Красный властелин - Сергей Шкенев Страница 16

— Ну что, Твердята, — спросил старший десятник, выставляя взрыватель «грома небесного» на предельную дистанцию в пятьсот шагов, — к борьбе за светлое будущее готов?

— Всегда готов! — Свистопляс ответил старинным кличем роденийской пограничной стражи, ведущим происхождение из немыслимой глубины веков. — И козью морду им покажем!

Баргузин сидел в полуразвалившемся доме на самой окраине. Стволы станковой огнеплюйки чуть высовывались из окна и, казалось, принюхивались к окрестностям жадными до добычи хоботками. Как вышедшая на охоту гидра из пелейских сказок — хищная и прожорливая.

Еремей крепко сжимал рукояти ДШК, но глаза его были закрыты. Просто почувствовал где-то внутри непреодолимое желание закрыть их. Нет, даже не желание, острую потребность, которой не стал противиться.

— Эстерра эт меноэсс… — губы шептали непонятные слова на неизвестном языке. — Мор-р-р-та…

Назначенный вторым номером расчёта Ксаверий опасливо попытался отодвинуться в сторону, но был остановлен резким окриком, разительно отличающимся от обычно мягкого голоса бывшего профессора:

— Стоять! Куда собрался?

— Да мне тут надо…

— Перебьёшься!

Глаза всё так же закрыты. Зачем открывать, если зелёный светящийся ореол вокруг напарника виден, даже если тот находится за спиной? И пульсирующее внутри пограничника тёмное пятно страха. Не за собственную жизнь — чувство самосохранения у пограничника давно сгорело и подёрнулось пеплом, а страх подвести друзей в предстоящем бою. Да, на самом деле друзей — едва заметные, до звона натянутые нити тянутся ко всем без исключения и излучают тепло и беспокойства Ко всем, и к нему в том числе.

— Летар-р-р-а д'дэй…

Застучали в висках маленькие молоточки, а сердце вторило им, не успевая за стремительным темпом. Летят? Да, летят, кагуловы выродки.

Драконы виделись чёрными кляксами на синем фоне, и профессор был удивлён, что смотрит не глазами, а каким-то неведомым органом зрения. А может, и не зрения, что там позволяет глядеть сквозь стены, да ещё и затылком? Магия? Бред, нормальные роденийцы пользуются магией Владыки, данной ему Триадой, но не владеют ею. Иначе какая-то неправильность получается… как можно сравнивать простого учёного-книжника с…

Еремей поморщился — Владыка не любил звучных эпитетов и попытку подобрать их наверняка счёл бы оскорблением. Скромный он, даже данное при рождении имя засекретил до полной невозможности, предпочитая безликий титул.

— Ксаверий, приготовься.

— Уже летят?

— Нет, завтра к вечеру будут! — Баргузин с неожиданной злостью плюнул на кучу упавшей с провалившийся крыши черепицы и обернулся ко второму номеру. — Кристаллы наготове держи.

Пограничник отшатнулся и прошептал внезапно побелевшими губами:

— Ты… ты…

— Я! Причём уже давно я. Что случилось?

— Вот, — Ксаверий рукоятью вперёд протянул отполированный многими поколениями воинов боевой нож. — Посмотри сам.

— Не девка! — бросил профессор, но всё же взглянул на блестящее лезвие. — Мать, мать, мать…

С холодного металла на него смотрели безжизненные глаза чудовища в человеческом обличье — тусклое серебро проклинаемого всеми живущими Эрлиха Белоглазого.

— Еремей, так ведь это…

— Заткнись! Они уже над нами!

Два звена. Шесть драконов. Двенадцать пиктийцев. Против шестерых людей. Те, что приземляются сейчас на поле, они не люди. Не люди… нелюди!

Вспотели ладони, стиснувшие рукоятки станковой огнеплюйки, но сердце перестало отбивать дробь и стучит редко и ровно. И со зрением опять творится что-то неладное… Оно услужливо приближает картинку спешивающихся дракониров, рисуя красными пятнами уязвимые места их крылатых тварей. Не время. Пока ещё не время — первым должен выстрелить старший десятник. Ну что же ты медлишь, Матвей? Уже вторая тройка садится! Ну?

Фыркнул вышибный заряд «грома небесного», подняв тучу чуть красноватой пыли. Взрыв алхимической смеси нужен лишь для первоначального толчка, потом заточённое в рубашку из хрупкого пористого «свиного железа» заклинание начинает жить собственной жизнью. Короткой, всего в несколько мгновений, но подчинённой единственной цели — долететь и ударить. Мощь Владыки велика, и сгусток энергии внутри снаряда обладает подобием разума, позволяющего увернуться от огненных плевков всполошившихся драконов. А если одновременно три выстрела?

Матвею определённо уже который день ворожит удача — его «громобой» рванул прямо над головами попрятавшихся за тварями пиктийцев, осыпав тех множеством мельчайших осколков. Вообще это оружие предназначено для того, чтобы, пробив прочную драконью чешую, рвать внутренности летающих ублюдков, не давая возможности воспользоваться ускоренным заживлением. При таких поражениях никакая регенерация, будь она хоть трижды ускоренная, не помогает зарастить раны, и дракон умирает не столько от них, сколько от истощения.

Но сегодня важнее выбить всадников, и лучше издалека, не подходя ближе десяти шагов. Иначе беда — не заметишь сам, как станешь для колдунов лакомой пищей и аптечкой первой помощи. Высосут досуха, поправят здоровьечко… а осинового кола на сотни вёрст в округе ни одного не сыскать. Нет, лучше уж вот так.

Снаряд пограничного старшины упал с небольшим недолётом, но, как камушек от воды при игре в блинчики, отрикошетил от каменистой почвы и воткнулся в живот размахивающего руками пиктийца. Ну что же… замечательная кольчуга двойного плетения не удержала удар, а её кольца послужили славным дополнением к щедрой порции раскалённых кусочков металла. И тут же бухнул разрыв третьего заряда, выпущенного спрятавшимся на противоположной стороне поля Борисом.

Этот, как гигантским топором, снёс драконью голову, но силы бьющего почти в упор заклинания хватило на преодоление непредвиденного препятствия, и роденийский подарок, потеряв скорость, кувыркнулся под ноги орущим что-то колдунам.

Двух ударов сердца не прошло с момента выстрела, а в следующее мгновение загудел «Дырокол» профессора Баргузина. Еремей палил длинными очередями, будто в его ДШК вставлен сказочный Бездонный Кристалл. Он что, пьяный? Нет, это огненные шары пьяные — вместо того, чтобы, как всем нормальным разрядам из станковой огнеплюйки, лететь по прямой туда, куда их послали, безумные огоньки устроили хоровод вокруг ревущих в бешенстве драконов, а попав под струю изрыгаемого теми пламени, не развоплощались, как бывало обычно, а становились крупнее и ярче.

Вот их мельтешение ускорилось, затягивая в круг всё новых посланцев чокнутого профессора, слилось в сплошную полосу и рухнуло вниз.

— Что это было, Матвей? — вскочивший на ноги Свистопляс вытирал с лица желто-зелёную слизь, заменяющую драконам нормальную красную кровь, и погрозил кулаком в сторону полуразвалившегося домика на окраине села. — Еремей, морда учёная, ты что творишь, гад?

Конец ознакомительного фрагмента