Путь гейши - Алина Лис Страница 15

И никто другой не умел слушать так, как она!

Вот и сейчас, уединившись в комнатке, запивая обиду саке, он говорил, говорил:

— Что он о себе воображает? Как делать грязную работу, так «пожалуйста, Нобу, помоги! На тебя вся надежда, брат!».

Здесь младший Такухати откровенно кривил душой. Приказ об убийстве Ледяной Беркут отдал в таком же сухом и категоричном тоне, каким потребовал убрать злосчастное ухо. Нобу сам радостно ухватился за возможность заслужить благодарность старшего брата.

— Конечно, господин, — нежный голосок Уме ласкал слух, — без вас он бы никогда не справился.

— А потом что? «Иди, ты мне больше не нужен».

— Ах! Неужели так и сказал?

— Да, именно так. Разве так поступают с братьями, Уме?

— Конечно нет, господин. Вы слишком добры к вашему брату. Он это не ценит.

И снова в голосе покладистой гейши звенела разделенная обида и негодование.

Прохладные руки легли на плечи — разминая, легонько поглаживая. Нобу охотно откинулся, отдаваясь ее умелым и заботливым движениям. Хорошо!

— И что же дальше будет делать ваш брат? — сочувственно спросила Уме.

Она надавила на какие-то точки у основания шеи, и Нобу чуть не замурчал от блаженства.

— Не знаю. — Как всегда, рядом с ней злость улеглась. Уме успокаивала его лучше кувшина саке. — Наверное, найдет другой способ пробраться во дворец. Хитоми нужно вернуть на Эссо…

Даймё не станет советоваться с Нобу, не зря он сегодня указал брату на его место. Совсем как отец. Тот тоже никогда не интересовался мнением младшего сына. Кому интересно, что там думает полукровка от наложницы?

— Ах, господин! Я боюсь за вас.

— Не бойся. Мне нельзя свободно ходить по дворцу. Иначе я давно бы сам выкрал сестру. Нет, Акио придумает что-то другое.

— А потом? Вы же можете погибнуть.

Нобу рассмеялся. С Уме он чувствовал себя настоящим мужчиной. Сильным. Смелым. Защитником.

— Не погибну. Представляешь, Акио будет сёгуном, а я — братом сёгуна! Что скажешь?

— Ах! Вы уйдете и забудете вашу маленькую Уме!

— Не бойся, глупенькая. — Он потянул девушку на себя и поцеловал алые губы. — Я тебя не брошу.

Замок Инуваси — родовое гнездо Такухати — был огромен. По слухам, императорский дворец в Тэйдо еще больше, но Мия его никогда не видела. Она вообще ничего не видела в столице, кроме нескольких улиц «квартала ив и цветов».

Покои Мии располагались на самом верхнем, четвертом этаже. Рядом с комнатами Акио Такухати. Порой ей становилось неуютно при мысли о подобном соседстве, но пока хозяин отсутствовал, Мия вместе с предоставленной ей личной служанкой оставались единственными обитателями этажа.

— Господин редко бывает дома, — пояснила миловидная смешливая девушка на пару лет младше самой Мии. Судя по имени, Юрико Масуда была дочерью управляющего.

— А когда он вернется?

— Никто не знает. Господин часто прибывает без предупреждения.

Инуваси-дзё находился в часе пути от Асикавы — крупнейшего города провинции. Мия глядела из окна своей комнаты на холмы, озера, скалы. На сотни хозяйственных построек и домов — в них обитали люди, чья жизнь была тесно связана с замком. На неприступные каменные стены и ров внизу. Глядела и пыталась осознать, что все это — холмы, стены, люди, огромный портовый город в часе пути отсюда — принадлежит Акио Такухати.

И не только это, но много-много больше. Эссо — первый по величине и четвертый по населенности среди Благословенных островов.

Нет, конечно, Мия знала и раньше, что роду Такухати принадлежит весь северо-восток страны. Но теперь, увидев величие, мощь и богатство замка Инуваси, она словно впервые осознала по-настоящему, что значит слово «даймё».

Вторым удивительным открытием стало огромное уважение и любовь, с которой все люди Такухати говорили о своем господине.

При Мии слуги старались не сплетничать, но пару раз ей удалось подслушать обрывки разговоров. Даймё Такухати навел порядок, истребив несколько разбойничьих банд, а главарей повесил на глазах у городских жителей. Давно надо было, общины деревень уже не раз отправляли прошение о защите, а его отец все медлил. Даймё Такухати провел налоговую реформу и поднял пошлины для чужих товаров. Пусть купцы жалуются, зато крестьяне и мастеровые вздохнули спокойнее. По распоряжению даймё начат ремонт дороги между Асикавой и Омакомаем — ей полсотни лет, давно пора…

Тень восхищения, с которым жители Эссо смотрели на своего господина, ложилась и на Мию, куда бы она ни пошла. От этого было неловко. Словно Мия, сама того не желая, обманывала всех этих людей.

Неловко было и оттого, что от нее ожидали такого же восхищения, а Мия сама затруднилась бы сказать, что испытывает к Акио Такухати.

— Господин — самый лучший, — с непоколебимой убежденностью заявила Юрико, когда Мия попробовала завести с ней разговор.

— Но он такой жестокий…

— Он строгий, но справедливый. Господин много делает для всех и от нас требует не меньше.

Джин приходил только в снах. Обнимал, клялся, что отыщет. Рассказывал про родной Самхан, в котором никогда не бывает снега, и просил только чуть-чуть потерпеть, подождать.

Мия подождала бы, будь эти встречи наяву. Но что есть сны, как не сладкая ложь самому себе?

В реальности ее ждали только Акио Такухати и холодные небеса Эссо.

Она силилась понять этого мужчину и не могла. Зачем он привез ее сюда? Отвоевал у наместника, вылечил, представил всем свей наложницей, подарил одежду и украшения. Разве так обращаются с девицами, которых считают дешевыми шлюхами?

Мия знала, что, если она хочет свободы, надо бежать сейчас, пока не поздно, пока не вернулся Акио. Но у нее не было денег, а продавать подаренные кимоно или драгоценные гребни казалось бесчестным. Все равно что воровство.

Да и куда бежать? На чем? И что важнее всего — к кому?

Пусть будет так, как будет! Если ее воспоминания верны, Акио Такухати спас ей жизнь. Он заслуживает разговора.

Но если все выльется в очередные унижения, Мия не станет мириться и терпеть.

Пещера пряталась среди скал — черная дыра, неприметная со стороны дороги. Чтобы найти ее, нужно было сойти с тропы и продираться почти пятьдесят шагов по каменистому склону сквозь заросли остролиста.

Что и сделал низенький толстый монах в тростниковой шляпе.

У входа он остановился, опасливо поглядывая на нависающий сверху каменный гребень, за которым начиналась холодная мгла.

— А, Будда его знает… Кажись, пришел, — пробормотал монах и огладил усы. — Надеюсь, внутри действительно почтенный ямабуси, а не медведь-сан. Иначе мое путешествие может очень дурно закончиться.