Гимназистка. Под тенью белой лисы - Бронислава Вонсович Страница 16

— Мы можем прогуляться только по университету. Знаете, Александр Михайлович, я его тоже толком ещё не видела. Сейчас как раз такой чудный день. — Я бросила взгляд на окно, за которым уже было темно, и поправилась: — Чудный вечер. Так что прогуляемся в другой день.

Я уже подумывала, не воспользоваться ли предложением горничной и не вызвать ли университетскую охрану, если это возможно, когда внезапно раздался стук в дверь. Горничная метнулась в прихожую, а Волков чуть удивлённо спросил:

— Вы кого-то ждёте?

— Я и вас не ждала.

Волков развеял плетение и сделал это вовремя, так как горничная вернулась и важно спросила:

— Поручик Хомяков спрашивает, примете ли вы его?

Поручик? Его повысили в звании? Наверняка после того покушения на цесаревича, о котором я даже не расспросила, больше интересуясь отношениями Николая с великой княжной. А ведь тогда его вполне могли убить.

— Этот-то откуда здесь взялся? — не скрывая раздражения, бросил Волков.

— Разумеется, приму,

Горничная отправилась сообщать радостную весть Николаю, а Волков осведомился неприятным лающим тоном:

— Откуда Хомяков знает, что вы тут?

— А откуда знаете вы? Или это секрет?

— Какой секрет? Мне сообщила Фаина Алексеевна. Это входит в наши договорённости. Но откуда узнал Хомяков?

— Возможно, у Хомяковых тоже есть договорённости? — насмешливо предположила я. — Фаина Алексеевна очень договороспособная особа. Сегодня она дружит с одними, завтра — с другими. Возможно, её расположение к вам закончилось, когда вы не сумели меня найти.

Выяснить, получилось ли заронить сомнения в дружелюбии Рысьиной по отношению к Волкову, мне не удалось, поскольку Николай как раз зашёл в гостиную и был неприятно поражён наличию в ней родственника. Поздоровался, но на его лице проступило такое искреннее огорчение, что я не задумываясь, сказала:

— Господин штабс-капитан пришёл без моего приглашения и уже уходит.

— Я решил задержаться, Лиза, — совершенно нагло ответил Волков. — Вы же не так давно говорили, что неприлично столь юной барышне находиться в компании офицера. Вот я вам и помогу соблюсти приличия.

— Я говорила про вас, Александр Михайлович. Уверена, что присутствие Николая меня ничуть не скомпрометирует. Мне нужно с ним поговорить. Наверняка у него есть известия об Оленьке. Я так переживала, не случилось ли с ней чего-нибудь.

— Коля, откуда ты узнал, что Лиза в университете? — внезапно спросил Волков.

Я, прикусив губу, посмотрела на Николая, пытаясь дать ему понять хоть как-то, чтобы он умолчал о моём вестнике. Ужасно не хотелось, чтобы штабс-капитан узнал, что нас с Николаем что-то связывало. Не потому, что я этого стыдилась, вовсе нет, а потому, что мне казалось, свои интересы Волков ставит куда выше родственных отношений и в случае чего щадить Хомяковых не будет. Но врать Николай родственнику точно не станет, так что я заранее начала прикидывать, как смягчить могущие возникнуть проблемы. Идей не было никаких: я понятия не имела, чем смягчаются Волковы…

— Это одна из главных сегодняшних сплетен в царсколевских салонах, — неожиданно ответил Николай.

— И что именно говорят? — удивилась я, недоумевая, долетела ли вообще моя кривобокая птичка до адресата или свалилась где-то по дороге. Конечно, это ни на что не повлияло, и всё же мне было бы немного досадно, окажись моё плетение нежизнеспособным.

— Все разговоры крутятся вокруг поступления в университет. Кто говорит, что это произошло по решению княгини, кто — вопреки. Сама Фаина Алексеевна, по слухам, твердит о необходимости пройти несколько курсов до начала основного. Что касается объявлений в газете, то княгиня говорит, что это было в рамках испытаний наследницы, которая их с честью прошла.

Какая находчивая у меня бабушка! Чего только не придумает, чтобы сохранить лицо. Волков, конечно, этому не поверил, но вот те, кто не в курсе ситуации — вполне.

— Садитесь же, Николай, — предложила я и радостно потянула его за руку к диванчику, Горничную, которая не торопилась покидать гостиную, я спросила: — Вы можете организовать чай для гостя?

— Для гостей, — усмехнулся Волков и нагло уселся в кресло. — Я не могу позволить компрометировать мою будущую супругу.

— Это уже превосходит все границы! В вашем возрасте обычно уже не предаются юношеским мечтаниям, Александр Михайлович, — прошипела я. — А супругой вашей я только в ваших мечтах и могу быть.

— Кто знает, Лиза? Жизнь непредсказуема…

— Саша, мне кажется, тебе стоит уйти, — внезапно твёрдо сказал Николай. — Лиза тебя уже несколько раз об этом просила.

— И не только уйти, но и не приходить больше, — зло бросила я.

— Не думаю, кузен, что тебе стоит влезать между мной и Лизой, — процедил Волков. — Ты ей кто? Брат подруги? А я одобрен Фаиной Алексеевной.

— Куда важнее то, кто одобрен Лизой, — отрезал Николай. — Так что это тебе не стоит влезать между нами.

Слово было сказано, и изменить я уже ничего не могла. Боже мой, ну почему горничная вообще впустила Волкова, который сейчас сидит и смотрит на противника, словно прикидывая, когда и откуда начинать его есть?

— А ты одобрен? — нехорошо усмехнулся Волков.

— Да, — твёрдо ответила я, понимая, что хуже быть не может. — Он одобрен мной, а если Фаина Алексеевна одобрила вас, то можете на ней и жениться. А меня, будьте любезны оставить в покое.

Филипп Георгиевич, заведующий лабораторией Целительских артефактов, к моему появлению отнёсся довольно прохладно. Возможно, дело было даже не в том, что на этом месте он наверняка видел «юношу бледного со взором горящим»*, а в том, что вчерашний визит ко мне двух офицеров не прошёл незамеченным и репутация за мной установилась девицы весьма легкомысленной. И это ещё Фаина Алексеевна не знает о моей работе и не провела соответствующего инструктажа с работодателем.

Вчерашний вечер не удался. Волков ушёл только вместе с Хомяковым, как я ни пыталась штабс-капитана выставить раньше. Он внезапно вспомнил о приличиях и начал втирать о допустимости и недопустимости тех или иных действий. Причём с таким видом, словно его присутствие в гостиной делало любую ситуацию приличной, а присутствие родственника — напротив. Волков даже намекнул на скандальную историю брака хомяковских родителей. Но поскольку прошёлся этак вскользь, я предпочла сделать вид, что ничего не поняла и, пока покрасневший Николай не сказал чего-нибудь непоправимого, торопливо всунула им обоим так вовремя принесённые горничной чашки с чаем и завела разговор на нейтральную тему — об Оленьке, заодно выяснила, что та собирается тоже поступать в следующем году в одно из царсколевских учебных заведений, только пока окончательно не решила куда. Известие меня обрадовало: как ни странно, мне казалось, что мы с ней дружим уже много-много лет, поэтому мне её ужасно не хватало. И вообще, ужасно не хватало тех, кому я была нужна просто потому, что я — это я, а не из каких-то высших клановых соображений.