не от одного из стражников Зрячих, урай признал бы любого из Сакува членом своей семьи, значит, кто-то может мстить за убитого сына, пусть даже незаконнорожденного. Кто-то из других кланов. Я бы постарался поковыряться в чужих ушах да извлечь оттуда отголоски старых слухов пятнадцатилетней давности.

— Вот и займись, — задумался иша. — Извлеки старые слухи. Да проверь их. Найди этого молодца. Кто бы ни осквернил щит клана Чистых, я хочу знать имя отца внука урая Сакува.

— Слушаю и слушаюсь, иша, — кивнул Данкуй.

— Далугаеш?

— Я слушаю, блистательный иша, — прогудел старшина ловчих.

— Разыщи десяток тех ловчих, что вылавливали из реки трупы, и расспроси каждого — по отдельности. В подробностях и обо всем! Где бы они ни были, пусть даже разбежались по выслуге лет по всему Текану!

— Не выйдет, блистательный иша, — дрогнувшим голосом отозвался Квен. — Никого из десятка нет в живых.

— Почему? — не понял иша.

— Погибли, — пожал плечами Квен. — Кто-то отравился, на кого-то напали в темном переулке, перерезали горло и ограбили, кто-то просто умер, кто-то утонул, погиб на пожаре. Никого не осталось. Десять лет — немалый срок.

— Вот как? — снова начал бледнеть иша. — А сколько еще ловчих расстались с жизнью за последние десять лет?

— После уничтожения Харкиса — никто больше не расстался с жизнью, кроме этих десятерых, но это произошло не за один день, — процедил сквозь зубы Квен и опустил голову.