Звездная река - Гай Гэвриэл Кей Страница 15

Шань думала, что так и было в тот день, по крайней мере, могло быть.

Он выглядел моложе нее (а был на год старше). Довольно полный, на подбородке начала прорастать редкая бородка ученого. Попытка прибавить ею себе солидности сначала ее позабавила, потом она ее полюбила. У него были маленькие, гладкие руки. Голос тихий, но чистый. «Ему, наверное, тоже неловко», – подумала она тогда.

Она уделила много внимания своей внешности, хотя делала это не всегда, но отец приложил столько усилий, чтобы устроить эту встречу, и заслужил такую услугу с ее стороны. Кроме того, все это было интересно. Она надела платье из голубого шелка ляо скромного покроя, золотые шпильки с ляпис-лазурью. И такие же серьги. Они раньше принадлежали ее матери.

Она позволила Ваю увидеть работу своего ума во время разговора. Он уже должен знать о ее необычном образовании, но она не выставляла напоказ свой образ мыслей, как делала иногда, чтобы спровоцировать реакцию.

Он говорил – этот мужчина, Ци Вай, который, очевидно, станет ее мужем, – о редком камне с письменами Пятой династии, который он нашел к северу от столицы, недалеко от границы с сяолюй. Она спросила себя, не пытается ли он произвести на нее впечатление своей храбростью, которой требовала поездка так далеко, потом решила, что он так не думает. Давно уже отношения были мирными, велась торговля, действовал договор. Он поехал туда, где, как ему сказали, можно найти древности. Мысль о границе не приходила ему в голову.

Он оживился, рассказывая об этом могильном камне, о надписи на нем. Рассказ о жизни и деяниях какого-то давно умершего сановника. Она должна его увидеть, он настаивал на этом. Может, завтра?

Еще во время той первой встречи Шань подумала, что ей, возможно, придется стать практичной стороной в этом браке.

Она подумала, что может с этим справиться. Вай не узнал цитату из поэмы, которую она ему привела, не подчеркивая этого, но эти строчки не были широко известными. А он, не стесняясь, обсуждал с женщиной предметы прошлого, которые его так волновали. Она решила, что есть и худшие увлечения, которые приходится делить с мужем.

Брак обычно не предполагал возможности совместных занятий (и увлечений тоже).

Кажется, ее отец сделал ей еще один подарок. Если этот мальчик все еще оставался мальчиком, несколько эксцентричным и напряженным, то он вырастет (и она вырастет). Мать не показалась ей властной, хотя недовольство образованием Шань присутствовало. Оно всегда присутствовало.

Позже она поклонилась отцу и сказала, что почтет за честь выйти замуж за Ци Вая, если семья Ци Вая одобрит ее, и что надеется когда-нибудь родить ему внуков, чтобы он учил их, как учил ее. Она держится за эту мысль. Она может себе это представить.

Сегодня вечером, однако, слушая сверчков в ночи, она чувствует грусть и тревогу одновременно. Отчасти причиной этому – приключение, то, где они находятся. Путешествия не занимали большого места в ее жизни. Еньлинь во время фестиваля может чрезмерно взволновать человека. Не говоря уже о мужчинах, с которыми она сегодня познакомилась: тот, в доме которого они ночуют, и другой.

Ей не следовало говорить то, что она сказала, о его стихотворениях «Красный утес». О чем только она думала? Он, наверное, решил там, в беседке, что она – тщеславная самонадеянная девушка, и служит доказательством того, что неправильно давать женщинам образование. Он смеялся, улыбался во время беседы с ней, но мужчины могут это делать и думать совсем другое.

Она действительно сказала ему, что запомнила два этих стихотворения. Она надеется, что он это запомнит, примет это за извинение, как отчасти и было.

За окнами из шелковой бумаги темно. Сегодня безлунная ночь, сверчки продолжают стрекотать, ветер стих, птицы смолкли. Она бросает взгляд на постель. Ей больше не хочется спать. Она смотрит на книги на письменном столе, но тут в коридоре раздаются шаги.

Она не боится. Успевает удивиться себе и тому, что, кажется, все-таки не закрыла дверь, когда он входит в комнату.

– Я увидел свет, – произносит он тихо.

Половина правды. Его комната находится в передней части дома, по другую сторону от столовой. Ему пришлось пройти сюда, чтобы увидеть у нее свет. Так работают ее мозги. Она чувствует, что сердце ее стремительно бьется. Но она действительно не боится. Слова не имеют значения. Ты не думаешь и не пишешь слово «боится», если это неверное слово.

Она по-прежнему одета в голубой жакет с золотыми пуговками, в котором была на ужине, на нем вытканы фениксы. Ее волосы все еще заколоты, хотя теперь в них нет цветка, он стоит в вазе у кровати.

Она кланяется ему. Можно начать с поклона.

Он говорит без улыбки:

– Мне не следует здесь находиться.

«Конечно, не следует», – думает Шань. Это нарушение правил учтивости – по отношению к ней, к ее отцу, к их хозяину.

Она этого не говорит. Она говорит:

– Мне не следовало оставлять дверь открытой.

Он смотрит на нее. Его глаза серьезны над длинным носом и аккуратной, черно-седой бородкой. Его собственные волосы тоже заколоты, он без шляпы, мужчины снимают шляпы за столом, этот жест должен указывать на отказ от сдержанности. В углах его глаз притаились морщинки. Интересно, сколько он выпил, как это влияет на него. Говорят, что не слишком влияет.

– Я увидел свет под дверью. Я мог бы постучать, – говорит он.

– Я бы вам открыла, – отвечает она.

Она слышит произнесенные ею слова и удивляется. Но не боится.

Он все еще стоит у двери, не проходит дальше.

– Почему? – спрашивает он так же тихо. Он весь день был таким веселым, ради них троих. А теперь нет. – Почему вы бы открыли? Потому что меня отправляют в ссылку?

Она кивает головой.

– Это также причина того, что вы здесь, правда?

Она наблюдает, как он это обдумывает. Ей приятно, что он не стал слишком легко и быстро это отрицать, чтобы ей польстить.

– Одна из причин, – шепчет он.

– Тогда и у меня есть одна причина, – говорит она с того места, где стоит (у письменного стола возле кровати, рядом с лампой и двумя цветками).

В саду раздается резкий звук, внезапный и громкий. Шань вздрагивает, сдерживается. Нервы ее слишком напряжены, это и не удивительно. Какое-то существо снаружи только что погибло.

– Кот охотится, – говорит он. – Может быть, лиса. Даже среди красоты и порядка это случается.

– А когда нет красоты, нет порядка?

Едва произнеся эти слова, она уже жалеет о них. Она снова давит.

Но он улыбается. В первый раз после того, как вошел.

– Я еду на остров без намерения умереть, госпожа Линь.

Она не может придумать, что на это ответить. «Ничего не говори, хоть раз», – велит она себе. Он смотрит на нее через комнату. Она не может прочесть этот взгляд. Она взяла в путешествие только обычные шпильки для волос, но зато на ней серьги матери.