Собака и волк - Пол Андерсон Страница 16

Он посмотрел на нее. Хотя и немолодая, это была все еще видная женщина: высокая, голубоглазая, с каштановыми волосами и правильными чертами лица. Происходила она из знатной озисмийской семьи, имевшей древнеримские корни. Он смутно припомнил, что характер ее был мягче и спокойнее, чем у мужа, но при этом она добивалась своего даже чаще, чем супруг.

— Да я бы пошел, если бы мог, — вздохнул он. — Прошу вас, Ровинда, оставьте меня в покое.

— У вас это все не от усталости, а от горя.

— Без сомнения. Вот и оставьте меня вместе с ним.

— Не вы первый перенесли тяжелую утрату. Это удел всех смертных. — Она не стала говорить о том, как из года в год теряла своих детей. В живых остались двое.

«Да, — подумал он, — и у него двое. Нимета и Юлия да еще маленькая Кораи, внучка Бодилис. Остальные погибли. Нет больше Дахут». Дочь Дахилис вырвал у него из рук океан, вместе с пошедшим на дно Исом. Встретятся ли ее кости с материнскими?

— Вы мужчина и многое должны вынести, — сказала Ровинда. — Обратитесь к Христу. Он вам поможет.

Грациллоний повернулся лицом к стене.

Ровинда поколебалась, а потом, склонившись над ним, прошептала:

— Или обратитесь к вашим богам. Ведь вы всю жизнь поклонялись Митре. Иногда я… только пусть это останется между нами: Апулею неприятно было бы это услышать. Я, конечно же, христианка, но иногда, когда мне бывает слишком тяжело, я ухожу в укромное место и открываю душу старой богине. Хотите, расскажу вам о ней? Она маленькая и добрая.

Грациллоний, не отрываясь от подушки, молча покачал головой.

Ровинда выпрямилась:

— Ну ладно, пойду, раз вы настаиваете. Но я хотя бы пришлю вам миску супа. Только не отказывайтесь. Хорошо?

Грациллоний не проронил ни слова. Она вышла.

Он снова уставился в потолок. Вяло удивился тому, что с ним происходит. Разумеется, ему давно пора быть на ногах и действовать. Мышцы и кости у него больше не болели, но он чувствовал полную апатию. Словно злой волшебник обратил его в свинец, нет, в мешок с мясом, откуда выползали черви. Большую часть времени он дремал.

Так что же теперь? Мир оказался бесформенным, бесцветным, лишенным смысла. Из него ушли боги. Желали ли они добра людям? А может, их не было вообще? На вопросы эти не было ответов. Он ощутил смутное беспокойство и подумал, что, возможно, тревога эта со временем заставит его взяться за работу. Хорошо бы, при этой работе не требовалось думать. Ни на что большее он не был способен. В глаза вдруг ударил свет. Он заморгал и увидел тонкую фигурку. Прошуршав платьем, она внесла миску. В нос ударил аппетитный запах.

— А вот и ваш суп, дядя Гай, — приветливо сказала Верания. — М-мама велела принести его.

— Я не голоден, — глухо сказал он.

— Ну пожалуйста. — Девушка, придвинув к кровати столик, поставила на него миску. Постаралась улыбнуться. — Ну, сделайте нас счастливыми. Старая Намма — вы же знаете нашу кухарку — старалась изо всех сил. Она вас обожает.

Грациллоний решил, что легче было уступить, и сел. Верания сияла.

— Ну, замечательно! Может, покормить вас?

Грациллония словно ужалило. Он бросил на нее сердитый взгляд, она же смотрела на него совершенно простодушно.

— Я не калека, — прорычал он и взял ложку. Сделав несколько глотков, отложил ложку.

— Ну-ну! Вы ведь можете съесть и больше, — уговаривала она. — Ну хоть чуть-чуть. Одну ложку за Намму. У нее хороший вкус, правда? В отношении мужчин. Ой! — Она зажала ладонью рот. Солнечный луч, отразившийся от стены коридора, словно предатель, осветил ее лицо, залившееся жарким румянцем.

Он почему-то послушался ее. Она тут же приободрилась и даже развеселилась.

— Так. А теперь за… за вашего коня Фавония. Бедненький, он без вас так скучает… А эту за Геркулеса… Еще одну за Улисса… А теперь за м-моего брата. Вы обещали Саломону, что научите его боевым искусствам, когда он подрастет, помните? Ну а теперь за Юлия Цезаря. А эту — за Августа. Еще одну — за Тиберия. За Калигулу можете не есть, а вот за Клавдия надо. Он ведь был хороший, правда?

Грациллоний вдруг возразил:

— Он завоевал Британию.

— Зато он сделал ваших соплеменников римлянами, как и моих. Надо обязательно съесть и за него ложечку. Ну-ну, глотайте. Хорошо. — Она захлопала в ладоши.

В коридоре послышались шаги. Верания пискнула. Оба уставились на вошедшего в комнату высокого худого мужчину в запачканной дорожной одежде. Он приблизился к кровати и, скрестив на груди руки, прохрипел (последние дни ему приходилось много кричать): — В чем дело? Ровинда сказала, что у вас уже нет лихорадки.

— Вы вернулись, — сказал Грациллоний.

Борода Корентина энергично взметнулась в знак согласия.

— Помогите же мне, мудрец. Я привел вам людей. Прошу, выйдите к ним и наведите порядок. Я дошел до предела, убеждая этих упрямцев, но они стоят на своем.

— Сэр, но ведь он болен, — осмелившись, вступилась за него Верания. — Чего вы от него хотите? Может, лучше попросить отца или… или кого-нибудь еще?

Взглянув на ее личико, священник смягчился. Слезы дрожали на ее ресницах.

— Боюсь, что нет, дитя мое, — сказал он. — Начать с того, что они язычники и не хотят меня слушать.

— Из Иса, вернее, из бывшего Иса?

Он кивнул.

— Нам необходимо немедленно подготовить место для оставшихся в живых. У нескольких десятков уже есть крыша над головой, но ненадолго: скоро сюда, как всегда, приедут торговцы. Аквилон нуждается в них и не может отказывать им в жилье. Кроме того, город просто не может разместить у себя всех тех, кто ранее жил в деревне. Все они нуждаются в безопасном жилье. Твой отец, как добрый христианин, пожаловал им большую территорию, свои фермерские угодья. А, ты уже знаешь? Хорошо, прежде всего нам нужно вырыть ров и возвести стену, а то сюда мигом явятся бандиты, прослышав о нашей беде. Захотят поживиться. Я пришел с крепкими ребятами. Хорошо бы они еще драться умели.

«Видно, они с Апулеем все это обсудили между собой, и он отправился… без меня», — подумал Грациллоний. Его несколько покоробило. Вслух он сказал:

— Кого вы нашли?

— Я сразу подумал о моряках, охранявших Нимфеум, — ответил Корентин. Они отказались прийти сюда без женщин. Считают, что их священный долг — охрана весталок. Что ж, это мужественный поступок. А вот убедить жрицу, Руну эту, немедленно прийти сюда, оказалось делом нелегким. Под конец она согласилась. Мы тут же отправились. Я подумал, что морякам надо как можно быстрее приняться за строительство фортификаций, пока я не приведу дополнительную рабочую силу. Но они ни в какую не соглашаются. Я и кричал, и шумел, но все напрасно.

— Почему? — спросил Грациллоний.

— Их командир отговаривается тем, что им предписано оставаться со своими подопечными. Надо отдать должное Руне: она старалась убедить их в том, что ей и весталкам в Аквилоне ничто не угрожает. А еще моряки заявляют, что такая работа их унижает. К тому же они попросту не умеют ее делать. Ха!