Время скидок в Аду - Тэд Уильямс Страница 15

Выяснилось, что я поднялся в Рай, и хотя вырваться из всей этой боли и страдания бестелесной небесной формой было так же приятно, как выпить двойную дозу болеутоляющего, мое облегчение было омрачено появлением босса — архангела Темюэля — и выражением лица его небесного обличья.

Кстати, чем выше вы поднимаетесь вверх по небесной карьерной лестнице, тем меньше сходства остается с обычным человеком. Насколько я понимаю, находясь на Небесах, лично я становлюсь похож на вибрирующую размытую версию моего земного облика, хотя я не совсем уверен, ведь наверху особо негде увидеть свое отражение. Но Темюэль (подчиненные называют его «Мулом») выглядит еще более расплывчатым, менее человечным. А высшие ангелы редко имеют нечто похожее на тело под их мерцающей оболочкой. Скорее их тела — это просто само мерцание. Трудно это передать, но если бы вы увидели их, то согласились бы с моим описанием.

— Ангел Долориэль, — сказал Темюэль. — Господь любит тебя. Как ты?

— Уже лучше. Но кто-то устроил на меня серьезную охоту, и возвращаться назад в мое тело будет не так уж приятно.

— Понимаю.

Темюэль долго молчал. Мне не понравился вероятный намек на то, что вернуться будет не так уж просто.

— Нас ожидают в Зале Заседаний, — наконец сказал он. — Идем.

Если бы я был сейчас в своей телесной оболочке, у меня по спине пошла бы дрожь, это я вам точно говорю. Со сломанными ребрами это было бы еще больнее. В Зале Заседаний я бывал лишь однажды, и обычно все происходящее там попадает в категорию чертовски серьезных проблем.

Темюэль потянулся за мной, и вот мы уже в пути. То есть движемся прямо из точки А в точку Б — именно так путешествуют по Раю, если не хочется бродить по туманным и мерцающим улицам. Мы добрались так быстро, что я даже не успел ничего спросить, но, возможно, именно этого и хотел Мул. Он определенно выглядел не очень радостным, да и я, собственно, тоже.

Зал Заседаний примерно раз в сто круче, чем вы можете себе представить. Казалось, что важные места в Раю специально задумывались просто издевательски масштабными, как будто их главной целью было заставить человеческую душу почувствовать себя здесь беспомощной. И знаете что? Это срабатывало. Еще как!

Этот Зал немного похож на человеческие храмы, но его размеры настолько огромны, что земные понятия гравитации, массы и силы прочности будто и не участвуют в этом уравнении. Это башня из чистого света, из тончайшей, словно паутина, структуры, которая дает возможность осознать, что вы находитесь внутри чего-то. В центре Зала, где, даже по земным меркам, могут собраться сотни тысяч человек, стоит массивная колонна из жидкого кристалла — жидкого, потому что она движется; кристалла — потому что она движется так медленно, что вы никогда бы не увидели этого, если бы не знали, ну вы понимаете. Этот драгоценный водопад с миллиардом внутренних граней называется Паслогион, и, я думаю, он работает в качестве часов или, по крайней мере, выражает идею времени. Только не спрашивайте меня, как его определять. Я даже не знаю, действительно ли он работает или это просто большое украшение типа Эйфелевой башни или статуи Свободы. Но я знаю, что это самая классная штука, которую я когда-либо видел. Просто смотря на нее, можно почувствовать, что если бы вы поняли принцип ее работы, то тогда смогли бы постичь космос и осознать, что, вероятно, бесконечность звучит, будто все произведения Баха, играемые одновременно, но создающие гармонию.

Но все это великолепие не было бы таким пугающим, если бы к нашему приходу в Зале Заседаний уже что-нибудь происходило. Но нет, Зал был пуст, за исключением меня, Темюэля и Паслогиона.

— Здесь я покину тебя.

И Темюэль исчез, не оставив более никаких предупреждений. Я не мог понять, почему он так спешил убраться из Зала, и все мои догадки по этому поводу были невеселы.

В Раю трудно предаваться печальным мыслям. Большую часть времени здесь я чувствую себя как радостный детеныш тюленя, но, признаюсь, мои размышления об оставившем меня Темюэле были менее приятными.

«А как же все разговоры о том, что религия — это утешение для обреченных? — подумал я. — Разве никто даже не подержит меня за руку, пока я в ожидании наказания?»

Но если мое начальство решило наконец разобраться со мной — вечной проблемой всего Рая, — то зачем приводить меня сюда, даже не собрав публику? Отключить меня было бы просто, для Рая это все равно что выкрутить лампочку. Может, они хотели напомнить мне о моем ничтожестве, прежде чем устранить меня?

Какая-то часть внутри меня повторяла снова и снова, и снова, что не надо было даже пытаться врать верховным ангелам из Эфората. Греки называли это словом hubris— спесь. «Идиотский поступок» — вот более современный вариант.

Вдруг я уже был не один.

— Ангел Долориэль, — сказал свет голосом милого ребенка. — Господь любит тебя.

Через мгновение я узнал это прекрасное свечение — это была Энаита, одна из пяти верховных ангелов, которой, вероятно, приказали уничтожить меня или подготовить к уничтожению.

— Меня направили сюда, чтобы огласить решение Эфората.

Я собрался с духом в ожидании чего бы то ни было.

— Но сначала… — сказала она, поколебавшись, и ее свет слегка померк и дрогнул, будто она готовилась сказать что-то важное. Я никогда не видел, чтобы верховный ангел показывал свое колебание, но мне недолго оставалось думать об этом.

— Но сначала, — вступил другой голос, — ты должна понять, что необходимо дождаться остальных членов делегации.

Вспышкой золотого сияния появился Караэль.

Теперь свет сущности Энаиты явно угасал. Думаю, я видел ее удивление. А этого тоже не ожидаешь увидеть от кого-то из верховных ангелов.

— Караэль?

— Эфорат решил, что мы должны огласить это решение вместе, — сказал он, принимая более человеческую и менее мерцающую сущность насколько она вообще могла быть человеческой.

— Но ты покинула нас прежде, чем мы завершили дискуссию, Энаита.

— Я… не знала об этом.

Она была в изумлении, вот каково было ее состояние. По крайней мере, именно так я понял то, что видел. Это было похоже на расшифровку языка тела звезды типа желтого карлика, но она точно была ошеломлена. Что происходило между этими двоими? Я что, стал свидетелем междоусобной вражды? Или чего-то еще более странного? Я был уверен, что Энаита хочет что-то сказать мне.

— Неважно, — пламя Караэля пылало передо мной. — Эфорат все еще обеспокоен событиями, связанными с тобой, ангел Долориэль, но, конечно, Всемогущий желает только справедливости. Таким образом, принятие нашего решения пока откладывается.

Я не знал, чувствовать мне облегчение или ярость.

— Что именно это значит?

— Это значит, что мы все еще встревожены этим делом, но нашего внимания сейчас требуют более важные проблемы, — сказала Энаита. Ее голос тоже звучал не очень радостно.